Голоса. Часть первая

За бигбордом возвышалась стена. Сплошная каменная стена с высокими окнами, за которыми прятались жильцы в своих уютных квартирках, напрочь лишённых творческого подхода в оформлении дизайна интерьера и воображения застройщиков в изначальной планировке комнат. Все первые этажи этой образцовой высотки занимали многочисленные кофейни и небольшие ресторанчики, посетители которых могли разместиться как внутри, в тумане кальянного дыма, с которым совершенно беззвучно, но не вполне успешно, сражались серебристые вытяжки, так и снаружи под небольшим навесом. Сейчас небольшие круглые столики укрытые клетчатыми разноцветными скатертями пустовали. Они как муравьи облепили весь тротуар, так что невозможно было и разобрать, где же заканчиваются их многочисленные отряды, которые совместно с её воспоминаниями уносились куда-то далеко, сливаясь под конец в некое подобие стереограммы (были довольно популярны во времена её детства и обычно занимали заднюю обложку большинства школьных тетрадей).

За чередой этих воспоминаний она даже на минуту позабыла, где находится, но тут вмешался водитель и всё исправил. Он к этому времени сосчитал наконец-то сдачу и, заглянув в зеркало заднего вида, победоносно приподнял купюры вверх. Никакой реакции от пассажира не последовало и чтобы привлечь внимание, он легонько постучал по стеклу свободной рукой. Отрицательно качнув головой, она быстро выскочила из машины, лишив себя удовольствия увидеть специально заготовленную улыбку на его лице, которую он обменивал на заработанные чаевые. Он оттачивал её годами. И за эти годы она вобрала в себя щепотку великодушия, немного понимания и, конечно же, изрядную долю сдержанной благодарности, которой, впрочем, не следовало злоупотреблять. Да и кроме того подкреплялась парой золотых коронок с левой стороны, так что можно было считать её вполне официальной валютой.

Но ей было не до этого и, набросив на голову капюшон, она быстро зашагала по асфальтированной аллее, по краям которой, в небольших карманах огороженных оголёнными кустарниками, более походившими теперь на разбросанные бухты колючей проволоки, были расположены лавочки, выкрашенные в тёмно-коричневый цвет. Несмотря на воскресенье, людей было немного. Пасмурно, сыро, мерзко… В такие дни большинство из них предпочитало растянуться под одеялом, вслушиваясь в монотонную, успокаивающую мелодию дождя, которая, впрочем, уже начинала затихать, лишь изредка напоминая о себе запоздалыми одиночными каплями, нервно атакующими небольшие лужицы по краям аллеи. К тому же с запада стремительно надвигалась угроза (в виде низких тяжёлых туч) новой волны ливня, который мог захлестнуть город с минуты на минуту. Так что лучше не высовываться.

От широкой аллеи, насквозь пронизывающей весь парк, ответвлялись и уходили вправо две параллельные тропинки, вымощенные растрескавшимися плитами неизвестного происхождения. Они аккуратно обтекали огороженный участок, где под толстым стеклом красовались массивные экраны, транслировавшие презентацию получасового ролика о зарождении новой эры в образовании, которая, если каждый приложит к этому усилия, как говорила приятная девушка с экрана монитора, наступит совсем скоро. Она остановилась, чтобы просмотреть ролик сначала, но заметив на пороге здания мужчину, энергично размахивающего руками, как будто на площадку перед ним должен был приземлиться как минимум военный истребитель, качнула головой с лёгким упрёком и последовала на его незамысловатые знаки. Девушку диктора ей пришлось оставить наедине с нахохлившимися воробьями, сидящими на витиеватых прутьях ограждения, как раз напротив одного из экранов и, судя по интенсивности вращения голов, абсолютно недоумевающих от происходящего за стеклом.

Приближаясь уже к зданию, она заметила чёрного лохматого пса с обгрызенными краешками ушей, развевающимися, словно морской флаг после артиллерийского обстрела. Этим, по всей вероятности, он был обязан своим назойливым прытким жильцам, которых он время от времени разгонял то левой, то правой задней лапой попеременно. Пёс пытался отыскать что-нибудь съестное на земле, около мусорных баков и беспокойно сновал от одного к другому, но вскоре, смекнув что это тщетно, уселся и принялся вгрызаться в шерсть зубами. Для бродячих собак здесь не было ни еды, ни места. Поначалу их отстреливали специализированные служащие городской администрации, разъезжающие на поскрипывающем грязно-белом проржавелом фургоне, но, по мнению местных жителей, привыкших относится к собачкам как к элементам декора, это было ужасно. И к тому же очень громко. Поэтому начали использовать дротики, содержащие вакцину, которая не убивала собак, а лишь парализовывала на время. Зачастую животные даже не понимали что происходит. Сначала небольшой укус, а затем темнота, в которой они медленно и бесцельно брели по нескончаемому тоннелю, существующему только у них в голове. На самом же деле они просто застывали на месте в точь восковые фигуры и покорно, чтобы никого не обеспокоить своим неподобающим поведением (лаем, грозным рычанием, царапинами, укусами и, наконец, позорной попыткой бегства) ждали, когда окажутся в фургоне среди таких же одеревенелых сородичей.

– Как вам здесь миссис Этвуд?

Ему не хватило терпения дожидаться у входа, и он спустился ей навстречу. Это был мужчина лет пятидесяти или около того. Точнее определить нельзя, поскольку выглядел он жутко постаревшим, хоть и держался довольно прямо. Он был похож на старого слугу пережившего не одно поколения своих господ и выжившего вопреки всем прихотям, капризам, угрозам, хаотично звучавшим с их стороны. При этом ему удалось не расплескать запасы всей своей услужливости и радушия. Его мягкое лицо было испещрено морщинами, а руки покрылись небольшими тёмными пятнами.

– Ради бога, Фрэд. Я же вас просила называть меня просто по имени. Почему я должна вам это каждый раз напоминать, – чуть рассерженно и всё же с мягкостью в голосе, ответила она.

– Простите Клэр, но вы должны поскорее это увидеть! – воскликнул он и поспешил наверх по ступенькам, чтобы открыть для неё дверь.

– Некоторые приборы настолько новые, что даже я не знаю, как с ними обращаться. Но это не беда, Крис должен знать, – пробормотал он себе под нос, после чего застыл на секунду, задумавшись возле раскрытых дверей.

– Да. Он определённо должен знать, – заверил он бледную колонну очутившуюся справа от него и по-ребячески отскочил, чтобы учтиво пропустить Клэр перед собой.

Внутри здание оказалось безжизненным и по внешнему виду больше походило на инопланетный космический корабль, где первый этаж полностью состоял из просторных отсеков, заполненных серыми шкафами, которые, по всей видимости, имели внеземное происхождение. От некоторых шкафов отходили пряди эластичных трубок с присосками на конце, другие же представляли собой одни сплошные экраны. Среди них встречались и новейшие кабинки для обследований, в которых пациентов просвечивали невидимые лучи и цилиндры с высотой взрослого человека, где больных вращали для выявления определённых патологий и много ещё чего. Остальные три этажа занимали палаты для больных, в каждую из которых она не поленилась заглянуть и теперь, оказавшись в последней, заключила с еле заметной улыбкой:

– Я думаю, что детям здесь будет очень удобно.

– Удобно?! – вскричал её спутник.

– Удобно! – повторил он снова, задыхаясь от волнения. – Да мы о таком и мечтать не могли…

– Неужели это здание теперь наше? – настороженно спросил он, после короткой паузы необходимой для того чтобы немного успокоиться и привести волосы на голове в порядок.

– Здание наше, – уверенно ответила она. – Но мне нужно осмотреть и другие помещения.

– Конечно! Посмотрите только, какой вид отсюда открывается, – протараторил он, приблизившись к огромному окну, рядом с которым валялась пара картонных ящиков.

– Здесь будет игровая площадка, – пояснил он, уловив увесистый взгляд, упавший с негодованием на ящики.

– На полу?

– Совсем забыл сказать. Здесь тёплые полы, – заявил он с гордым видом и, наклонившись, с благоговением притронулся к бежевому кафелю.