Демоны ее прошлого

Да и вообще, глупости все это. Побочный эффект.

— Как ваша рука, мисс Мэйнард? — Он решился посмотреть на нее, и выяснилось, что девушка и сама не глядит в его сторону.

— Уже зажила, благодарю.

— А моя еще… вот…

Она взглянула. Быстро. Коротко. На перевязанную руку, в глаза.

— Уверена, это ненадолго. Все пройдет.

Как будто и не о руке.

Но права, конечно. Пройдет.

Нелл помнила первичные симптомы одержимости. Затрудненное дыхание, обильное потоотделение, тремор и судороги конечностей, резкое повышение или же понижение температуры, ухудшение слуха и зрения и неспособность сконцентрироваться на собственных мыслях. Человек, чье тело избрала вместилищем потусторонняя сущность, постепенно теряет над собой контроль, и им овладевают чуждые идеи и желания, справиться с которыми может только опытный экзорцист.

По всем признакам, от взмокшей спины и дрожащих пальцев до странных желаний, Нелл была одержима. Но духи и демоны не имели к этому отношения, и на помощь заклинателя рассчитывать не приходилось, только на собственную выдержку и благоразумие. Она понимала причины своего состояния, а как говорят целители, если знаешь истоки недуга, найдешь и лекарство. Недуг Нелл проистекал из длительного одиночества, привычного и вполне комфортного, за время которого она уверилась в том, что просто не способна уже испытывать некоторые эмоции. После Оуэна ни один мужчина не вызвал у нее интереса, ни разу не возникло мысли продолжить завязавшееся знакомство. А потом… Шок — кажется, так это называется, когда из-за потрясения не осознаешь сразу всей глубины проблемы. Например, продолжаешь идти, не чувствуя боли в сломанной ноге, или отвлекаешься на вопросы, которые кажутся более существенными, чем проведенная со случайным любовником ночь. Но это состояние не вечно. В какой-то момент боль прорежется, а на смену невнятным волнениям придет четкое понимание, что самое ужасное в той случайной ночи не то, что она была, а то, что теперь не получается о ней забыть. Можно не думать, отвлечься на время, но после все равно накатит, захлестнет горячей волной ощущений и навязчивых образов. И это — если не видеть его. А если видеть…

Видеть в Оливере Райхоне, как прежде, преподавателя у Нелл не получалось. Она до последнего надеялась, что в атмосфере учебного корпуса все будет иначе, но стоило им встретиться, стало ясно, насколько наивны эти надежды. Она даже смотреть на него не могла, опасаясь, что не справится со своими желаниями. И хотелось ведь немногого — лишь коснуться. Коснуться его лица, провести пальцами по щеке, по волосам… обхватить руками шею, с силой притянуть к себе, прижаться всем телом, губами впиваясь в губы…

«Переведусь», — твердо решила Нелл, вернувшись в аудиторию.

На общем потоке хуже не будет: Алан и Сью и так знают, что она здесь, а больше ей прятаться не от кого. Только от Оливера. Если не видеться с ним постоянно, со временем она избавится от этой одержимости. А чтобы быстрее, можно роман закрутить, не формальный, а настоящий, со всеми вытекающими. С тем же Тэйтом — почему бы и нет? Связь без обязательств, в качестве профилактики.

Звучало как рецепт целителя: в качестве профилактики болезненных фантазий о ректоре потреблять молодых здоровых алхимиков не реже двух раз в неделю в течение месяца, для закрепления эффекта после небольшого перерыва курс лечения повторить.

Нелл всерьез настроилась испробовать этот рецепт, но вечером, когда после прогулки Тэйт хотел ее поцеловать, отвернулась, подставив щеку.

И на следующий вечер — тоже.

ГЛАВА 8

На ужин к Гринам в среду Оливер явился не в лучшем настроении, и от хозяев это не укрылось.

— Проблемы на работе? — сочувственно поинтересовалась Элизабет.

Милорд Райхон махнул рукой, с которой Эдвард накануне снял повязку.

— С головой у меня проблемы, — решился на маленькую откровенность.

В понедельник он напомнил деканам, что они должны сдать графики семестровых зачетов. Вчера получил планы от всех факультетов, кроме факультета темных материй. Сегодня как раз был там, проводил семинар у спецкурса, и решил лично зайти в деканат, напомнить еще раз о зачетах. Декан Вильямс, в свое время учивший самого Оливера, выслушал, покивал, сказал, что у него нет графиков только по одной группе, но он поторопит куратора. Ни на тон последней фразы, ни на усмешку во взгляде декана Райхон внимания не обратил. А через полчаса после того, как он вернулся в ректорат, на столе у него зазвонил телефон, и старик Вильямс с отеческим укором прошамкал в трубку: «Оливер, голубчик, сдайте вы уже планы, а то милорд ректор гневается».

— Заработался ты, милорд, — прокомментировал достойный превратиться в анекдот рассказ инспектор Крейг — еще один старик, знавший Оливера неразумным первогодком. — И это ить самое начало года. К концу что будет? Нужен тебе этот спецкурс?

В последние дни ректор только и делал, что обдумывал этот вопрос, и пришел к выводу, что все-таки нужен.

— Это с непривычки, — объяснил он возникшие у него сложности. — Но с графиками неудобно получилось, совсем из головы вылетело.

— У вас там много ненужного, для нужного места не остается, — справедливо заметила леди Пенелопа.

Пожилая целительница тоже принадлежала к числу тех, кто помнил милорда Райхона в его юные годы. С этими людьми он, как ни старался, не мог быть просто ректором. И только с ними позволял себе иногда быть самим собой. Еще с Гринами, но это уже другая история — история, сблизившая их всех, Оливера, Эдварда, Элизабет, леди Райс, инспектора Крейга и Норвуда Эррола. Последний опаздывал на званый ужин, и из-за этого милорд ректор нервничал еще сильнее. Он уже собирался спросить у инспектора, не услал ли тот подопечного по каким-то делам, как в дверь позвонили.

Что задержало сержанта Эррола, Оливер так и не узнал, да и не стремился, зато, когда оборотень, покончив с приветствиями и извинившись перед остальными, отозвал его в сторонку на пару слов, пришлось приложить усилия, чтобы спокойно, ничем не выдав нетерпения, подняться с кресла и выйти вслед за полицейским на террасу.

— Тут все, что удалось найти. — Рысь вынул из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист бумаги.

— Спасибо, Норвуд, — немного торопливо поблагодарил ректор. — Я ваш должник.

— Да не за что, — пожал плечами оборотень.

И, увы, оказался прав.

Двадцать лет назад миссис Вандер-Рут действительно во второй раз вышла замуж за некоего Энтони Вина, торговца. Через семь лет снова овдовела. В настоящее время жила на севере королевства с дочерью, Эмилией Вин, которой, согласно данным из полицейских архивов, сейчас всего четырнадцать.

Бредовая версия, которую Оливер тем не менее всерьез обдумывал несколько дней, не подтвердилась. Но та, что пришла ей на смену, была еще более абсурдной.

Она сформировалась не сразу. Вертелась в голове неуловимой мыслью, за которую никак не удавалось ухватиться. Смутное чувство, что он упускает нечто важное, мешало сосредоточиться на застольной беседе. Слух улавливая только самое начало фраз с обращением, на случай если прозвучит его имя и придется отвечать.

— Леди Пенелопа, вы…

— Рысь, не знаешь…

— Вот что я тебе скажу, Эд…

— Элизабет, вы слишком…

— Инспектор…

— Бет, передай, пожа…

— Элси, я тут…

— Нет, Элизабет, вряд ли…

— Элизабет, — негромко, но четко повторил Оливер.

— Да? — обернулась к нему хозяйка.

— Ничего, я просто вдруг заметил, что все мы обращаемся к вам по-разному. Для меня и леди Райс вы — Элизабет, для Норвуда — Элси, для Эдварда — Бет. Только инспектор, кажется, еще не определился.

— О, у него богатый выбор, — рассмеялись миссис Грин. — В запасе еще Бесс, Лизи, Либи. Папина тетушка зовет меня Лилибет, но сразу предупреждаю, это имя мне категорически не нравится.

— Учту. — Он улыбнулся, подрагивающими от волнения пальцами комкая под столом салфетку. — Но выбор действительно большой. Мне вот не настолько повезло с вариантами. А у некоторых их с избытком.