Страница 246 из 262
На губах Логрена зазмеилась презрительная усмешка.
- Охладись немного, бычок, - бросил он снисходительно и отвернулся.
Грейс в ужасе уставилась на него Нужно было что-то делать, как-то остановить это чудовище в человеческом облике, но животный страх парализовал ее волю и тело. Она не могла сдвинуться с места. Страх у нее в душе мешался с отчаянием. В лице Логрена ей и всем остальным угрожало само Зло в наивысшем своем проявлении. Когда-то Грейс думала, что сможет ему противостоять, но сейчас понимала, как глубоко заблуждалась. С первого дня пребывания в Кейлавере она привыкла считать Бореаса олицетворением необоримой силы и мощи, и вот теперь этот богатырь сокрушен и повержен одним небрежным ударом, как жалкая козявка. Уж если самому Бореасу не по плечу справиться с Логреном, на что тогда рассчитывать слабой женщине?
Крики и паника в зале нарастали. Полчища фейдримов рыскали среди гостей, подобно стае голодных волков, забравшихся в овчарню. От них испуганно шарахались. Кое-где, правда, возникали стихийные очаги сопротивления. Вооруженные лишь столовыми ножами, сохранившие остатки мужества воины, кавалеры и рыцари собирались вместе по нескольку человек и пытались дать отпор серым тварям. Заканчивались такие попытки, как правило, плачевно: клыки и когти обезьяноволков с легкостью вспарывали смельчакам животы, отхватывали конечности и рвали на части уже мертвые тела. Впрочем, и они несли потери: среди человеческих трупов валялось на полу и с полдюжины монстров, сраженных удачным ударом кинжала в горло или глаз. Но место одного погибшего фейдрима сразу занимали двое или трое его собратьев. Их было слишком много, а в окна тем временем продолжали проникать все новые и новые твари.
Грейс не сразу обратила внимание на некоторые странности в поведении обезьяноволков. Они нападали только на тех, кто встречал их с оружием в руках, а всех прочих, бестолково мечущихся между столами и озабоченных лишь тем, чтобы поскорее убраться у них с дороги, просто игнорировали. Сами же тем временем постепенно просачивались в дальний конец зала, где находился королевский стол. Когда она поняла наконец, что означает подобная тактика, рот Грейс наполнился горькой слюной, в висках застучало, перед глазами поплыл туман. Серых тварей не интересовали ни слуги, ни рыцари, ни вельможи. Их главную цель составляли всего несколько мужчин и женщин шесть правителей доминионов.
Первая волна нападающих докатилась до подмостков. Один за другим трое фейдримов запрыгнули на возвышение. Орошая драгоценный ковер обильно капающей с оскаленных клыков вязкой слюной, они начали неторопливо приближаться к королю Соррину Эмбарскому. Круглые грязно-желтые глаза монстров полыхали ненавистью и неутолимой злобой.
Вытянутую физиономию Соррина перекосило ужасом. Резво отскочив назад, он пронзительно закричал:
- Прогоните их от меня, кто-нибудь!
Двое эмбарских рыцарей, прислуживавших королю за столом, послушно выступили вперед. Обнажив ножи, они храбро бросились защищать своего сюзерена. Завязалась кровавая схватка. Испытанные во множестве битв эмбарцы не собирались становиться легкой добычей обезьяноволков. В их мощных руках даже миниатюрные кинжальчики представляли смертоносное оружие, с которым нельзя было не считаться. Первая стычка закончилась безрезультатно. Получив несколько не опасных для жизни ран, фейдримы отступили. Сообразив, видимо, что с закаленными воинами им так просто не совладать, обезьяноволки изменили тактику. Двое снова набросились на рыцарей, а третий прокрался им в тыл и напал сзади, прыгнув на спину одного из эмбарцев и вонзив ему в шею трехдюймовые клыки. Издав ужасающий вопль, тот повалился на пол. Челюсти сжались, и Грейс услышала хруст раздробленных шейных позвонков.
Но не успел еще победитель оторваться от поверженного врага, как на сцене появилось новое действующее лицо: королева Иволейна. В руке она держала длинную серебряную иглу, которую без колебаний вонзила в косматый загривок монстра. Тот зашипел, задергался в конвульсиях, глаза в последний раз вспыхнули янтарным блеском, и тело обезьяноволка безжизненно обмякло, распростершись рядом с мертвым рыцарем.
Второй эмбарец успел к тому моменту разделаться со своим противником, вспоров ему живот удачным выпадом, но теперь вынужден был отступать под натиском последнего оставшегося в живых фейдрима. Привычка сражаться с ног до головы закованным в броню на этот раз сослужила опытному воину плохую службу: лапа монстра зацепила не защищенную поножами икру, и острые, как бритва, когти в один миг разрезали кожу и мышцы от щиколотки до колена. Теряя сознание от невыносимой боли в раненой ноге, рыцарь упал, и челюсти обезьяноволка сомкнулись у него на лице, заглушив агонизирующие крики несчастного.
Покончив с жертвой, монстр оторвался от трупа и оскалил окровавленную пасть. Иволейна благоразумно отступила - запас ее чудодейственных игл, очевидно, иссяк. Грейс вспомнила, как собственноручно расправилась с такой же тварью - правда, не без помощи Трэвиса, - но, когда попыталась достать спрятанный за голенищем кинжал, рука отказалась ей повиноваться. Фейдрим отвернулся от обглоданного эмбарца и вихляющейся трусцой направился вдоль стола, выбирая следующий объект для нападения.
- Помоги мне, Ольстин! - завизжал король Лизандир. - Клянусь богами, эта зверюга хочет меня сожрать!
Лорд Ольстин тупо уставился на приближающегося монстра. В следующее мгновение его багровая физиономия сделалась белее мела, заплывшие жиром поросячьи глазки закатились, и толстяк грохнулся в обморок у ног своего монарха, от страха распустившего слюни и сопли. Фейдрим остановился перед Лизандиром, глухо взрыкнул и потянулся к его горлу когтистыми передними лапами.
Яркая вспышка ослепила Грейс. В уши ей ударил нечеловеческий вопль, ноздри защипало от нестерпимой вони паленой шерсти. Вновь обретя зрение, она с изумлением увидела бьющегося в агонии перед королем Брелегонда фейдрима, тело которого окутывал мерцающий кокон из тысяч голубых искр. Они разъедали монстра на глазах, выжигая, словно кислотой, шерсть, шкуру, пасть, глаза. Когда от него осталась лишь обуглившаяся оболочка, искры исчезли.