Страница 4 из 13
Людвиг Четырнадцатый крикнул в нору:
— Выходите поиграть!
— Могу не, хочу не! — ответил Бенгт.
— Не могу, не хочу! — поправил его Оке.
— Нам нельзя! — закричали вместе Оке и Бенгт.
— Почему? — удивился Людвиг Четырнадцатый.
— Наш Ёжик слышал от мамы… — начал Бенгт.
— Наша мама слышала от мамы Ёжика, — поправил его Оке, — которая слышала от мамы Агне Попрыгуньи, которая слышала от мамы Юкке-Юу и Туффе-Ту, что ты выманил четыре горы медовых пряников у зайчат.
— Один кулёк… — начал было Людвиг Четырнадцатый. — И совсем не я…
— Мы играть тебя с нами не будем, — перебил его Бенгт.
— Мы не будем играть с тобой, — поправил его Оке.
Людвиг Четырнадцатый стёр слезинку кончиком хвостика.
«Ну почему мои друзья такие несправедливые?» — мучительно думал он. Ведь он-то совсем не хотел быть хитрым и обманывать других, наоборот, он хотел быть добрым и помогать всем.
Людвиг Четырнадцатый понял, что слух скоро распространится среди всех лесных зверей. И к вечеру, наверное, уже будут говорить, что он отнял у Юкке-Юу и Туффе-Ту сто гор медовых пряников.
Людвиг Четырнадцатый растянулся на большом пне и задумался. Папа Ларссон запретил ему играть с другими лесными зверятами. А они-то, между прочим, и сами не хотят играть с ним. Да ещё Лабан на него разозлился, уж он, наверное, придумает, как отомстить Людвигу. Нет, не осталось у него друзей. Что же ему делать?
И Людвиг Четырнадцатый нашёл только один выход. НАДО УБЕЖАТЬ ИЗ ДОМУ.
Людвиг Четырнадцатый спрыгнул с пня и отправился по совсем незнакомым ему тропинкам. Долго бродил он по лесу, прокрадываясь через прогалины, чтобы ни один враг не заметил его. И наконец решил, что далеко ушёл от родной норы.
Наступил вечер. Людвиг Четырнадцатый немножко продрог, хотя на нём была такая тёплая шубка. К тому же он ещё и проголодался. Ведь он ничего не ел с самого утра, только одну ягодку и один корешок.
«Скоро они будут ужинать, — подумал Людвиг Четырнадцатый и почувствовал себя так одиноко. — Интересно, скучают они обо мне?»
Вдруг стало светлее, и лес кончился. Перед ним вырос плетёный забор, за ним раскинулось широкое поле, а за полем светились огоньки.
Людвиг Четырнадцатый осмотрелся вокруг. Понюхал воздух и вскоре сообразил, где находится.
Это было то место, где вчера вместе с Лабаном они лежали и смотрели на дома людей, лошадей, коров, кур, цыплят и яиц.
«Странно, — подумал Людвиг Четырнадцатый и почесал себя за ухом. — Я пробродил целый день, а оказался почти рядом с домом».
Он подумал было, что ему, пожалуй, стоит вернуться домой и съесть приготовленный мамой Ларссон ужин. Но он тут же одумался.
— Я сказал, что должен убежать из дому, значит, и убегу, — пробурчал Людвиг. — Всё было бы хорошо, вот только есть хочется.
Он посмотрел через дырочку в заборе на овсяное поле. Лабан вчера сказал: «Вот из этой травы мама варит овсяную кашу».
Людвиг Четырнадцатый не очень любил овсяную кашу, но чем-то надо было набить живот. Он перепрыгнул через канаву, пролез под плетнём и начал жевать стебли овса. Но они вовсе не напоминали овсяную кашу.
— Дурак этот Лабан, — рассердился он.
Однако он чувствовал, что просто умирает с голоду.
«У людей всегда есть еда», — любил повторять папа Ларссон. Но разве мог Людвиг Четырнадцатый решиться на такое опасное путешествие, ведь он был совсем не хитрый.
— Нет, не так уж я и боюсь, — храбрился он. — Есть-то хочется. Была не была, попробую пробраться к людям.
Среди высоких стеблей овса Людвиг Четырнадцатый чувствовал себя уверенно. Здесь люди не могли заметить его. Но когда поле кончилось, стало страшнее. Людвигу Четырнадцатому пришлось прижиматься к самой земле и ползти между двумя рядами каких-то невысоких растений.
Он понюхал воздух. Пахло чем-то вкусным и сладким. Папа Ларссон любил рассказывать, что люди выращивают сладкие ягоды, которые называются клубникой. И Людвиг Четырнадцатый решил, что он ползёт по клубничному полю.
Он навострил свои длинные ушки. Что-то прозвенело в темноте! И опять стихло. Может, Людвиг Четырнадцатый ошибся? Он поднял голову, чтобы посмотреть, как быстрее подползти ко двору.
И ТОГДА ОН УВИДЕЛ ЧТО-ТО УЖАСНОЕ!
Прямо перед ним стоял кто-то высокий. На нём было длинное пальто, а руки раскинуты в стороны.
Людвиг Четырнадцатый никогда ещё не видел живого человека, только на картинке в книжке у Юкке-Юу и Туффе-Ту.
Может быть, этот высокий на клубничном поле и есть человек?
Людвиг Четырнадцатый боялся даже дышать. Он стоял как вкопанный и смотрел. И чем больше смотрел, тем чуднее казался ему Этот.
Людвиг Четырнадцатый протёр глаза. Нет, он не ошибся. На голове у Этого была большая шляпа, но под ней не было лица с глазами, носом — словом, всем, что полагается.
Вот опять послышались звоночки. Пожалуй, это был не человек, а что-то ещё более ужасное.
«ПРИВИДЕНИЕ!» — мелькнуло в голове Людвига. И от страха его влажный нос стал совсем горячим. Как же он забыл про осторожность? С быстротой молнии он помчался назад в спасительное овсяное поле, потом один прыжок — и он оказался в канаве за забором.
— По-мо-ги-и-и-те! — закричал кто-то пискливым голосом.
— По-мо-ги-и-и-те! — заскулил Людвиг Четырнадцатый. Он почувствовал, что лежит на мягком, живом, пищащем маленьком пуховом комочке.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Трудно сказать, кто больше испугался: Людвиг Четырнадцатый или маленький пуховый комочек. Во всяком случае, первым заговорил Людвиг Четырнадцатый.
— Что за манера налетать ни с того ни с сего на невинных зверей?! — начал он. — Собственно говоря, мне стоило бы заявить на тебя в полицию.
— Пин-пин-пинтересно, — пропищал пуховый комочек. — Я совсем не налетала на тебя, потому что я почти не умею летать. А уж если на кого и стоит заявить в полицию, то на тебя. Ведь не я же на тебя упала.
В канаве было темно. Но Людвиг Четырнадцатый напряг зрение и разглядел, что пуховый комочек был куда меньше его самого. И лисёнок расхрабрился.
— Что ты делаешь здесь на опушке совсем один и так поздно? — спросил он. — Такие малыши, как ты, должны уже давно спать.
— Я боюсь идь-идь-идти домой, — жалобно пропищал комочек. — Я почувствовала запах лисицы, а страшнее зверя, чем лисица, я не знаю.
Людвиг Четырнадцатый хихикнул.
— Ты никогда не видела лисиц?! — удивился он.
— Никогда, — ответил комочек. — Я знаю только, что у них длинные уши и вместо хвоста маленький шар-ик-ик-ик. И они скачут.
— «Ик-ик»! — передразнил Людвиг Четырнадцатый. — А может, ты смотрела не на те рисунки?
— Ой, какая я глупая, — засмеялся пуховый комочек. — Я всегда повторяю одни и те же ошибки. Ну, ник-ник-никак не могу запомнить разницу между лисицей и зайцем. Значит, тогда лиса — это та, у которой рыжая шубка и большой хвост. Да ещё она ужасно хитрая.
— Вот это точнее, — заметил Людвиг Четырнадцатый.
— А ты что, видел жив-жив-живых лисят? — спросил пуховый комочек.
— Неоднократно, — ответил Людвиг Четырнадцатый.
— И ты ник-ник-никогда их не боялся?
— Нисколечко! — гордо сказал Людвиг Четырнадцатый.
— Значит, ты очень храбрый! — воскликнул пуховый комочек. — А как тебя зовут?
— Людвиг Четырнадцатый Ларссон.
— Какое смешное имя, — засмеялся комочек.
— И совсем не смешное, — рассердился Людвиг Четырнадцатый. — Всё очень просто. Наша семья самая большая во всём лесу. И я совершенно случайно оказался четырнадцатым в этой семье.
— У тебя чет-чет-четырнадцать братьев и сестёр? — пропищал комочек. — Есть чем хвастать!
— Только тринадцать, — рассердился Людвиг Четырнадцатый. — Но можно подумать, что у тебя их больше!
— Вряд ли я смогла бы сосчитать их всех, — ответил комочек. — А зовут меня Тутта Карлссон.
В канаве наступила тишина. Оба думали одно и то же: «Кто же сидит напротив меня?»