Острова и море

– Только когда смотришь сверху. Иногда из-за планктона она кажется почти фиолетовой.

– Почему?

– Потому что к синему цвету примешивается красный. Думаю, поэтому. Красное море называют красным именно из-за планктона. Его там несметное количество.

– Тебе понравилось Красное море, папа?

– Очень. Стояла ужасная жара, но таких красивых рифов я нигде больше не видел, а рыбы там полно и в сезон зимних и летних муссонов. Тебе бы там понравилось, Том.

– Я прочел о Красном море две книги мистера де Монфрида на французском языке. Очень интересные. Он был работорговцем. Не из тех, кто в наше время поставляет белых рабынь. А настоящим работорговцем старых времен. Он друг мистера Дэвиса.

– Знаю, – сказал Томас Хадсон. – Я с ним тоже знаком.

– Мистер Дэвис рассказывал мне, что, когда мистер де Монфрид возвращался в Париж после очередной сделки и ехал куда-нибудь с дамой, он просил шофера откинуть верх автомобиля и прокладывал маршрут по звездам. Предположим, мистеру де Монфриду нужно проехать от моста Согласия к церкви Мадлен. Он не говорит шоферу просто: везите меня к Мадлен. Или «пересеките площадь Согласия и поезжайте по рю Ройяль», как сделали бы мы с тобой, папа. Нет, мистер де Монфрид определял путь к Мадлен по Полярной звезде.

– Никогда не слышал этой истории, – сказал Томас Хадсон. – Зато слышал о нем много других.

– Довольно сложно таким способом ориентироваться в Париже, правда, папа? Мистер Дэвис одно время тоже хотел заняться работорговлей вместе с мистером де Монфридом, но что-то этому помешало. Не помню, что именно. Впрочем, вспомнил. Мистер де Монфрид как раз завязал с работорговлей и переключился на торговлю опиумом. Вот так все было.

– А что, торговать опиумом мистер Дэвис не захотел?

– Не захотел. Помню, он сказал, что предоставляет право торговать опиумом мистеру Де Куинси[22] и мистеру Кокто. Он сказал, что они в этом так преуспели, что будет несправедливо им мешать. Это его замечание я не очень понял. Папа, ты всегда отвечаешь на вопросы, но обычно мои многочисленные приставания нарушают течение беседы, так что я решил просто запоминать то, что не понимаю, и спрашивать в удобное время, и это будет как раз одним из моих вопросов.

– У тебя, наверное, много их накопилось?

– Думаю, сотни. А может, и тысячи. Но я каждый год от многих избавляюсь, потому что нахожу ответы сам. Хотя кое о чем все равно придется спросить. В этом году составлю список таких вопросов для школьного сочинения. Некоторые очень для этого подойдут.

– Тебе нравится в школе, Том?

– Школа – одна из вещей, с которыми приходится мириться. А любить ее вряд ли кто любит, особенно если занимался чем-то более интересным.

– Не знаю. Что до меня, школу я ненавидел.

– И художественную школу тоже?

– Да. Мне нравилось учиться рисовать, но не по школьной программе.

– Вообще-то я против школы ничего не имею, – сказал Том. – Но после того как в твоей жизни были такие люди, как мистер Джойс, мистер Паскин, ты и мистер Дэвис, общество сверстников уже не так интересно.

– Но тебе там, по крайней мере, не скучно?

– Нет. У меня много друзей, я люблю спорт, кроме тех игр, где все сводится к перекидыванию мяча, и еще я усердно занимаюсь. Но, папа, это не настоящая жизнь.

– Я тоже всегда так думал, – сказал Томас Хадсон. – Однако стараешься насколько возможно ее разнообразить.

– Я так и делаю. Стараюсь разнообразить свое существование, но не всегда получается.

Томас Хадсон посмотрел в сторону кормы, где за катером по спокойной поверхности моря бежала пенистая дорожка и тянулись две наживки, то погружаясь во взбаламученную катером воду, то выпрыгивая из нее. Дэвид и Эндрю сидели в рыболовных креслах, с удилищами в руках. Томасу Хадсону были видны их спины. Ребята не отрывали глаз от лески. Переведя взгляд, Томас Хадсон увидел, как впереди резвится тунец – то одна рыбка, то несколько выпрыгивали из воды без шума и плеска, всплывали, не нарушая спокойствия воды и золотясь спинками на солнце, а потом, как опытные ныряльщики, бесшумно уходили под воду головой вниз.

– Рыба! – услышал Томас Хадсон крик Тома-младшего. – Рыба! Вон она! Прямо за тобой, Дэйв! Смотри!

Томас Хадсон видел, как вода словно вскипела за кормой, но сама рыба не показывалась. Дэвид надежнее закрепил удилище и не спускал глаз с лески, перекинутой через аутригер. Леска медленно разматывалась длинными кольцами, но, касаясь воды, сразу натягивалась и начинала стремительно, под углом разрезать воду.

– Подсекай ее, Дэйв! Подсекай смелей! – крикнул Эдди из люка.

– Подсекай, Дэйв! Ради бога, подсекай! – взмолился Эндрю.

– Заткнись, – сказал ему Дэвид. – Я ее веду.

Он не спешил подсекать, и леска продолжала разматываться, уходя в воду под тем же углом, удилище изогнулось, и мальчик изо всей силы удерживал его. Томас Хадсон сбросил скорость, и катер теперь медленно покачивался на воде.

– Ну, подсекай же, – умолял Эндрю. – Или дай я подсеку.

Но Дэвид только крепко сжимал удилище, глядя, как леска движется под тем же углом. Тормоз он снял совсем.

– Это меч-рыба, папа, – сказал он, не поднимая глаз. – Я видел меч, когда она схватила наживку.

– Что ты говоришь! – воскликнул Эндрю. – Ну и дела!

– Ну, теперь тебе, пожалуй, и правда надо подсекать, – встал рядом с мальчиком Роджер. Он откинул спинку сиденья и закрепил ремни. – Подсекай, Дэйв, не тяни!

– Думаете, крючок глубоко вошел? – спросил Дэвид. – Может, она просто держит его во рту и плывет с ним?

– Так лучше подсечь, пока она его не выплюнула.

Дэвид уперся крепче ногами, закрепил тормоз на катушке и с силой дернул, ощутив большой вес на конце лески. Он дернул еще раз и еще, удилище при этом изогнулось, как лук. Леска продолжала раскручиваться. Рыба не поддавалась.

– Подсекай еще, Дэйв, – сказал Роджер. – Вгони крючок глубже.

Дэвид изо всех сил дернул снова, леска бешено закрутилась, а удилище изогнулось так сильно, что мальчик еле его удержал.

– Слава богу! – сказал он благочестиво. – Кажется, она заглотила.

– Теперь не тяни так, – посоветовал Роджер. – А ты, Том, разворачивайся помаленьку и следи за леской.

– Есть разворачиваться и следить за леской, – повторил Томас Хадсон. – Ты в порядке, Дэйв?

– Еще в каком порядке! – ответил Дэйв. – Только бы выловить эту рыбу.

Томас Хадсон развернул катер вокруг кормы. Леска почти вся размоталась, и Томас Хадсон повел катер навстречу рыбе.

– Ну а теперь подтягивай леску, – сказал Роджер. – Действуй с умом, Дэйв.

Дэвид нагибался, выпрямлялся и наматывал леску на катушку, опять нагибался, выпрямлялся и наматывал, действуя равномерно, как автомат, и изрядная часть лески уже вернулась на катушку.

– Еще никому из нашей семьи не удалось поймать меч-рыбу, – сказал Эндрю.

– Заткнись, будь добр, – оборвал его Дэвид. – А то сглазишь.

– Я помолчу, – сказал Эндрю. – С тех пор как ты ее подсек, я только и делаю, что молюсь.

– Как ты думаешь, крючок не разорвет ей пасть? – шепнул Том-младший отцу, который стоял за штурвалом, постоянно оглядываясь на корму и следя за углом лески, белевшей в темной воде.

– Надеюсь, нет. У Дэйва не хватило бы силы.

– Я все сделаю, если ее поймаем, – сказал Том-младший. – Все, что угодно. Обещаю. Из кожи вылезу. Принеси ему воды, Энди.

– Я принесу, – вызвался Эдди. – Держись, Дэйв, мой мальчик.

– Не надо подпускать ее ближе! – крикнул Роджер. Он был опытный рыболов, и Томас Хадсон сразу его понял.

– Сейчас я заведу ее за корму, – отозвался Томас Хадсон и так легко и мягко развернул катер, что вода за кормой почти не колыхнулась.

Рыба рвалась в глубину, и Томас Хадсон с предельной осторожностью дал задний ход, чтобы ослабить натяжение лески. Но это едва заметное приближение взволновало рыбу и привело к тому, что удилище почти вертикально склонилось над водой, леска разматывалась теперь рывками, и удилище каждый раз дергалось в руках Дэвида. Томас Хадсон дал малый вперед, чтобы мальчик мог удержать леску. Он понимал, как трудно находиться сыну в таком положении, но надо было не допустить, чтоб вся леска размоталась.

22

Томас Де Куинси (1785–1859) – английский эссеист и критик. В 1822 году издал автобиографическую повесть «Исповедь англичанина, курильщика опиума» с описанием визионерства.