Нить на запястье

Не хотелось ее мучить, сам воздух в этой спальне марать. Но Олег должен был знать. Ему этот вопрос со вчера весь мозг проел. Наизнанку сердце вывернул. Не потому, что для него изменило бы что-то… Не в отношении к Марии.

И ведь не врал ей, ему сейчас такое соцслужбы в отчетах на стол клали, что и у Олега, при всем его багаже, волосы дыбом становились. Потому что, несмотря на мотивы и цели, должно оставаться внутри что-то человеческое. А многие из тех, кто на людях добропорядочного играл, внутри не то что с гнильцой — завонялись уже, превратившись даже не в зверей. В нелюдей.

Она попыталась приподняться. Но он потому и обнял, чтобы не улизнула. Не пустил. Однако Маша все равно уперлась подбородком ему в плечо, словно старалась заглянуть в глаза Олегу.

— В смысле? Ты о чем? — похоже, с искренним недоумением уточнила она.

Еще не совсем расслабился. Но немного отлегло от сердца.

— Физическое насилие часто и сексуальным сопровождается, — вроде отстраненно и держась казенных формулировок, заметил Олег.

Мария секунду молчала. Он физически ощущал ее удивление. А потом искренне рассмеялась. Правда, этот смех очень быстро перешел в кашель, и она уткнулась ему в грудь, мотая головой.

— Нет, никогда, Олег, — все ещё стараясь отдышаться и от смеха, и от кашля, заверила его Маша. — Ни Петя, ни Коля и в мыслях подобного никогда не имели, наоборот даже.

Выдохнул. Разжалось что-то в затылке, что до этого и не осознавал.

А Маша поглубже завернулась в одеяло и его руки, зевнула, опять прижавшись к его шее. А нос все равно холодный. Но ему так хорошо, что у него под боком! Так правильно это ощущалось.

Только эти ее оговорки не давали целиком расслабиться.

— Что значит «наоборот»?

— Слушай, ты сам хуже любого юриста, — выдохнула она с весельем. — Не даешь мне спать.

— А ты не молчи, раз уж начала. Быстрее расскажешь — быстрее вновь уснешь, — не повелся Олег.

Маша только вздохнула на его требования. Первая ночь у нее, и ему вот все-все выпытать надо! Ну и ладно, ей жалко, что ли?

— Ко мне как-то пробовал полезть один из друзей Пети. Мне четырнадцать было. Зажал в подъезде, старший же. Не вырваться. Да и не отбиться особо, хоть и опыта драк хватало. Так и не драка… Вроде и в шутку, но и целоваться лез, и облапать пытался. Обжимал, — даже сейчас внутри гадливость появилась, хоть давно прошло. — Не дошло до чего-то слишком уж открытого. И все же. Я домой как забежала, парни сразу поняли, что не так, заставили все рассказать, — Маша чуть криво улыбнулась. — В общем, на дружбу никто не смотрел. Идиота того потом еще долго по частям ортопеды собирали, переломов много. Но отец даже шанса не дал его родителям куда-то пойти. Сам пригрозил таким сроком, что и не поткнулся никто. И сыновей поддержал. Как ни крути, а моя честь — честь всей семьи Коваленко. И братья меня всегда оберегали тут. Даже с избытком. Не видели достойных мужчин вокруг.

Олег, молча слушавший ее рассказ, только сжимавший плечи Маше очень сильно, вдруг рассмеялся.

— Ты сама меня вынуждаешь задавать новые и новые вопросы, душа моя. Не спать тебе сегодня! Нутром чую, в последней фразе тоже подвох. Давай уже чистосердечное, что ли!

Немного повернул голову и прижался губами к ее макушке.

Маша рассмеялась для виду. Зажмурилась. Обняла его рукой поперек груди.

Обоих трясет. Она чувствует. И его напряжение ощущает как свое собственное. И понимает все. Ведь то же самое испытывает. Добраться бы до него… Позволить себе все, о чем только ночью и думала… Или тогда, когда он позволял себе касаться ее затылка, волос… Господи! Сколько же ей от него получить бы хотелось! Сколько самой дать…

— Нет, на сегодня хватит историй. Завтра приедешь — расскажу историю про то, как я замуж однажды собралась, — буквально выталкивала из себя слова, каким — то чудом держась легкого тона.

А самой стащить с него эту треклятую рубашку хочется, в которой вновь рядом улегся! И…

Но дальше Мария просто не позволяла себе думать. Да и не до того сейчас, если по — честному, в ее-то состоянии.

Олег резко выдохнул. Шумно, тяжело. Словно мысли читал. И даже с каким — то упреком. Если можно с упреком дышать.

— Душа моя… Ну вот что ты делаешь со мной, а? На что подбиваешь? — сразу даже не разберешь, то ли Олегу смешно, то ли недоволен?! Все смешалось в его голосе, сразу, и смех, и претензии. — Сказками Шахерезады увлекалась, да? — вновь поцелуй, только теперь почти кожу, по самой линии роста волос на ее лбу.

— Н-е-е-ет, такого мне читать не разрешали. Разве что детскую интерпретацию, — рассмеялась Маша. — Но концепция мне по душе, раз я только так могу тебя пока к себе затащить, — взяла и легко поцеловала его в подбородок, губами ощутив, как он сжал челюсти и замер, впитывая ее касания с такой же жадностью, как и Мария — его.

— Машенька, неужели ты действительно считаешь, что я бы не хотел вот так каждую ночь проводить? — едва слышно и невесело.

Тяжелый вздох у обоих вырвался, кажется. И вновь затихли. Только и ей нужна была информация, чтобы понимать больше. Чтобы свою линию гнуть и личный интерес отстаивать.

— Ну а ты? — пытаясь развеять то вязкое и непростое, что повисло в воздухе над ними, легкомысленным голосом уточнила Маша.

— Что я? — похоже, в самом деле не разобрался Олег.

— Тебе сорок три, — таким тоном, как он на ее вопрос о его знакомстве с квартирой Маши отвечал, намекнула она. — Что — то же было в жизни? Невеста, жена, просто девушка…

— Я думал, ты и так про девок в курсе, — поддержал ее тон Олег, хмыкнув с сарказмом. — Едва не каждый раз умудряешься приезжать и выставлять…

Маша рассмеялась опять, хоть горло и болело.

— Это случай. Или интуиция, которую и я не контролирую, — пожала плечами, сосредоточившись на тепле его кожи, непривычном еще и немного колючем касании щетины на подбородке, которая уже пробилась. Вдыхала его аромат. — Только теперь так легко уже не смогу на это смотреть, Олег. Сразу говорю. Как есть. Я, вообще, жутко не люблю, когда мое трогают. А ты мне дал это ощутить за последние сутки — что «мой»…

Опять повисло в тишине спальни. И снова непросто. Никак не уйдут с острых тем.

— Я тоже собственник, душа моя, да толку? — хмыкнул хрипло и напряженно Олег.

Она намек поняла, как ни странно.

Когда они познакомились только, у нее были отношения с одним из адвокатов, который вместе с Колей работал. Непонятно до конца: серьезные или нет? Видимо, не особо. Но вместе почти два года были, и интересно, и неплохо. Не жили вдвоем, у каждого свой дом, однако пара… А потом Маша просто не смогла. Не в состоянии оказалась через себя переступать снова и снова. Обнимать другого. Даже несмотря на то, что Горбатенко ни разу до вчера не обнимала, и с Олегом у нее никаких же отношений, требований или разговоров об этом не было.

— Я давно порвала с ним, — закрыла глаза.

— Я знаю… И это тоже виной на мне, — стиснул свои руки на ней крепче.

Странный разговор. Дурной и не нужный, казалось. И так все понимают, зачем еще друг другу по аорте тупым ножом?

— И не уходи от вопроса, — вернулась к началу. — Я не о том спрашиваю. О серьезном…

Олег молчал минуту, наверное.

— Ты — серьезная.

Опять не понять: с сарказмом, с иронией или категорично?

И мурашки по спине. Сердце в груди галопом. Так и не может открыть глаза: и больно, и сладко, и внутри все замерло. А он снова и снова ей кожу под волосами на виске губами ласкает, своим дыханием тревожит.

Сама молчала минуты три, впитывая щекой стук его сердца в груди. Ночь на исходе. И словно наяву слышит, как убегают секунды.

Сколько там осталось до шести?

— Мы сейчас о прошлом разговариваем…

Горбатенко фыркнул, словно понял ее мотив. Перевернулся набок сам и Машу повернул, обняв со спины рукой, притиснул к своей груди, лицом уткнулся в затылок, прижав губы к затылку теперь. Сжал плечо Маши пальцами… Безумно. Впритык… На грани близости и трепетной интимности. И плевать, что в коконе из одеяла! Оба достаточно взрослые и честные, что бы понимать, чего каждый хочет, и о чем не говорят. В состоянии додумать…