Страница 50 из 52
С этими словами она быстрым движением выхватила из-под одежды кинжал и вонзила себе в горло. Коскэ в ужасе схватил ее за руки.
- Что вы делаете, матушка? - закричал он. - Зачем вы убили себя? Матушка!
Матушка!
О-Риэ была мужественной женщиной. Она выдернула кинжал из раны и прикрыла ладонью хлынувшую кровь. Дыхание ее прерывалось, лицо стало серым. Жизнь покидала ее.
- Коскэ... - пробормотала она. - Коскэ... Это выше разума... Хотя узы крови остаются, даже когда нет семейных уз... Я еще раньше решила помочь им бежать и затем убить себя... Помнишь, в Эдо... когда Хакуодо смотрел на меня... Он сказал, что видит на лице моем тень смерти... Он знает свое дело, теперь я поняла смысл этих слов... Разве не злой рок преследует меня?.. Моя приемная дочь убила твоего господина... Я умираю... Сейчас я перестану дышать, и меня не станет. Ты так и считай, что с тобой говорит привидение... Нет у меня долга перед Городзабуро... Слушай... Я научу тебя, по какой дороге сбежали О-Куни и Гэндзиро... Слушай...
С этими словами она сжала руку Коскэ и притянула к себе. "Злосчастная судьба!.." - вырвалось у него во весь голос. Этот вопль достиг ушей Городзабуро, он встревожился и прибежал в пристройку посмотреть, что случилось. Раздвинув сёдзи и взглянув, он, простая честная душа, кинулся к матери.
- Матушка! - вскричал он. - Матушка!.. Ну вот, я же говорил! Коскэ-сан, позвольте, я представлюсь вам позже... Впрочем, я - старший брат О-Куни...
Матушка, с тринадцати лет вы холили и нежили меня... Мне и лавку-то только ради вас отдали... Неужто надо было так блюсти долг чести перед этой мерзавкой?.. Зачем вы убили себя?
Услыхав его голос, О-Риэ вперила в лицо Городзабуро пристальный взгляд и, мучительно переводя дыхание, прохрипела:
- Ты с детства был... честным человеком... Городзабуро... А вот О-Куни была не такая... Но я дала ей бежать... ради памяти покойного мужа... и тем нарушила свой долг перед Коскэ... хоть он со мной одна кровь... Не будет восстановлен род его господина... человека, что был его благодетелем... Вот почему я убила себя. Не будь на меня в обиде, Городзабуро... я скажу ему, по какой дороге бежали О-Куни и Гэндзиро...
- Ну при чем здесь моя обида... - всхлипывая, проговорил Городзабуро. Я и сам скажу ему, а то вам трудно... Слушайте, господин Коскэ! За Уцуномией есть храм Дзикодзи. Если пройти его и свернуть направо, будет гора Яхата, потом сопка Дзюрогаминэ, а оттуда прямая дорога на Кануму. По ней и ступайте.
Женские ноги, наверное, не успели уйти далеко. Поспешите, срубите головы О-Куни и Гэндзиро и принесите их матушке, пока она не скончалась, пока видят ее глаза! Торопитесь!
Коскэ, плача, произнес:
- Ты слышишь, матушка? Городзабуро объяснил мне, по какой дороге бегут О-Куни и Гэндзиро... Пока они не ушли далеко, я поспешу им вслед, срублю головы и покажу вам!
О-Риэ уже едва слышала его.
- Смелые слова... - пробормотала она. - Накажи врагов, восстанови род господина, и ты станешь настоящим человеком... Городзабуро! У Коскэ нет ни братьев, ни сестер... Ты тоже один как перст... Враги врагами... а вам надлежит стать отныне братьями... Помогайте друг другу и старайтесь для спасения души моей... - Она взяла их руки и привлекла к себе. Они склонились над нею. Голос ее становился все глуше. Протянув Коскэ окровавленный кинжал, она из последних сил проговорила: - Иди... Иди скорее...
Ей еще хотелось сказать: "Этим кинжалом ты нанесешь им последний удар! " Но язык больше не повиновался ей. Коскэ стер с лезвия кровь и подумал про себя:
"Хорошо бы показать головы врагов матушке, но, видно, не успею, гляжу на нее в последний раз..." Он сказал:
- Оставляю матушку на ваше попечение, Городзабуро...
Затем он пошел было к выходу, но при мысли о том, что мать его умирает, остановился и повернул назад. О-Риэ, вся в крови, поползла ему навстречу.
- Что же ты мешкаешь? - еле слышно прошептала она. - Ступай.
- Иду, - отозвался Коскэ и, оставив сердце с умирающей матерью, бросился вон. Теперь он думал только о том, что враги бегут и их нужно догнать.
А Камэдзо, прокравшийся к дому и подслушавший весь разговор, со всех ног помчался к своим сообщникам. Он знал дорогу и далеко обогнал Коскэ.
- Вот что, господин Гэн, - сказал он. - Мать Коскэ перерезала себе глотку, Коскэ узнал, по какой дороге вы бежали. Он вот-вот будет здесь, готовьтесь.
Меч наголо и прячьтесь под мост. Когда он перейдет мост, мы пугнем его мушкетами, а как только он попятится, рубите его сзади!
- Ладно, - ответил Гэндзиро. - Ну, смотрите, держитесь...
Гэндзиро укрылся под каменным мостом и стал ждать с мечом наготове, а остальные поднялись в рощу на склоне Дзюрогаминэ и засели там с мушкетами.
Прошло некоторое время, и на мосту, тяжело дыша, появился ни о чем не подозревавший Коскэ.
- А ну, стой! - рявкнул Камэдзо.
Коскэ остановился. Перед ним стоял человек с мушкетом.
- Кто это здесь с фитилем? - сказал Коскэ, всматриваясь.
- Забыл меня? - крикнул забияка Камэдзо. - Помнишь Камэдзо с Усигомэ?
Помнишь, как ты избил меня? Что, гонишься за господином Гэном? Ничего не выйдет, сейчас я прихлопну тебя...
- И я здесь, Коскэ! - заорал Айскэ. - По твоей милости меня выгнали на улицу, я стал вором! А теперь тебе конец, пристрелю, как собаку...
- Тебе не уйти, Коскэ! - взвизгнула О-Куни и тоже прицелилась. Здесь ты и сдохнешь!
Коскэ попятился, обнажая меч.
- Гэндзиро! - воскликнул он громовым голосом. - Ты трус! Выслал против меня челядь и бабу, а сам спрятался в роще? Разве ты самурай! Ты подлый трус!
Гулкое ночное эхо отозвалось на его крик. Коскэ обернулся. Сзади подходил Гэндзиро. Впереди мушкеты, позади меч. Нельзя ступить ни шагу назад, ни шагу вперед. Коскэ весь напрягся, тело его покрылось потом. И вдруг в его душе зазвучали слова настоятеля Рёсэки: "Наступающий выигрывает, отступающий проигрывает... Если ты испугаешься и отступишь, то твой черный день станет твоим последним днем, Прорвись через огонь..." Время настало. Если сейчас оробеть и отступить, все пропало. "Что для меня одна-две мушкетных пули? - подумал Коскэ. Надо броситься вперед и рубить негодяев! " Камэдзо, полагая, что Коскэ испугался мушкетов и вот-вот побежит, сунул дуло ему под нос.