Пионовый фонарь

Когда Томодзо умолк, пораженный и испуганный Гэндзиро ударил себя кулаком в грудь.

- Я понятия не имел, что вы такой опытный человек, - проговорил он. Считал вас, признаться, обыкновенным простаком лавочником, думал напугать вас и заставить раскошелиться. Простите меня... А это, с вашего разрешения, я у вас одалживаю...

- Бери и убирайся, а то в беду попадешь, - усмехнулся Томодзо.

- Разрешите откланяться...

- Иди, уноси ноги!

Гэндзиро удалился. Сидзё вылез из стенного шкафа и восторженно закричал:

- Вот это было здорово! Я просто в восторге! Как это ты ему... "Все равно что воды напиться или пончик проглотить..." Вот что значит настоящий бандит!

О том, как после этого Томодзо и Сидзё отправились в Эдо, как Томодзо откапывал талисман "кайоннёрай" и в конце концов попался, будет рассказано в следующий раз.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Продолжаем нашу повесть "Пионовый фонарь".

Коскэ, верный вассал Иидзимы Хэйдзаэмона, в погоне за Миянобэ Гэндзиро и О-Куни, убийцами господина, отправился в провинцию Этиго и прибыл в Мураками.

Но сколько он ни расспрашивал, никто не мог сказать ему, куда девались беглецы. Заодно он попытался отыскать свою родную мать О-Риэ. Он надеялся, что она еще жива, и хотел повидаться с нею. Она была младшей сестрой господина Савады Уэмона, одного из вассалов князя Найто Кии-но-ками. Порасспросив в замке князя, Коскэ узнал, что супруги Савада давно уже скончались, дом их унаследовал приемный сын, а куда уехала мать, неизвестно. Он ездил туда и сюда, останавливался на несколько дней там и сям, всюду расспрашивал о матери и тщательно искал следы врагов, но все безрезультатно. Так закончился год. В новом году Коскэ свернул с тракта Этиго и пустился искать сначала по тракту Синанодзи, а затем вдоль тракта Минодзи, но и там ничего не было известно о Гэндзиро и О-Куни. Близилась годовщина смерти господина Иидзимы, и Коскэ решил побывать в Эдо. Через несколько дней, третьего августа, он прибыл в столицу и сразу отправился в храм Симбандзуй-ин. Там он возложил на могилу господина курительные палочки, поставил чашку с водой и, склонившись перед могилой в поклоне, произнес:

- Господин мой! По нерасторопности мне еще не удалась встретиться с негодяями О-Куни и Гэндзиро, я еще не исполнил своего долга, а вернулся в Эдо только потому, что наступила годовщина вашей смерти. Отслужу по вас панихиду и сразу же вновь отправлюсь на поиски врагов. Теперь я поеду в другом направлении и надеюсь непременно найти их, где бы они ни были. Окажите мне покровительство из вашей могилы, господин, помогите мне поскорее отыскать негодяев...

Так Коскэ говорил с господином, словно с живым. Затем, помолившись, он постучался в храм. На стук вышел служка и спросил, чего ему надобно.

- Я вассал господина Иидзимы Хэйдзаэмона, что жил когда-то на Усигомэ, - ответил Коскэ. - Я посетил могилу господина по случаю годовщины его смерти, а теперь хотел бы удостоиться чести лицезреть господина настоятеля, если это возможно.

- Я доложу, подождите немного, - сказал служка.

Служка доложил, и ему приказали ввести посетителя. Коскэ ввели в покои, где восседал на дзабутоне, неподвижно выпрямившись, настоятель Рёсэки, во всем величии благородной мудрости и духовной чистоты. Лицо его выражало такую мощь духа, что голова Коскэ сама собой склонилась перед ним.

- Впервые я удостоился чести предстать перед вами, святой отец, сказал он.

- Меня, зовут Аикава Коскэ, я приехал в Эдо по случаю годовщины смерти своего господина, - Иидзимы Хэйдзаэмона. Вот здесь пять золотых, позвольте просить вас отслужить панихиду по господину...

- Да, видимся мы впервые, - произнес настоятель. - Подойди ближе. Дело доброе... Ну-ка, кто-нибудь, подайте нам чаю!.. Так ты и есть вассал Иидзимы?

Ты прекрасный человек, Коскэ, намерения твои благородны. Ты долго был в пути, следовательно, вряд ли у тебя много денег, и нам придется обойтись одним или двумя плакальщиками. Чтобы не слишком тратиться, постную трапезу закажем нашим же монахам, все необходимое приготовим у нас в храме, а провести службу пригласим настоятеля соседнего храма. Слишком рано не приходи, нам не управиться, придешь после обеда, так, чтобы поужинать здесь. А теперь ты, вероятно, пойдешь на Суйдобату? Ступай, там тебя очень ждут. В доме твоем большая радость, поспеши, тебя можно поздравить.

- Я действительно иду на Суйдобату, - удивленно сказал Коскэ. Но откуда вам это известно? Просто удивительно... Так что, если позволите, я приду сюда завтра после обеда. Прошу вас не оставлять меня своими милостями. До свидания.

Выйдя из храма, он думал: "Странный, однако, настоятель! Как он узнал, что я собираюсь на Суйдобату? Совсем как гадальщик..." Так, размышляя и удивляясь про себя, он дошел до дома Аикавы Сингобэя. Почти год назад он уехал отсюда, едва успев стать приемным сыном, и теперь постеснялся войти через парадную дверь. Он вошел со двора на кухню и окликнул Дзэндзо:

- Здравствуй, Дзэндзо, вот я и вернулся. - Слышишь? Эй, Дзэндзо!

- Кто это там? - проворчал Дзэндзо. - Мусорщик пришел, что ли?

- Да нет, это я...

- Ох, простите великодушно, тут в это время всегда мусорщик приходит, вот я дал маху... Добро пожаловать, входите, пожалуйста! Господин! Господин!

Вернулся господин Коскэ!

- Что такое? - послышался из покоев голос Аикавы. - Коскэ вернулся? Да где же он?

- Здесь, на кухне...

- Где? Почему? - В кухню вбежал Аикава. - Почему же ты на кухне? Как водонос какой-нибудь.... Дзэндзо! Эй, Дзэндзо, ну что ты вертишься на одном местей Бабка! Бабка, иди сюда, наш Коскэ вернулся!

- Что? - откликнулась кормилица. - Молодой господин вернулись? То-то, верно, намаялись... Очень приятно видеть вас в добром здравии.

- Батюшка, - сказал Коскэ, - я рад видеть вас бодрым и здоровым. Мне все хотелось написать вам с дороги, но послать в пути письмо очень трудно, так и не собрался. Я очень беспокоился о вас и теперь так рад видеть вас снова...

- Я тоже без меры рад твоему возвращению, - торжественно сказал Аикава. - Я, Сингобэй, заявляю, что полностью удовлетворен. Хоть и "бывают дни, когда ворон не каркает", а я-то о тебе ни на миг не забывал. Когда шел снег, я думал, через какие поля на своем коне ты скачешь? Ни в снег, ни в ветер я не забывал про тебя. И вот неожиданно ты возвратился! Дочь моя тоже только и думала что о тебе. В первое время она много плакала, так что мне пришлось даже пожурить ее. Не смей так горевать, говорил я ей, так ведь и заболеть недолго, крепись...