Нить на запястье

— Да, Олег? Что? — остановившись на светофоре, уточнила она без всякого страха в голосе.

— Тебе здесь нечего делать! Я четко сказал, чтобы прислала кого-то из помощников…

— Если я права в предположениях о том, что ты собрался провернуть, помощники — это мало, любимый, — искренне вздохнула Маша. — Много вопросов может возникнуть.

— Тебя здесь не будет, ясно?! — буквально рявкнул Олег.

Но ее и это не испугало. Она уже достаточно хорошо знала этого мужчину.

— Я за рулем, хороший мой. Неудобно говорить. Скоро буду, — только и заметила Маша, начав движение. И отключила связь.

Если Олег и не был согласен с такой постановкой вопроса, больше не звонил. Наверное, тоже считал, что разговор по мобильному за рулем отвлекает.

Зато стоило ей остановиться у недостроенного здания, расположенного по адресу, который Олег сбрасывал, как ее буквально вытащили из авто. Да, аккуратно и осторожно, но безапелляционно. При этом Дмитрий и ещё пара охранников окружили машину, словно бы отгораживая от окружающего. Или, возможно, делая все, чтобы саму Марию сложно было рассмотреть тому, кто оказался неподалеку.

Олег же молниеносно «упаковал» ее в свою машину, не позволив и рта раскрыть. И теперь сел рядом. Выражение его лица наглядно демонстрировало, что Горбатенко очень… очень недоволен ее своеволием. Но Маше не было ни капли страшно. Да и до Пети он не дотягивал в своей ярости. Слишком хорошо она видела в его глазах гораздо больше эмоций, чем просто злость…

— Привет, — спокойно произнесла Маша до того, как Олег начал бы ее вычитывать, и, подавшись немного вперед, переплела их пальцы.

Он, уже открыв рот, чтобы ее отругать, очевидно, резко выдохнул, с каким-то опустошением, и невесело рассмеялся. Будто бы признав, что не может выдержать тон и ноту суровости с ней. А потом сгреб Машу в свои объятия и прижал к себе.

— Привет… — прижался виском к виску. — Ты что творишь, душа моя? — его губы на ее шее обжигают касанием. — Не можешь же не понимать, что здесь и прокурор будет, и куча народу, которые про тебя не должны знать или видеть в таких обстоятельствах, Машенька. Да и твоя деловая репутация. Я тебя в это втягивать не собираюсь! Говорил уже…

— Тебе будет нужен нотариус, Олег, — у самой голос хриплый и жаркий. Слишком близко он, слишком нужен, тем более после всех этих дней-ночей, когда ходили по самой грани. — Нотариус со всеми полномочиями. Не помощник, не просто подготовленные документы… Нет, — попыталась заглянуть ему в глаза, только он продолжал ее шею обжигать своим горячим дыханием — мурашки по спине. Не позволил отклониться. — Все должно быть сделано верно в такой ситуации, чтобы потом вопросов ни к тебе, ни к Юрию не возникло. Поверь мне. Иначе…

— Ты из этой машины не выйдешь, душа моя, — прервал, обхватил обеими ладонями ее щеки, заставив теперь Машу смотреть прямо ему в глаза. Тоже напряжен. Пытается отстраниться, по каждому его движению это видит. И проигрывает сам себе, притягивая Машу все ближе. — Ясно? — решительно и беспрекословно заявил он, словно и не услышал ее доводов.

Но обнимать продолжает. И по коже будто разряды молний. Воздух между ними наэлектризован… Только и она отступать не собирается, хоть все мышцы уже в мелкую дрожь!

— Олег, — не любила, когда ее игнорируют. Пусть и понимала, что именно заставляет Олега действовать в ущерб себе же. — Я же о будущем думаю, и о твоих интересах…

— По фигу мои интересы! — снова резко и зло прервал. Раздраженно и сердито сверкнул глазами. — Мы сейчас о твоей безопасности говорим, душа моя! — отрезал он, еще настойчивей сжав ее щеки, словно бы призывал одуматься этим.

И заставлял в глаза его смотреть.

А там, в его взгляде, столько всего бушует, что у Маши сил нет настоять. Только и вариантов не имеет, должна ему донести. Потому что в самом деле права и знает об этом!

Он сжал челюсти, заметив ее упорство. Сквозь зубы выдохнул, словно уловив эту решимость Маши… А может, устав бороться со всем, что между ними копилось, клубясь в тесном салоне авто, нагнеталось месяцами, когда другого коснуться не позволяли себе… Или поддавшись тому, что держало, не давало обоим отстраниться хоть на миллиметр, вдруг резко наклонился и прижался к ее губам своим ртом. Жадно, жарко, жестко… И при этом с такой потребностью и нуждой, с такой напряженной дрожью, которую она ощущала в нем, что Маша все доводы и аргументы вдруг из виду упустила!

Выдох на стон похож… Подалась, прильнула к нему со всей своей силой — их первый поцелуй… Действительно долгожданный! И безразлично стало до ситуации, резонов и всего того, что останавливало раньше.

Его горячие губы на ее, дыхание, которого обоим не хватает. Жаркие руки Олега, вжимающие Машу в его большое и сильное, кажется, каменной твердости тело. В голове жар, здравых мыслей нет. Обхватила его шею руками с дикой потребностью, словно жить без Олега не могла! И ведь так и становилось на самом деле! И он не мог уже, кажется…

Только у него выдержка сильнее. Замер, соприкасаясь с ее лицом своим лбом, носом, щеками. Губы все ещё на губах, хоть и не целует уже. Обжигает горячим дыханием. Она прямо физически ощущает его усилие, чтобы прекратить, оторваться, потому что надо… А не в силах ни один из них. И оба тяжело дышат, не в состоянии погасить все, что вспыхнуло между ними.

— Ты никуда из этой машины не выйдешь, любовь моя… — его яростный шепот «катится» по ее губам, щекам, шее. — Никуда!

И руки Олега обнимают ее так крепко, что дышать трудно. Да и не хочется! Только сейчас поняла, что у него на коленях сидит — не заметила, когда затащил. Или сама забралась? Тоже обнимает его со всей своей силы. И от того, что он сказал только что — все тело в дрожь. Души наизнанку, все границы нарушены.

Резко выдохнула, уткнувшись лбом в его скулу.

— Но это для тебя необходимо, любимый, — таким же шепотом.

— Перебьюсь, — сердито отрезал он, не позволяя ей ничего объяснять дальше. — Ты — сидишь тут. Диму оставлю, — распорядился.

Еще раз коротко и жадно прижавшись к ее губам, ссадил Машу со своих рук. И видно же, что самому никуда идти не хочется уже. Но оба знают — слишком серьезные дела ждут. И люди.

— Документы на пассажирском сиденье у меня, — тихо напомнила, наблюдая, как он проводит рукой по волосам — она взъерошила, даже не поняв, не заметив. Мозг отключился в его руках.

Расправил пиджак и галстук. Она ухватила его за руку — нить цела… Прижалась губами к его ладони. Почему-то не верилось, что скажет, случись что, вот и перепроверяла постоянно. А Олег, поначалу не понявший, что она делает, перехватил тут же ладонь Маши и к костяшкам ее пальцев с такой алчностью губами припал, что обоим ясно — никому не хватило того поцелуя, что только что себе позволили. Только времени совсем в обрез.

Так и не взяв пальто, открыл дверь, выходя на улицу. И на один последний миг глянул на нее. Все еще злится и недоволен. Но и все другое, что в обоих бушует, что сам сейчас выпустил, — в глазах Олега горит, заставляя ее дрожать вообще не от страха.

Все, чего он сейчас бы хотел — это сгрести ее в охапку и отвезти домой к себе. Подмять под себя, всеми возможными физическими способами закрыв и защитив, укрыв собой. Спрятать, от всех утаить. Чтобы и духу Маши здесь не было! Чтобы не увидел никто. И из своих рук не выпускать даже на секунду… Потому что не врал тогда, когда наизнанку нутро выворачивал перед ней: не выдержит, если с Машей что-то случится. Ее потери не вынесет. Был достаточно честен с собой, чтобы признать — это его точка излома и слабости, преодолеть которую не сможет. Просто потому, что не захочет без нее трепыхаться или дальше для чего-то глотку рвать.

Оценка событий и смыслов меняется с годами. И в какой-то момент начинаешь ценить такие нюансы, которые раньше в сторону отодвигал, считая, что нагонишь, успеешь. Нихе*а… Не работает так. И постепенно приходит понимание, что больше может и не быть ничего. И не так уж щедра сука-жизнь, не сыплет тебе на голову подарки и счастье из мешка… Только себе у тебя отжимает все, что хоть минимальную ценность для души и сердца имеет. И с каждым прожитым днем, с каждой такой потерей — начинаешь безгранично ценить крохотные мелочи.