Страница 4 из 41
Воздух вокруг снова стал свежим и прозрачным. В голове Уны возник отчетливый образ высокого светловолосого сида и стройной рыжекудрой женщины в одинаковых коронах из золотых листьев. Оберон и Цимнея. Значит это правда. Проклятье на голову владычицы Авалона! Это она должна сейчас искать Ганконера, а не Джарет!
- Думаешь, ты заключила выгодную сделку, Алисса? - прошептала Уна. - Молись, чтобы они вернулись. Молись всем богам и демонам. Иначе ты будешь жить вечно в персональном аду, который я тебе построю.
- Тише, Джарет, тише. Скоро вечер, станет прохладнее, и тебе полегчает.
«Что со мной?» - хотел спросить Джарет, но вместо этого замычал. Горло болело так, что хотелось вырвать его, лишь бы прекратить мучения. Глаза не открывались.
- В тебя выстрелили иглой, смазанной ядом какой-то ящерицы. Я видел, как его добывают, - Ганконер говорил очень тихо. - Проклятая жара... А воду дадут только за ужином. Если нам вообще дадут, учитывая, что ты избил хозяина этой передвижной лавочки, его сына и брата. То есть, я думаю, что это его брат. Но может и нет.
- Заткнись... - прохрипел Джарет и облизнул пересохшие губы. - Кто меня?
- Не ожидал, что в запертом снаружи фургоне окажется охрана? - Ганконер хмыкнул. - Знаешь, что самое смешное? Стрелок тоже раб. По крайней мере, на нем ошейник, как у нас. Тебе еще поэтому так больно — горло опухло от яда и пережато ошейником.
Джарет сделал попытку шевельнуться. Тело отозвалось резкой болью. Звякнула цепь — руки оказались скованы. А ноги, похоже, свободны.
- Лежи спокойно, - Ганконер примял вокруг Джарета сено, приподнял ему голову и подложил что-то мягкое, должно быть, свернутую куртку. Фургон потряхивало, было очень жарко и сухо.
- Флейта...
- У меня.
- Глаза...
- В порядке твои глаза, просто отек распространился по всему лицу. Между прочим, твоя живучесть произвела ошеломляющее впечатление на местных. Я думаю, тебя не убьют, - Ганконер вздохнул. - Очень неприятно не понимать, о чем вокруг разговаривают.
Зашуршало сено. Джарет почувствовал, что Ганконер лег рядом и взял его за руку.
- Ты почуял, что в этом мире нет магии? Я тебе больше скажу — ее никогда здесь и не было. Необычно, правда? Мы оба провалились сюда сверху, однако на нижние миры это не похоже, скорее на какую-то версию Верхнего. Правда язык у людей совсем другой, и внешность тоже отличается. Насчет географии пока не уверен, слишком мало успел увидеть. Ты лет сто не был в Верхнем мире, да? А я выбирался недавно. Там вокруг одна техника, но сказки по-прежнему помнят. И мне не было ни душно, ни страшно, как здесь. Мы где-то очень далеко от Перекрестка.
Ганконер подул Джарету на лицо.
- Вроде отек больше не увеличивается. Может, за ночь пройдет. По ночам здесь сильно холодает.
- Сколько?..
- Сколько я здесь маюсь? Трое суток.
Первая хорошая новость. Джарет опасался, что серпантин уведет его горзадо дальше вперед по времени.
- Джарет? - Ганконер снова подул ему на лицо. - А с чего ты взялся меня искать? Нет, молчи, потом расскажешь. Сейчас главное — придумать, как нам выбраться. По моим прикидкам выходит, что дольше года мы здесь не продержимся. А скорее всего, и того меньше. Даже если нас не убьют, высохнем без магии, как трава без воды.
- Паникер... - Джарет прислушался к тихому позвякиванию вокруг. Странно, что никто из рабов даже не шепчется. - Кто... здесь...
- Живой товар. Кроме нас здесь четверо. В этом мире, как минимум, две расы. Те, которые нас поймали, смуглые и черноглазые. А пленники — с более светлой кожей и глаза у них голубые или серые и русые волосы. Но мы и на их фоне сильно выделяемся.
- Это повышает... ценность...
- Хорошо бы, - серьезно ответил Ганконер. - Не уверен, что смогу работать на плантации сахарного тростника. Или что они тут выращивают?
Фургон замедлил ход. Снаружи послышались голоса.
- Куда-то приехали, - Ганконер сел и зашуршал соломой. - Лежи тихо.
«Если меня кто-нибудь тронет, я буду лежать очень громко», - ни малейших иллюзий в отношении себя Джарет не испытывал. Если Триус пожелает отыграться, терпеть, стиснув зубы, едва ли получится. Проклятье, даже у демонов он не испытывал такой унизительной беспомощности. И перед кем? Перед простыми людьми - извечной добычей сидов!
Заскрипела дверь, по фургону пролетел жаркий ветер. Что-то угрюмо сказал Триурус. Ему ответил незнакомый голос, в котором отчетливо звучало недоверие. Доски пола заскрипели под тяжелыми шагами. Джарет почувствовал, как подобрался Ганконер. Кто-то присел рядом, коснулся лба Джарета, присвистнул. Потом неожиданно стало легче дышать. «Ошейник расстегнули», - понял Джарет. Триурус заговорил быстро и недовольно. Незнакомец ответил ему короткой насмешливой фразой уже от двери. Фургон качнулся.
Что произошло дальше, Джарет мог только догадываться. Ганконер резко вскочил, что-то свистнуло, рассекая воздух. Неподалеку кто-то сдавленно ахнул, затем послышался взрыв трескучей речи. Судя по интонации — это были особо заковыристые местные ругательства. Фургон снова качнулся — внутрь ворвались двое. Повелительно и резко крикнул Триус. И вдруг послышался звук флейты, и голоса тут же смолкли. Ганконер заиграл громче. Это была музыка самой степи, ее жаркой бескрайности и одиночества. Он играл долго, и всё это время Джарет даже дыхания людей не слышал. Только когда флейта смолкла, послышались вздохи, а потом звук струйки воды, текущей в жестяную посуду.
- Благодарю, - сипло сказал Ганконер. Он сел рядом с Джаретом, прополоскал рот, сглотнул. - Четвертый раз в жизни играю со скованными руками.
На лицо Джарета лег мокрый платок, на шею — второй.
- Пить не предлагаю, не сможешь.
Джарет не ответил. Он помнил все три упомянутых случая. В двух из них Музыкант спасал жизни им обоим. В третьем — себе. По крайней мере, он так думал, когда усмирял натравленных на него псов Дикой Охоты.
В фургоне произошло какое-то оживление. Зазвенели цепи. Раздались шаги множества ног.
- У нас пополнение, привели еще четверых. И принесли ужин, - Ганконер тоскливо вздохнул. - Если эту мерзкую болтушку можно так назвать. Больше двух ложек я не в состоянии проглотить, хоть убей. А местные едят с удовольствием. Неужели здесь вся еда такая противная?
Джарет принюхался, и его замутило.
- Да, в первый раз меня тоже чуть не вырвало, - Ганконер со стоном сделал пару глотков и сказал кому-то слева: - Возьми, если хочешь.
В ответ послышался тихий шелестящий голос.
- Не стоит благодарности, право же, - с иронией ответил Ганконер.
- Ты... понимаешь?
- Нет, но догадаться несложно. Я пытаюсь запоминать слова, но одни слишком быстро тараторят, а другие слишком тихо шепчут.
Он снял с Джарета платки и снова их намочил. В фургоне постепенно становилось прохладнее. Джарет задышал с облегчением, опухоль определенно спадала.
- Это просто стоянка, - с сожалением сказал Ганконер. - В дверь мало что видно, но рядом стоит еще один фургон. Его хозяин приходил на тебя смотреть. По-моему, Триус ему служит.
Джарет обдумал эту информацию. Убивать его не будут, это ясно. А еще здесь ценят музыку.
- Колыбельная, - прошептал он.
- Хочешь, чтобы я исчерпал силу флейты, как уже исчерпал свою? Даже если получится, ты не сможешь сейчас бежать. Вокруг степь, мы будем как на ладони, а эти ребята стреляют очень быстро и точно. Подождем. Жаль, вода закончилась.
Он убрал высохшие платки. Джарет рискнул приоткрыть глаза. С облегчением убедился, что видит не хуже, чем раньше. Ганконер сидел рядом и жевал травинку. На нем был всё тот же бальный наряд, но изрядно потрепанный. На правой руке — свежий след от хлыста. А запястья охватывают широкие железные браслеты, соединенные короткой цепью. Дюймов десять, прикинул Джарет. Странно, почему рабов не приковывают друг к другу или к стене? В чем смысл таких наручников?