Иметь и не иметь. Пятая колонна (сборник)

– Да.

– Если по дороге увидишь, что кто-то из желтопузых лезет наружу, то ли из каюты, то ли через люк, хватай помповик и загоняй обратно. Как с помповиком обращаться, знаешь?

– Нет. Но ты можешь научить.

– Все равно не запомнишь. Так, а с винчестером?

– Надо дергать рычаг и жать на спуск.

– Правильно, – говорю. – Только смотри, дырок в корпусе не понаделай.

– Дал бы ты мне глоточек.

– Ладно. Немножко дам.

Отхлебнуть я ему дал по-настоящему. Я знал, теперь-то он не опьянеет; вся эта выпивка уйдет в страх. Но каждый глоток позволит ему еще продержаться. После спиртного Эдди заявил – чуть ли не счастливым тоном:

– Стало быть, мы теперь желтопузых возим. Бог свидетель, я всегда говорил, что буду возить желтопузых, как только дойду до ручки.

– Так ты что, только сейчас до ручки дошел? – говорю ему. Честное слово, дурной он какой-то.

К половине одиннадцатого Эдди получил еще три глотка для храбрости. Возня с ним отвлекала от тяжелых мыслей. Я и не думал, что придется так долго ждать. Поначалу-то планировал сняться, как только стемнеет, и, держась подальше от света, вдоль берега идти на Кохимар.

Около одиннадцати я увидел на мысу пару огней. Чуть выждал и двинулся к берегу малым ходом. Бакуранао – бухточка, где прежде был большой причал для погрузки песка. Когда дожди размывают песчаную косу, то с моря в бухту вливается как бы небольшая речка. Зимой северный ветер наносит еще песка и запирает воде выход. В свое время сюда заходили шхуны загружаться плодами гуавы с реки, и там был городишко. Но его разрушило ураганом, и остался один лишь дом, который гальего соорудили из обломков снесенных ураганом халуп; он служит им чем-то вроде клуба: по воскресеньям они ездят туда из Гаваны купаться и устраивать пикники. Есть там еще одно строеньице, где живет поселковый уполномоченный, однако его дом стоит в глубине, довольно далеко от берега.

В каждом таком селении на побережье есть представитель властей, но я был уверен, что китаец с ним договорился насчет своей лодки. Когда мы подошли ближе, в воздухе поплыл аромат морского винограда-кокколобы и тот характерный сладковатый запах кустарников, которым всегда потягивает у берега.

– Марш на бак, – сказал я Эдди.

– Здесь не на что наткнуться, – возразил он. – Риф по другую руку.

Да, когда-то он был неплохим моряком.

– Все равно гляди в оба, – сказал я и повел туда, где нас должно быть видно. Стук мотора тоже наверняка различим, раз прибой стоял несильный. Мне не хотелось ждать на одном месте, гадая, заметили нас или нет, так что я разок мигнул ходовыми огнями, зеленым и красным. После чего вновь развернулся, пошел мористее и там лег практически в дрейф, лишь чуточку подрабатывая винтом. Здесь, вблизи берега, уже прилично покачивало.

– Ладно, давай-ка сюда, – позвал я Эдди и плеснул ему неразбавленного.

– А курок взводят как, большим пальцем? – шепнул он. Сейчас за штурвалом сидел Эдди, а я возился с чехлами, освобождая приклады, чтобы они торчали сантиметров по пятнадцать.

– Именно.

– Эх, где наша не пропадала! – говорит.

Удивительно, до чего мощно и быстро действовала на него выпивка.

Мы лежали в дрейфе, и сквозь заросли кустарника я видел свет в доме уполномоченного. Оба фонаря на мысу кто-то опустил, затем один огонек появился с другой стороны. Второй, должно быть, задули.

Потом смотрю, из бухты к нам идет лодка, где стоит человек, который гребет кормовым веслом. Это я понял, видя, как он раскачивается из стороны в сторону. Стало быть, весло широченное. Что ж, прекрасно. Раз орудуют кормовым, значит, там один-единственный гребец.

Они поравнялись с нами.

– Добрый вечер, капитан, – молвит мистер Синг.

– Заходите с кормы и швартуйтесь бортом, – говорю ему.

Он что-то сказал своему гребцу, но тот не мог кормовым веслом дать задний ход, поэтому я сам ухватился за планшир и толкнул их лодку себе за корму.

В лодке сидело восемь человек. Шесть китайцев, мистер Синг и тот паренек с веслом. Когда я нагнулся, чтобы подтянуть их лодку, то подумал: вот сейчас меня и хватят по башке, но ничего, обошлось. Я выпрямился и велел мистеру Сингу придерживаться за корму.

– Так, – говорю, – показывайте, что там у вас.

Он передал мне рулончик купюр, я отнес их к штурвалу, где стоял Эдди, и включил нактоузный фонарь. Внимательно осмотрел бумажки. Вроде все в порядке, так что освещение я выключил. Эдди трясло.

– Ладно, – говорю ему, – подбодрись чуток.

Он протянул руку за бутылкой и опрокинул ее донышком кверху.

Я вернулся на корму.

– Ладно, – сказал я. – Давайте вашу шестерку.

Тем временем мистер Синг с гребцом-кубинцем вовсю старались, чтобы их лодку не ударило мне об корпус на такой волне. Мистер Синг что-то буркнул на своем китайском наречии, и все его соплеменники разом полезли мне на корму.

– Эй! – говорю. – По одной штуке.

Он опять что-то буркнул, и ко мне на борт по очереди поднялось шесть косоглазых. Один другого чуднее.

– Проводи гостей на бак, – сказал я Эдди.

– Прошу сюда, джентльмены, – говорит тот. Ей-богу, сразу стало ясно, что глоточек вышел изрядный.

– Запирай каюту, – скомандовал я, когда они все туда набились.

– Есть, сэр, – сказал он.

– Сейчас привезу остальных, – говорит мистер Синг.

Я их оттолкнул, и парнишка в лодке заработал своим веслом.

– Слушай, – сказал я Эдди, – оставь бутылку в покое. Ты уже набрался храбрости.

– Есть, шкип! – отвечает.

– Так, что с тобой?

– А мне это все нравится, – заявляет Эдди. – Значит, курок вот так отжимают, говоришь?

– Забулдыга ты несчастный, – сказал я ему. – Дайка мне тоже хлебнуть.

– Больше нет, – сказал Эдди. – Извини, шкип.

– Ладно, слушай. Смотри теперь в оба: как только он передаст мне деньги, сразу врубай мотор.

– Есть, шкип.

Я протянул руку, выудил новую бутылку, достал штопор и вытащил пробку. Сделал солидный глоток и отправился на корму, где поплотнее вбил пробку на место и сунул спиртное между парой оплетенных бутылей, доверху налитых питьевой водой.

– А вот и мистер Синг, – говорю я Эдди.

– Да, сэр, – отвечает.

Вихляясь, к нам приблизилась лодка.

Гребец подвел ее к корме, и я подождал, пока они понадежней ухватятся. Мистер Синг вцепился в роульс, что стоит у нас поперек кормы: мы по нему крупную рыбу на борт затаскиваем.

– Пусть поднимаются, – сказал я. – По одному.

Еще шесть китайцев в ассортименте взошли к нам на корму.

– Отведи их к остальным, – сказал я Эдди.

– Есть, сэр.

– Каюту запри, слышишь?

– Есть, сэр.

Потом смотрю, он вновь стоит у штурвала.

– Ладно, мистер Синг, – говорю. – Давайте поглядим на остальное.

Он сунул руку в карман и протянул ее мне вместе с деньгами. Я тут же в нее вцепился, а когда он шагнул на борт, другой схватил его за горло. Я почувствовал, как мой катер вздрогнул и пошел, вспенивая воду на развороте, и хоть я был здорово занят мистером Сингом, отметил про себя кубинца с веслом, что стоял на корме своей лодки, когда мы отходили от нее под корчи и судороги мистера Синга. А корчился и бился он похлеще дельфина, насаженного на острогу.

Руку я ему завернул за спину, да надавил покрепче, даже чересчур, потому как там что-то поддалось. Он при этом как-то странно пискнул, прыгнул на меня – а я уже держал его за горло – и укусил в плечо. Но когда я понял, что мистеру Сингу вывернуло сустав, его руку я отпустил. Теперь от нее никакого толку, верно? Словом, ухватил я его за глотку уже по-настоящему, а он бьется что твоя рыба, покалеченной рукой машет. Но я его придавил на колени-то, а большими пальцами хорошенько нажал под челюстью и давай дожимать, загибая назад, пока там у него не хрустнуло. А кто думает, что хруста этого не слышно, сильно ошибается.

Когда он затих, я еще подержал его чуток, потом уложил поперек кормы. Он лежал на спине, притихший, в отличном костюме, свесив ноги в кокпит; так я его и оставил.