Сыны Амарны

Эпилог

Шепот Амарны заглушал звонкую тишину мерным, вибрирующим гулом, разносясь по каюте ненавязчивым лейтмотивом. Синий флуоресцент расстелил по углам мягкие тени в тон керамики стен, делая помещение меньше, но при этом вырывая его из обычного мира, создавая впечатление плывущего в пустоте кокона. Безопасного, привычного кокона, где можно отдохнуть от рейдов. Отдохнуть и ринутся в бой, чтобы снова умыться кровью.

Да, мы возвращаемся в батальон. Наше место там, на рубеже. И если прежде этот выбор нам "помогали" делать, то теперь он осознанный и добровольный. Теперь мы знаем, почему нам так быстро приедается спокойствие отпуска. Джонс правильно сказал, мы – космопехи, мы сеем только смерть.

Усевшись нагишом в моем кресле, подобрав под себя одну ногу и облокотившись на колено другой, Серафина пристально вглядывалась в мерцающий монитор. Серые глаза наблюдали, как "Викинг" громыхает к шлюзу десантного отсека с укрытым простыней телом на руках. Сыны Амарны медленно поворачивают головы, провожая немигающими взглядами. И все – без единого слова, без малейшего намека на грусть или скорбь. Все понимают, дорога у них одна. И конец у нее – тоже один. Все там будем.

– Вот, значит, каково это… – пробормотала Серафина.

Внутренние переборки глухо стукнулись, запирая "Викинга" с "Берсерком" в воздушном шлюзе. Тело чуть воспарило в отсутствие гравитации, черные волосы, "плавая" в невесомости, накрыли лицо. Аппарель опустилась – сквозь иллюминатор засияли звезды, – внешние переборки разъехались, и взору предстали "черные воды безбрежной реки мертвых".

"Викинг" на несколько мгновений замер в шаге от края. Бронированные пальцы осторожно коснулись бледной щеки, "украшенной" глубоким рубцом, отвели угольные волосы, открывая сомкнутые веки, коснулись губ…

– Останься… – донесся хриплый баритон.

"Выходит, все же сказал…"

Легкий толчок. И тело, покачиваясь, "поплыло" в бескрайнюю пустоту.

Яркая вспышка синеватого пламени – изображение дрогнуло, выровнялось, – и облако пепла скрылось под аппарелью. "Викинг" шагнул на край – гулко сработали магнитные захваты, с отчетливым стуком, приковывая бронекостюм к полу; "Берсерк" схватил за плечо…

– Да уж, эпичные кадры! – Серафина оттолкнулась от терминала, разворачивая кресло. – А ты, выходит, романтик!

Серые глаза, искрясь весельем, уставились на меня из-под ниточной шторы черных волос.

Флуоресцент окутал ее "сумрачной пеленой", подчеркивая белизну "мраморной" кожи и скрывая от взора излишнюю откровенность, позволяя, при этом, "угольной бабочке" внизу живота выглядывать из мрака, над бедром, "краешками крыльев".

Даже сейчас, сидя в столь ребяческой позе: уткнувшись щекой в колено и поглаживая ноготками пальцы на ноге, она умудряется меня очаровывать.

Но я продолжал с вызовом ухмыляться, лежа на кровати и делая вид, что не поддаюсь ее "чарам". И все же, тело, в обход моей воли, предательски выдало мысли, царящие в голове. "Ну, что поделаешь? – как сказал бы Джонс. – Я хочу ее трахнуть!"

– А разве я против? – хищно оскалилась Серафина.

Да, она всегда понимает.