Страница 29 из 32
Милен пошевелила рукой и резко разжала пальцы. Она слышала, как рядом с ней кто-то тяжело дышит. Она в страхе раскрыла глаза, так как вообще боялась посмотреть вокруг себя, и увидела лежащего рядом с ней Джонни. Он съежился, словно котенок и закрыл лицо руками. "Я вижу Джонни. Значит, я жива. Джонни дышит. Значит, он тоже жив", - подумала Милен и поняла, что они вдвоем приземлились прямо на какие-то здоровые мешки. Позже, выяснилось, что это мешки с крупой, поскольку из дырки, что прогрызли мыши, медленно сыпались зерна на сырой пол. Джонни оторвал одну руку от лица и открыл глаза.
- Я уже на небе? - тихо спросил он. Голос его дрожал.
- Нет, ты глубоко под землей! - отозвалась Милен.
- Под землей?! Это куда печальней!
И Джонни увидел склонившееся перед ним лицо девушки. Он оглянулся вокруг себя и тихо промолвил:
- Черт! Только счастливчикам так везет!
- Я рада, что ты можешь еще что-то сказать, - сказала Милен.
- Боже! Я, кажется, вывихнул ножку....
- Но ты ведь ей шевелишь, значит, все в порядке.
- И еще ручка ноет.... А, если я умру, что Вы будите без меня делать?
- Ты не умрешь....
- А вдруг?!
Милен в это время осмотрелась вокруг. Вот уже где-то совсем недалеко, где-то рядом, здесь, в подземелье томится узник, из-за которого они проделывали такую опасную дорогу.
Джонни взглянул на часы и ужаснулся.
- Милен! У нас семь минут! Вы слышите, у нас семь минут!!!
Оба осмотрелись вокруг. На стенах мирно горели факелы. Пахло гнилью и прелью. Узкий проход уводил дальше и глубже, и путники медленно зашагали по нему, оглядываясь вокруг.
- Граф знает теперь, что мы в подземелье, - прохрипел Джонни и эхом прокатился его голос по всему подземелью.
- Я думаю, что, когда стражники проникли в чулан, и увидели открытым люк, то они сразу смирились с нашей смертью, - зашептала Милен, - откуда им знать, что мы аккуратненько свалимся на мягкие мешки?
- И все же, - тут Джонни остановился и поднес палец к губам, - нам нужно быть осторожней....
...Джонни и Милен остановились, внимательно прислушиваясь. Где-то рядом послышался громкий храп. Проделав еще несколько шагов, путники очутились в большом, темном коридоре. На сырой земле валялись скелеты и кости, когда-то казненных в этих стенах людей. Зрелище было просто ужасное, поскольку этими жуткими костями был заполнен весь коридор. Возникал вопрос: за что и зачем? Не было и сомнений, что все эти люди были ни в чем не виновны, так же, как Джордж Кентенбер Младший....
Напротив путников, в самой середине коридора валялся огромный, толстый мужчина. Нет, он был живой и очень даже здравый, поскольку он просто крепко спал и при этом так громко храпел, что, казалось, стены подземелья содрогаются, вбирая в себя его храп, и эхом разнесся по узким проходам. В руках у него была недопитая бутылка хорошего красного вина. А рядом валялось еще несколько опустошенных и разбитых бутылок.
- Вот жмот! - прохрипел Джонни и мужчина, словно это услышал и что-то пробурчал сквозь сон, сладко причмокивая.
Милен осмелилась подойти поближе и, убедившись, что мужчина, действительно крепко спит, поскольку даже не проснулся от ее щипка в бок, смело перешагнула через него и махнула Джонни, чтобы тот не боялся следовать дальше. Он аккуратно перешагнул через толстяка, как вдруг тот резко схватил его за ногу. Джонни замер и почувствовал, как его бросило в жар. Он в страхе прикусил губу и стоял молча, не двигаясь, на одной ноге. Рука толстяка ослабла, и он сквозь сон заворчал:
- Сукины дети! Когда вы перестанете меня будить?! Ням-ням-ням.
И, перевернувшись на другой бок, он снова захрапел. Джонни схватился за грудь и тихо промолвил:
- Вот, старый жмот! Я чуть было не умер со страху!
Милен увидела откуда-то исходивший свет. Он пробивался тонким лучом и касался мерзких, неприветливых стен подземелья. Она двинулась вперед и увидела совсем недалеко темницу. Джонни побежал торопливо за девушкой, уходившей все дальше и дальше. В угрюмых стенах, раздался чей-то хриплый, осипший голос: - Помогите....
Джонни потерял из виду Милен и продолжал двигаться дальше и дальше, в надежде, что еще увидит ту смелую девушку и измученного юношу, которые наконец-то нашли друг друга.
- Помогите... - вновь раскатилось глухое эхо по стенам.
Милен уже совсем близко подошла к заветному месту, откуда доносился тихий, усталый голос. Она увидела перед собой колючие железные пики, которые пересекали собой путь и не давали никому пройти. На них висел огромный ржавый замок, а вокруг вились какие-то жуткие цепи и металлические колючки. На земле лежали тяжелые оковы и кандалы. За решеткой скучал одинокий луч света, исходивший из какого-то крошечного, самодельного фонарика....
Так же, как и этот сиротливый луч, рядом с ним томился живой человек. Вернее было бы назвать его полуживым, поскольку то состояние, в котором он прибывал, вызывало сострадание и жалость в глазах Милен. Это был весь израненный, избитый, истощавший юноша. Он настолько был слаб и измучен, что не мог даже пошевелиться и прилечь на бок, и сидя замер в таком положении, мучаясь от боли во всем теле, которая не давала покоя. Руки и ноги его были крепко связаны толстой, прочной веревкой. Юноша даже пытался теребить ее пальцами, желая хоть чуточку ослабить. Но ничего не получалось. Пальцы его не слушались и не хотели двигаться. Его голова непроизвольно склонялась вниз, как тяжелый, невыносимый груз, и он тихо стонал. Он хотел спать. Он хотел есть и пить. Но удивительно было то, что юноша, несмотря на свое ужасное состояние, с охрипшим голосом, поскольку во рту было сухо, напевал еле слышно какую-то песню. Он даже ее не напевал, а едва произносил слова, пытаясь наиграть еще и мелодию.
"Жизнь счастливой для меня была,
Никого не призираю, и не прячу зла.
Смерти я боюсь не оттого, что трус,
Оттого что к милой больше не вернусь...".
Милен до того поразила эта искренность и открытость, что в глазах ее невольно сверкнули слезы. Как человек, измученный в этой темнице, исхудавший и израненный мог петь такие светлые, добрые песни? Милен увидела в этом человеке знакомые черты лица. Возникло странное чувство, что она его знает давно и видит не первый раз.... И она непроизвольно и нечаянно, еле слышно произнесла: