Пронто

Проехав немного по Вашингтон-авеню, Рэйлен свернул налево и остановил машину напротив полицейского управления, которое из-за своего круглого четырехэтажного фасада всегда казалось ему похожим на некий храм. По пути на другую сторону улицы его чуть не сбила велосипедом какая-то девица с длинными светлыми волосами. Каких только девиц здесь не увидишь, с длинными светлыми волосами, с длинными черными волосами; на Оушн-Драйв он видел даже нескольких девиц, шнырявших в толпе на скейтбордах с моторчиком. Да, Саут-Майами-Бич не очень похож на Брансуик, штат Джорджия.

Широкий вестибюль занимал три этажа. Перила, ограждения, окна кабинетов. Здание было новое и вполне современное - в камерах алюминиевые туалеты, в переулок выходят крепкие ворота, специально для доставки заключенных. Подойдя к столу для справок, Рэйлен сообщил сидевшему за ним полицейскому, что хочет увидеть сержанта Торреса, и назвал свою фамилию.

При посещении той части здания, где находились камеры, полагалось сдать оружие. Рэйлен еще ни разу не видел такой чистой городской тюрьмы.

На стене, в стеклянном шкафу, красовался американский флаг.

Посетителей не густо, всего несколько человек. Возможно, этот свидетель, вызванный на опознание. А эта женщина желает узнать, где содержат ее арестованного мужа.

Когда Рэйлен заметил Бака Торреса, тот уже вышел из двери и наполовину пересек вестибюль. В руках полицейский держал нечто вроде компьютерной распечатки.

Явно желая что-то сообщить, он все-таки предпочел, чтобы разговор начал посетитель.

- Мне бы хотелось поговорить, - сказал Рэйлен, - об этой знакомой Гарри, Джойс Паттон. Я знаю, вы считаете, что она знает, где он, да и другие так думают. Вы понимаете, кого я имею в виду? Так считает и Джимми Кэп, вот почему я здесь.

Все-таки с Торресом можно говорить, он никогда не старается показать, что ты попусту отнимаешь его драгоценное время.

- Мы знаем, где он, - сказал Торрес. Рэйлен даже поперхнулся от неожиданности.

- Гарри? - довольно тупо спросил он.

- Из "Каменного краба" он проехал в Майамский международный, сел на самолет, который взлетел в семь пятнадцать вечера, а на следующее утро, в среду, четвертого ноября, в восемь тридцать, приземлился в Хитроу.

- Так Гарри в Англии? - прищурился Рэйлен. - Подождите секунду, вы же забрали у него паспорт.

- Вот потому-то мы и не проверили сразу международные рейсы, сокрушенно признался Торрес. - А как только мы взялись за такую проверку, сразу обнаружился господин по имени Джон Арно - только написание фамилии было французское, который заказал билет на этот рейс через туристическое агентство с Линкольн-роуд. Мы показали агенту снимок Гарри, и тот сказал: ага, это же Джон Арно, старый мой клиент, я его уже сколько лет знаю. Копнув поглубже, - продолжил Торрес, - мы с удивлением обнаружили, что настоящее имя Гарри как раз и есть Джон Гарольд Арно - французский "Арно", с "д" в конце. По свидетельству о рождении он получил паспорт и мог сколько угодно раз его возобновить. В семьдесят первом, возвращаясь сюда из Чикаго, он официально сменил имя и фамилию на Гарри Джека Арно, сохранив произношение фамилии. Кроме появившейся у него возможности иметь два паспорта на разные фамилии, я не вижу никаких разумных причин для такого поступка.

- Так, значит, он в Англии, - сказал Рэйлен.

- В тот же самый день, - продолжал Торрес, заглянув в распечатку, - в одиннадцать тридцать он улетел из Хитроу на самолете "Бритиш эруэйз", рейсом пятьсот шестьдесят шесть. Самолет сел в Милане в четырнадцать двадцать. Он прожил три дня в отеле "Кавур" и выписался оттуда восьмого ноября утром, то есть в воскресенье.

- А где он сейчас, это вы знаете?

- Насколько мы понимаем, в Италии.

Некоторое время Рэйлен думал, сосредоточенно наморщив лоб, а затем поднял на Торреса широко раскрытые глаза и кивнул.

- Так, значит, Гарри снова в Италии, - сказал он. По голосу можно было подумать, что мысль ему понравилась.

Однажды Зип поцапался с Ники Теста - фраер знал всего несколько слов по-итальянски и относился с полным пренебрежением к этому, как выражался Зип, "языку, наших отцов и матерей". Зип говорил, что Ники должен выучить язык хотя бы из простого уважения. "Ты и сам-то говоришь на нем только потому, что родился в старушке Италии, так что не засирай мне мозги, ладно?"

Двадцатичетырехлетний фраер позволяет себе такое только потому, что близок к Джимми Кэпу и мнит себя привилегированной особой.

Время от времени Зип называл его mammoni - маменькиным сынком, или bambolino - куколкой, или даже - наихудшее оскорбление для итальянца, какое Зип мог придумать, - frocio - педерастом.

- Ладно, а что это значит? - спрашивал иногда Ники. На что Зип отвечал:

- Ты же не хочешь учиться говорить по-итальянски, так какая тебе разница.

На следующий 'день после столь "удачного" визита к Джойс Паттон Зип решил поговорить с Ники и вызвал его в примыкавшую к патио ланаи, нечто вроде гостиной под открытым небом.

- Пошли со мной, stronzo13.

Последнее слово на языке отцов и матерей обозначало жопу.

- Stronw, - мечтательно произнес Ники, гладя ладонью грудь. - А это что значит - сильный? Вроде как из-за моего телосложения?

- Нечто в этом роде, - уклончиво сказал Зип. Этот парень настолько туп, что его можно обозвать каким угодно словом.. Сейчас Ники вел себя беспокойно и все время поглядывал в сторону патио, где загорала, лежа на животе, Глория. Джимми Кэп ушел в дом, поспать после обеда; воспользовавшись этим, Глория загорала без лифчика.

- Ты что, хочешь попросить ее повернуться? Фраер даже не удосужился ответить.

- Скажи мне одну вещь. Ты с ней спишь?

На этот раз фраер повернул-таки свою башку и процедил:

- Джимми прав, слишком уж у тебя длинный шнобель. - И снова отвернулся.

Волосы Ники были собраны сзади в хвост; Зип схватил этот хвост и резко повернулся, фраер завопил, ударился о конец дивана и приземлился на прохладный каменный пол, мордой вниз. Не выпуская хвоста из рук, Зип уперся коленом в спину продолжавшего визжать сопляка, вынул из кармана складной нож, раскрыл его и одним взмахом срезал этот пук каштановых кучерявых волос. А затем встал, пнул фраера ногой, чтобы тот перекатился на спину, и продемонстрировал ему свой трофей.