Страница 16 из 76
А дальше — эмоции. Нескончаемый океан необузданных, первобытных эмоций. Страсть, страх, любовь, боль. Все мешалось в единый взрывоопасный коктейль. Сумасшедшая отдача. Балансирование на грани жизни и смерти.
Взмах руки, шпагат, с полным отрешением от себя. Экстаз и дикий драйв. Словно и не она вовсе, словно не было этих месяцев, этих мыслей. Всего. Всего, что с ней происходило за это время. Была только она, с пустой, чистой головой, она и демон. Ее личный демон, раздирающий душу. Заставляющий отдавать всю себя танцу.
Гордо поднятая голова, а в горле ком, в ушах звук выстрела. Падение на колени, с примыканием к земле. Его глаза, голос, объятия. Взмах руки, а на губах привкус собственной крови.
Музыка уходила на спад. Пальчики подрагивали, предвкушая кульминацию. Минорная нота, а в душе вулкан. Громкий гул ударов сердца… чистота помыслов. Короткий вдох. Поклон. Аплодисменты.
Перрон
Вера ленивым шагом покинула вагон, все еще не веря в свою победу. Вера, а не верит. Улыбнулась, запрокидывая голову к небу. Погода сегодня радовала ярким, теплым летним солнцем. Огляделась по сторонам, выглядывая своих. Мама уже шла в ее сторону, махая рукой, следом шел отчим. Помахала в ответ, собираясь шагнуть на встречу, остановилась…
Крепче сжала ручку чемодана, взгляд устремился вдаль. Замерла на мгновенье, глаза обвели силуэт мужчины стоящего у черных кованых ворот вокзала. Черная рубашка, очки, где-то на задворках сознания вспыхнул образ Старкова. С той ночи они больше не виделись. Он больше не появлялся, а мест, где они могли бы встретиться, просто не было. А ее, к счастью, полностью поглотила подготовка к выступлению. Но даже так она не могла полностью выбросить его образ из головы, да вряд ли это теперь возможно, после всего того, что с ней произошло… Она только-только начала спать по ночам, есть, пить, вести себя, как нормальный, адекватный человек, а не зашуганный кролик. Но его образ все еще преследовал, но уже не в кошмарах. Ей снились сны, сны-абстракции. Ходила по кругу, замкнутая в этой ситуации. Очень хотела его увидеть, до сих пор ощущала на себе его объятия. И в тоже время яро желала не знать этого человека, многое бы отдала, чтобы вернуться в ту ночь и просто остаться дома. Многое.
Передернула плечами, стряхивая воспоминания, оказываясь в Димкиных объятиях.
— С победой! — над самым ухом.
— Дима, — выставила руку, пытаясь улыбнуться, — ты как тут? Я тебя не заметила…
— Я как все, с победой поздравить! Неужели думала, что пропущу?
— Спасибо, — улыбнулась уже более живой улыбкой, пытаясь выбраться из его рук.
— Мамочка! — Она бросилась к подошедшей женщине, обняла.
— Верочка, девочка моя, умница, — гладила по голове, скрывая слезы, — какая ты умница, я так тобой горжусь.
— Мам, не плачь.
Чувствовала, как подрагивают плечи матери, чувствовала, и у самой разрывалось сердце. Они так давно не виделись, они так редко видятся…
— Мамочка…
— Людмила Сергеевна, ну что вы, — запричитал Дима, — поедемте лучше в ресторан. Такое событие стоит отметить…
Ребров вечно лез, куда его не просят, а сегодня и подавно был лишним. Совершенно здесь ненужным персонажем. Но он, конечно же, «искренне» этого не понимал. Видел, как Верка на него посмотрела, как на врага, с осуждением, но прикинулся слепым. Лишь улыбнулся своей дежурной улыбкой.
— Верун, ты красавица!
— Папа Дима, — подхватила отчима под руку, — я так рада вас видеть, очень.
— Дочь, думаю, твой друг прав и дело стоит отметить, — подмигнул Ельменов. — Люд, ты не против?
— Сегодня я только за.
В ресторан они приехали в четвёртом. Ребров любезно предложил подвести, а после и оплатить счет. За столиком сразу началась активная беседа. Людмила с любовью смотрела на дочь, вспоминая забавные случаи из их с Димкой детства.
— О, я тоже помню, как он за подснежниками зимой ходил, двенадцать месяцев искал.
— Было дело, — смеясь, отмахнулся Ребров. — Вер, ты сегодня очень красивая. — Сосредоточил на ней взгляд, достаточно пылкий, в какой-то степени влюбленный.
Этот взгляд не остался без внимания — Людмила заметила его еще на вокзале. Ее дочь не виделась с Ребровым много лет, и их теперешняя встреча стала иной. Она помнила, как он, будучи ребенком, подкидывал под крыльцо их дома букеты ромашек и оборванных бутонов роз шиповника: красных, белых… Но то были детские невинные шалости, глупости, теперь же перед ней сидел взрослый мужчина, он был старше ее дочери на пять лет. Нет, она не была ханжой, не цеплялась за цифры, и уж тем более не считала дочь глупой и наивной, нет, здесь дело было в другом. Дима. Сам Дима как-то изменился, у него очень цепкий, презрительный взгляд, который за этот час в ресторане коснулся многих рядом сидящих, мимо проходящих, а об отношении к официантам и другому обслуживающему персоналу вообще хотелось промолчать. Ужасно и до боли обидно. Эти люди ничем не заслужили к ним такого отношения. Именно это пугало ее в отношениях между ним и Верой.
Вера — девочка с характером, всегда такой была. Но она светлая, она не валяет людей в грязи и не сравнивает с собой…
— Людмила Сергеевна, — голос Реброва вывел ее из транса размышлений, — вы не против, если я сегодня приглашу Веру на выставку?
— Решать Вере, — улыбнулась, но от Реброва не утаилось, сколько эмоций скрывается за этой, на первый взгляд милой, полуулыбкой. Мать Веры была гораздо проницательнее, чем ему показалось на первый взгляд.
— Вер, сегодня в галерее выставка. Почти светское мероприятие, и я бы очень хотел, чтобы ты меня сопровождала. В этом обществе так положено — прийти с дамой.
— Дим, я даже не знаю…
— Вера тебе стоит развеяться, столько месяцев в напряжении и физических нагрузках, я знаю что говорю.
— Я провожу родителей на поезд и дам точный ответ.
— Тогда в шесть я заеду.
— Нет, Дим, я сама подъеду, куда нужно… родителей провожу.
— Хорошо, — ретировался, — тогда в семь у входа в галерею.
В ресторане Артем на ходу скинул пиджак, перекидывая тот через руку. Не успел свернуть в коридор, как за спиной появилась Вика.
— Артем Викторович, сегодня англичане прилетают. — Остановился.
— Я помню, найди мне Рагозина.
— Хорошо. Вы помните, что сопровождаете гостей на выставку?
— Помню, помню, — себе под нос, — я тогда сейчас уеду, как Мишу найдешь, шли его в галерею.
— Поняла, — улыбнулась, — Олег Эдуардович звонил, не может Вас найти.
— Я сам его найду, — натянул пиджак, — пообедал, блин.