Мажарин

Завтра на работу. А там все те же лица. Те же пресные разговоры. Ничего не значащие фразы, глупые идеи. И желания глупые и стремления недалекие. Всякая личность по определению уникальна, так почему же вокруг столько одинаково безликих людей? Он пошел работать в этот автосервис от безысходности, потому что тянуть время не представлялось возможным, а они – потому что хотели. Это две большие разницы. Не было у него богатенького папочки, который прикрывал бы его задницу. Не имелось бездонного кошелька, откуда можно черпать денежки, не считая. Потому – не всегда есть, у таких, как он, право выбора. Почти никогда. А еще чаще – нет его и вовсе. А ему уже опостылело разыгрывать хорошенького и все чаще хотелось послать всех нахер. И тот грозный хаос, — полная неопределенность и неизвестность, — что царили в его душе и жизни, пугали его самого. И выхода не видел, но и безропотным телком по жизни не был. Вот вам и кризис. Странно, что в таком возрасте, — подростковый переходный он уже давно пережил. Но и тот период прошел для него относительно спокойно без ярких бунтарских всплесков и страданий комплексами неполноценности. Зато сейчас начал выдавать, сам себе порой удивляясь.

Поразительно: при таком полном осознании себя и всего вокруг, странно, что не находилось ни капли смирения, чтобы спокойно реагировать на окружающих и их внимание. Возможно, будь их методы посодействовать да посочувствовать спокойнее, и он бы не взрыкивал в ответ, не хамил, и не искал укромного уголка, чтобы скрыться с глаз.

Но родные уверены в своем незыблемом праве на такое бесцеремонное вмешательство в его жизнь, а он считал нормальным ответить соответствующе, не щадя и не заботясь об их обиженных чувствах.

Сколько раз слышал тихие разговоры отца и Нины. И в словах беспокойство, и озабоченность его состоянием, но на душе становилось как-то скользко и неприятно. Сочувствие – это не то, чего бы он хотел, а жалость самое меньшее, на что рассчитывал. Невольное признание его слабаком снова поднимало в душе бунт. Тем плотнее он закрывался, тем глубже прятал свои чувства, тем сильнее хотелось все перевернуть…

Нина женщина хорошая. Невысокого роста, с короткой стрижкой. Внешне приятная, они с отцом даже чем-то схожи. У нее такие же темные волосы и голубые глаза. Она ладно вписалась в их семью, нашла общий язык со всеми. Кроме него. Денис не мог к ней привыкнуть. Его нельзя было приручить вкусной едой или порядком. И без нее в его семье готовить умели, а с такой сестрой как Татьяна, когда все детство с тряпкой в руке, — сам мог чистоту навести получше любой хозяйки.

***

— Пап, привет!

— Привет, Денис! Ты где? Мы тебя к ужину ждем.

— Не ждите. Я задержусь.

— Опять по девкам? – по-доброму усмехнулся отец.

— Нет. К моему огромному сожалению, — уныло отозвался сын. — Работенка есть. Если поздно закончу, то останусь на работе ночевать, так что не теряй. А ты все беспокоишься, что я по девкам? – листнул автожурнал, без интереса разглядывая иллюстрации.

— Нет, как раз—таки в этом случае я спокоен, а когда у тебя очередная работенка, сам понимаешь…

— Не переживай, все нормально. Чем занимаетесь?

— Я телевизор смотрю, Нина на кухне.

— Молодцы, весело у вас, — беззлобно сыронизировал.

— Стараемся, — ответил отец в том же тоне.

— Таня звонила?

— Звонила, дома уже. Брякни ей.

— Обязательно.

Сестре Денис тоже позвонил, поговорил обо всем и ни о чем, обсудил все волнующие Таню вопросы. А волновало ее много: от мелодрамы, которую посмотрела совсем недавно, до развода подруги. Такой уж неравнодушный она человек. И думала о многом и обязательно поделиться хотела своими мыслями. Денису не приходилось привыкать к этому. Таня всегда была такой, с самого детства. Потому он смиренно выдержал получасовой разговор – не самый длинный из возможных.

Глубоко вздохнув, издав тяжкий стон, вложив в него всю усталость, что испытывал, Денис положил трубку и откинулся на стуле, уставившись в одну точку. Побарабанил пальцами по столу. Через приоткрытую дверь доносился урчащий звук мотора. В бокс загнали машину – очередной «спецзаказ». Иваныч раздавал указания. Хотя работа диагноста не такая уж пыльная, но все равно к концу дня валился с ног. Заказов было валом. В страну хлынул поток иномарок, — незнакомых нашему русскому мужику железных лошадок. Это вам не в «Жигуле» ковыряться и не «Ладу» по болтикам перебрать. А потому, особенно проворные, закупив нужное оборудование и сменив привычную всем табличку «СТО» на красивую «Автосервис», зарабатывали на человеческом незнании деньги, причем, немалые. Честных автослесарей нет, есть те, кто обманывал в открытую, и те, кто делал это аккуратно и безболезненно. Вот и вся разница. Коллеги по цеху не раз подтверждали эту истину. Со своей работой он свыкся, стал находить в ней определенную прелесть. Размеры его любви к делу были прямо пропорциональны заработной плате. Конечно, на одном окладе далеко не уедешь, потому пришлось искать методы сближения с начальником. Плана «Барбаросса» не понадобилось. Всего лишь пара бутылок водки и разговор по душам. У каждого свои пороки, был бы Петр Иванович до баб жадный, пришлось бы Верку подсылать. А так, вспомнили службу в армии и, что характерно, впечатления сорокалетнего Иваныча до сих пор были свежи и мало чем отличались от Денисовых. Подкинул пару идей, обосновал свою позицию, мол, что когда голова на плечах есть, деньги можно делать из воздуха. Если уж в армии, как у Христа за пазухой, то грех на гражданке с хлеба на водку перебиваться. Именно так. Потому что чем хуже жил народ, тем больше пил. А значит – для здоровья полезно свое благосостояние улучшать. Моральный аспект как-то утратил свою актуальность и силу воздействия на гражданскую сознательность. Два дня ушло у «бригадира» на раздумье, а потом он подозвал Дениса к себе. Димка тоже сообразительным оказался, потому и стал его напарником. И как следовало, меньше знаешь — крепче спишь. Вопросов «Зачем?» и «Почему?» не возникало. Главное, что делать. «Кто виноват?» тоже предусмотрительно отмели.

Вот и сегодня Иваныч довольно потирал руки, предвкушая большой калым. Кто ж против левых деньжат? Хрустящие бумажки под пальцами – одно из приятнейших тактильных ощущений. И вряд ли кто-то осмелится с этим поспорить.

Пока двигался, силы были. Но как только опустил свой зад на стул, притянуло как магнитом и подняться стало нереально. И сейчас никак не мог заставить себя встать. А надо. Деньги лишними не бывают. Тем более, когда за десять минут можно заработать как за три часа, хоть и устал, и засыпал на ходу. Дело это добровольное, без принуждения, но отказался раз, второй — не позовут.

— Денис! – в проеме засветилась голова Иваныча.

— Иду, Петр Иванович! — подхватился со стула и выскочил в бокс.

— Смотри, — кивнул «бригадир» с улыбкой глядя на машину. – Красавица! Хороша, хороша «немочка»! – Коротконогий толстенький Иваныч забегал вокруг серебристой «Ауди», потирая усы, заглядывая то под капот, то в багажник. А уж под саму машину, будто под юбку симпатичной дамочке.

— Иваныч машины любит больше, чем баб, — засмеялся Дима.

— Бабы… — проворчал «бригадир», выбираясь из смотровой ямы. — Что там бабы? Бабы – это чудо природы, а машина – чудо техники. Есть разница?

— Очевидная, — подтвердил Денис, пребывая под впечатлением после разговора с сестрой. Чудо природы – лучше не скажешь. Иногда простых вещей не замечали, но до какой-то мелочи докапывались, что легко до белого каления доводили.

— Ладно, ребята, работайте, да расходитесь. Деньги завтра.

Система «утром стулья – вечером деньги» в их случае не надувательство и не обман. Петр Иванович свои обязательства выполнял честно, деньгами не обижал, да и сам в накладе точно не оставался.

Дима тоже был сонный и усталый, и справились они не так быстро как рассчитывали.

— Эх, я тоже такую хочу, — вздыхал напарник.