Светопреставление впотьмах

Статогольша (дразнит): В божество верят только глупые пошлецы. Нет божеств. А если и были, то их прямо передо мной в печку свезли.

Полпопа: Молодой человеческий труп, не мешайте работать!

Ал-тушка: Если бы не командир в юбке, я бы тебя взяла за материнскую утробу и потискала, да так, что ты бы употребляться не смог по утрам.

Полпопа: Ал-тушка, будь любезна, приходи в ночную смену.

Ал-тушка: Так нечестно.

Полпопа: Я бычий возглас.

Ал-тушка: Не признала.

Ал-тушка приседает и теряется в темноте углов.

Полпопа: Я захлебнулся в густой крови

Своих потомков никогда не рожденных.

Ничего не происходит.

Полпопа: Да что же это! Не то заклятие.

Статогольша: Я нервничаю, у меня спусковой механизм пробуксовывает.

Полпопа: Младенца перемалывая в мясорубке,

Как животное растерзанное на ножах.

Начинает мигать свет.

Полпопа: Хо-ро-шо. Продолжаем.

Я вращаю нож у собственной глотки,

Обращаясь вовнутрь через пустые глаза.

Свечи начинают гореть сильнее.

Полпопа: Вырывая волю у слабеющей силы,

Терзая плоть переполненной властью,

Я вырезаю пространства закупоренной миной

Открывши артерии подкожной пасти.

Из темноты появляется Печь Крематория. Она готова принять в себя пока ещё не новоиспеченного событийника.

Полпопа: Наверх выплёскивается красная тяга.

Она способна собой утопить.

Прощай бездонная пропасть шага.

Отныне, я без тебя способен убить.

Печь Крематория шипит и стучит зубами. Из пасти Печи брызжут огненные капли.

Полпопа: Двадцать пять лет бессмысленной порки.

Изранены смыслы и убита душа.

Не было ничего, что возможно за шторкой

Предвечно чернеющего небытия.

Печь Крематория начинает двигаться в сторону алтаря Статогольши. Алтарь также начинает медленное движение внутрь горящей пасти.

Статогольша (срываясь с алтаря): Я рожден, чтобы забрать с собою всё живущее. Я не могу просто убить себя. Мне необходимо взять мироздание, вселенную, всю космическую волю вместе со своим намерением. Пока в моих руках не будет всего мира, я отказываюсь от своевольного самоуничтожения, ибо истинное самоуничтожение - это ликвидация самого бытия.

Статогольша впопыхах ищет бытие, чтобы его с собой забрать. Ходит в зал, бегает по всему пространству, взлетает и вновь оказывается на полу, но не может найти никакого живого мира.

Полпопа: Никакого мира нет давно, так что располагайтесь. Осталось немного.

Статогольша без эмоций и сил привязывает себя к алтарю и ждёт своего сожжения.

Полпопа (тараторит почти неразборчиво): Расстрелянные лбы детей

В кишках замученных семей

Встречают новогодние расстрелы

Я им даю оружия и стрелы

Пускай убьют себя в остаток силы

Пускай простятся с мирозданием своим

На нас летит последняя комета

Простимся с господом

Аминь.

Статогольша (исчезая в пасти Печи Крематория): Простимся с кем?

Полпопа: Не ведаю отныне!

Печь Крематория поглощает Статоголыиу навсегда. Вся сцена освещается ярким красным светом. Всё оборачивается в цвет огненной крови. Статогольша выполнил свой замысел - он обернулся великим прахом, которого никогда не существовало.

КОМПОЗИЦИЯ 6. ЭПИЛОГ

Звучит "Агата Кристи - Дворник".

Уборщица мешает всем петь великую песнь конца нерождения, ибо ей надобно поскорее воздвигнуть плакаты "Рожайся и много!", "Рожать и начинаться заново!", "Даёшь рождение через рождение!".

Полпопа: Чуть время пришло, и захлопнулась дверь.

(Рукой на самоубийство Статогольши.) Ангел пропел, и полопалась кожа.

Хор рожающих (обнявшись): Мы выпили жизнь, но не стали мудрей.

Мы прожили смерть, но не стали моложе.

(Простирают с надеждой и верой руки вглубь нерожающего небытия.)

Дворник, милый дворник.

Подмети меня с мостовой.

Дворник, дворник

Полпопа (с любовью; Уборщице): Жопа с метлой...

На сцене возникают дети, они играют, веселятся, празднуют свою возможность жить. Их матери радуются, что животы снова могут с восторгом извергаться. Кто-то среди толпы не может удержаться и прямо на месте зачинает новых детей, да потолще. На сцене появляются звери, сама матерь-природа и весь космос снисходит в театральное пространство, обнимая всех.

Вся галактика (поёт хвалу господу этого псевдомира): О боже я и ты в тени у воды

Шли дорогою мечты,

И вот мы сохнем как цветы.

(Все улыбаются на детей, радуясь в вечной гармонии земной любви.)

Одуванчики, девочки и мальчики.

Глаза блестят, ла-ла-лайла.

Звуки, похожие на трупное пение Статоголыпи: Но это яд, ла-ла-лайла.

Хор бесконечно плодящихся: Дворник, милый дворник.

Подмети меня с мостовой.

Дворник, дворник

Уборщица моется и никак не может задернуть занавеску.

Полпопа (вспотевши): Жопа с метлой...

Кругом счастье. Зрительный зал встаёт и поёт вместе с бездействующими тенями. Все в безумной радости от того, что они могут жить. Все они прекрасно осознают, что родились, и будут рожать себя. Дети осознают, что их родили, и что они также будут рожать своих детей, а те своих детей, а те своих детей, а те своих детей, а те своих детей, пока не народятся их дети, рожающие детей. Всё прекрасно, особенно когда рожаешь.

Живущие рождением: Время пришло, и захлопнулась дверь.

Ангел пропел, и полопалась кожа.

Мы выпили жизнь, но не стали мудрей.

Мы прожили смерть, но не стали моложе.

Занавес вместе с господом целует каждое живое существо.