Страница 16 из 18
Да, многие выжили. На картошке, на собственных огородах. Но не все. У меня в городе – я это знал – были случаи самоубийств. Были голодные обмороки детей. И мы, бизнеры родом из 90-х – несли на себе груз ответственности за это наряду с властью. По справедливости – потому что в России справедливость выше закона. У нас было много, а у многих не было ничего. Вот и вся справедливость.
И с тех пор – общество смотрело на нас как на врагов. Когда нас убивали – никому не было особо жаль нас. Подворовывали, конечно. Мы в свою очередь – переводили все деньги в доллары, готовились валить и платили ровно столько, за сколько готовы работать – и не более того[35].
Но Манежка все изменила – впервые с конца 80-х.
Я видел многое, во что было трудно поверить ещё год назад, что могло быть только в анекдотах и юмористических шоу. Я видел, как дамы в мехах готовили и разливали борщ из армейских кухонь. Я видел, как из Гелендвагенов и шестисотых – выгружали мешки с провизией из Седьмого континента. Я видел, как бомж и новый русский – распивали на двоих и не пьянели, потому что был праздник. Настоящий день народного единства – не вымученный.
Впервые бизнес сказал, что продолжение того что есть его не устраивает. Впервые – общество не спряталось за власть, как защиту от «ксплуататоров», а встала и сказала – что власть не устраивает и его тоже. Что нужно движение вперед. И что двигаться надо всем вместе, впрячься и тащить телегу через все кочки и ухабы.
И все это сошлось в одной точке Москвы, на Манежной площади. Тогда мы действительно ведь поверили, что власть – может быть и для народа. Что представители власти – могут испытывать хоть малейшее чувство благодарности за то, что только что они были никем – а сейчас, благодаря нам станут всем[36].
И как же мы ошиблись…
Лично для меня это стало понятно уже три месяца спустя, когда я вернулся в родной город, а по нему уже конкретно поползли слухи, что Дериглаз обо всем договорился и остается у руля. Что-то он конечно, сдал, принял на себя какие-то новые обязательства, так нагло и отморожено он больше себя не вел.
И я все понимал… что нельзя рубить сплеча, тем более в таком сложном регионе, что «красный пояс», что нельзя восстанавливать против себя региональные элиты очередным «хлопковым делом»[37]. Я всё это понимал. Но тогда… тогда не надо было и революцию делать. Потому что революция – это поиск правды. А правды не бывает на 50, 70, 90 и даже 99 процентов. Правда всегда одна. Мы на Манежке – стояли за правду. А спустя пару месяцев – нам предлагали уже урезанную, подержанную правду. Правду, зависящую от обстоятельств. Тогда то я и подписал контракт – сил никаких не было…
И через год с небольшим – уже был в Ираке…
Прошло время… но они, политики – они ведь так ничего и не поняли. Не поняли, почему в девятом – они так легко и постыдно утратили власть, в которую их можно сказать, внесли на руках – в Кремль. Не поняли, почему в две тысячи девятом – так легко проголосовали за Батю – того самого, кого раньше не соглашались терпеть.
Проблема не в чем-то конкретном. Проблема – в ощущении лжи. В нечистоте рук, слов, дел. Помыслов…
Проблема ведь даже не в том, что когда выборы, они нам врут. Проблема в том, что они искренне, вот что самое поганое – искренне считают, что после выборов они нам ничего не должны. Скорее даже наоборот – выборы для них это нежелательная трата нервов, денег, необходимость как то выкаблучиваться перед плебсом, что-то обещать. И они считают, что это мы им должны. Как публика артисту за концерт. И когда мы после выборов приходим, и что-то от них требуем, это вызывает плохо скрываемое возмущение: как? Я тут перед ними выеживался, чуть ли не на голове стоял, несколько месяцев изображал артиста разговорного жанра, как будто мне заняться больше нечем. А теперь я им ещё что-то должен?! А не пошли бы вы!
И вот на этом вот – мы считаем, что они должны, а они считают, что это мы им должны – и произрастает народный гнев. Который выплескивается, в конечном итоге, в Манежку…
Ошибка Манежки была в том, что мы позволили себе поверить – есть какие-то другие политики, не такие как эти, у руля. На самом деле – политики все одинаковы, и разница между ними лишь в том, что одни прямо сейчас у кормушки, у корыта со жратвой – а другие только рвутся к нему. Суть же – одинакова, до блевоты.
Вадим Викторович предложил мне конкретную тему, почти открытым текстом – участвовать в захвате власти. Причем, предложил так, что второго предложения явно не будет – вторым будет автокатастрофа или нож в печень от грабителей на улице. Другой вопрос, что на смену г…у придет другое г…о. В этом я уверен.
Но я соглашусь. Смысл? А смысл в том, други мои что на систему можно повлиять только изнутри. Соглашусь – а там увидим, что к чему.
Ростов-папа. Ростов-на-Дону, Россия. 09 июня 2015 года
Мой дух
Чувствует рядом дыхание улиц твоих
Взгляд
Замечает следы перемен нравов твоих
Слух
улавливает ритм ночей
Страх
рисует неизвестность дней
Без слов, безусловно, безусловно
Таков город, согретый верой серых псов
Каждый день поддерживает тонус
Твой беспощадно умный, сурово-романтичный образ
Без слов, безусловно, безусловно
Таков город, согретый верой серых псов
Серия лиц, ложных амбиций, в небе вечность
Стая птиц рисует бесконечность
Суета как приз здесь останется навсегда
Не смотря
на времена
Яма…
Говорят, что Ростов – папа, Одесса – мама, а Сочи – яма. На самом деле яма – это как раз Ростов.
Что я здесь делаю? Не задаю вопросов, вот что!
Это крещение. Крещение кровью…
Дон – остался далеко позади. Вокруг – степь. Лесополосы, колосистая пшеница, уже вызревшая почти. Бесконечное, распахнутое настежь, голубое небо.
– Внимание, общая информация! Все меня принимают?
– Всем постам плюс!
– Феликс плюс.
– Добер плюс.
– Мирон, все тебя слышат.
– Саша слышишь?
Это мне.
– Плюс[38].
– Общая информация – караван прошел отметку Крепость. Примерно полчаса. Слушаем и смотрим. Режим молчания, караван – три быстрых тона. Без команды не работаем. Как приняли?
– Всем плюс…
– Феликс плюс.
– Добер плюс.
Пока нет работы, введу вас в курс дела. Отметка Крепость – это знаменитый милицейский блокпост на трассе Кавказ, на границе контролируемой и бандитской территории, он самостийно застраивался год за годом, сейчас там три этажа и он, в самом деле, напоминает крепость. Караван, который прошел через нее – это караван чеченских боевиков, которые отправились мстить. На самом деле, они отправились на смерть, только сами этого ещё не знают…
После того, как пьяный Боря Ельцин и продуманный подонок Саша Лебедь сдали Чечню – раковая опухоль на юге России только росла и развивалась. В девяносто девятом году кончилась русская власть в Дагестане. В двухтысячном – началась повторная война между ингушами и осетинами за Пригородный район.
9/11 в США произошли теракты – группа камикадзе захватила самолеты и направила их на небоскребы в Нью-Йорке, на Пентагон, на Капитолий. После этого – Соединенные штаты резко изменили свою политику в отношении любых проявлений радикального ислама. Чеченская республика была объявлена нелегитимной, все ее счета заморожены, а ряд видных чеченских и дагестанских деятелей за границей – были арестованы. Когда замаячила перспектива антитеррористической операции на Кавказе с участием США и НАТО – мятежные республики сдались. Были подписаны договоры с Россией о принципах взаимоотношений и Дагестан и Чечня – провозгласили себя субъектами федерации, отменили собственные шариатские конституции, уголовные кодексы и валюты. Под чудовищным давлением США – Чечня и Дагестан согласились убрать со сцены наиболее одиозных полевых командиров, тех кто проявил себя как террорист. Басаев, Радуев, Хаттаб – были вынуждены навсегда покинуть Чечню, Басаев например – перебрался в Иорданию и там был убит, по слухам местным Мухабарратом, которому проблемы не были нужны. В обмен на это – мы признали легитимность нелегитимных выборов, президентом Чечни например стал Аслан Масхадов. Рядовые боевики – получили амнистию, незаконные вооруженные формирования превратились в законные части милиции и ОМОН, которые были даже в крупных селах. В республику пошли пенсии и деньги на восстановление разрушенного войной – Масхадов и иже с ним быстро стали очень богатыми людьми. А Грозный – до сих пор стоял в основном в руинах, а ремонтировали его сами люди – как получалось.
35
Автор помнит, что противостояние это началось ещё с конца 80-х, с кооперативов. Тема, кооперативы это хорошо или плохо – в конце 80-х была одной из основных.
36
В фильме «Революция Гидности» есть один пронзительный эпизод. Слова студента, произнесенные 20 февраля, когда ещё не остыла кровь убитых: «да ты шо, у них сейчас в Раде Новый год с подарками, они себе кресла и портфели делят». Как-то так…
37
Начавшись во многом случайно в 1983 году – «хлопковое дело», дело о приписках в хлопковой промыщленности стало знаковым в позднем СССР, это было дело, в котором было 120 тысяч (!!!) обвиняемых, оно фактически стало обвинением руководства целой республики СССР (Узбекистана), следователи Гдлян и Иванов на резонансе от этого дела вышли на политическую орбиту, избравшись народными депутатами. Хлопковое дело сыграло немалую роль в процессе развала СССР и советского общества, оно создало атмосферу недоверия и страха между центром и регионами, послужило толчком к тайному переходу региональных элит на сепаратистские позиции, обострило отношения между обществом и властью, создав впечатление тотальной и всепроникающей коррупции в СССР. В немалой степени оно способствовало возникновению в России мнения о том, что союзные республики «объедают» Россию и надо от них избавиться как от нахлебников и коррупционеров.
38
В оригинале это перехват работы контрснайперских подразделений МВД Украины 20.02.2014 в Киеве.