Страница 15 из 16
Божии. Потом подошла к Иоанну Крестителю, он также сказал мне имя свое и жизнь вкратце; точно так же – святой Иоанн Богослов, подошла к девам, и их спросила, каждую о имени; они рассказали мне свою жизнь. Святые девы по именам были: великомученицы Варвара и Екатерина, святая первомученица Фекла, святая великомученица Марина, святая великомученица и царица Ирина, преподобная Евпраксия, святые великомученицы Пелагея и Дорофея, преподобная Макрина, мученица Иустина, святая великомученица Иулиания и мученица Анисия.
Девы все говорили: «Не так Бог даровал нам эту славу, а за страдания и за поношения; и ты пострадаешь!» Пресвятая Богородица много говорила батюшке Серафиму, но всего не могла я расслышать, а вот что слышала хорошо: «Не оставь дев Моих дивеевских!» Отец Серафим отвечал: «О, Владычица! Я собираю их, но сам собою не могу их управить!» На это Царица Небесная ответила: «Я тебе, любимиче Мой, во всем помогу! Возложи на них послушание; если исправят, то будут с тобою и близ Меня, и если потеряют мудрость, то лишатся участи сих ближних дев Моих; ни места, ни венца такого не будет. Кто обидит их, тот поражен будет от Меня; кто послужит им ради Господа, тот помилован будет пред Богом!» Потом, обратясь ко мне, сказала: «Вот, посмотри на сих дев Моих и на венцы их: иные из них оставили земное царство и богатство, возжелав Царства Вечного и Небесного, возлюбивши нищету самоизвольную, возлюбивши Единого Господа. И за это, видишь, какой славы и почести сподобились! Как было прежде, так и ныне. Только прежние мученицы страдали явно, а нынешние – тайно, сердечными скорбями, и мзда им будет такая же». Видение кончилось тем, что Пресвятая Богородица сказала о. Серафиму: «Скоро, любимиче Мой, будешь с Нами!» – и благословила его. Простились с ним и все святые; девы целовались с ним рука в руку. Мне сказано было: «Это видение тебе дано ради молитв о. Серафима, Марка, Назария и Пахомия». Батюшка, обратясь после этого ко мне, сказал: «Вот, матушка, какой благодати сподобил Господь нас, убогих! Мне таким образом уже двенадцатый раз было явление от Бога, и тебя Господь сподобил. Вот, какой радости достигли! Есть нам, почему веру и надежду иметь ко Господу! Побеждай врага-диавола и противу его будь во всем мудра; Господь тебе во всем поможет!»
Когда мы остались одни с батюшкой, я говорю ему: «Ах, батюшка, я думала, что умру от страха, и не успела попросить Царицу Небесную об отпущении грехов моих». Но батюшка отвечал мне: «Я, убогий, упросил о вас Божию Матерь и не только о вас, но о всех, любящих меня, и о тех, кто служил мне и мое слово исполнял; кто трудился для меня, кто обитель мою любит, а кольми паче вас не оставлю и не забуду. Я, отец ваш, попекусь о вас и в сем веке, и в будущем; и кто в моей пустыне жить будет, всех не оставлю, и роды ваши не оставлены будут. Вот, какой радости Господь сподобил нас, зачем нам унывать!» Тогда я стала просить батюшку, чтобы он научил меня, как жить и молиться. Он ответил: «Вот как молитесь: Господи, сподоби меня умереть христианскою кончиною, не остави меня, Господи, на страшном суде Твоем, не лиши Царствия Небесного! Царица Небесная, не остави меня!» После всего я поклонилась в ножки батюшке, а он, благословивши меня, сказал: «Гряди, чадо, с миром в Серафимову пустынь!»
Изнеможение и кончина преподобного
За год до смерти о. Серафим почувствовал крайнее изнеможение сил душевных и телесных. Ему было теперь около 72-х лет. Вследствие ослабления преподобный все реже стал выходить из монастыря в пустыньку; меньше принимал людей, чаще затворялся. А это давало ему возможность усерднее готовиться к переходу в иную жизнь; его часто стали видеть в сенях кельи: здесь святой старец подолгу просиживал на уготованном им дубовом гробе, в глубоком молчании размышляя о конце своем и будущей загробной жизни. Эти размышления нередко заканчивались слезами. Слабел преподобный Серафим телесно, отдавая дань естеству. Но это не влияло на светлый дух его.
Все чаще преподобный Серафим стал говорить о своей смерти. Он говорил это и сестрам дивеевской общины, и почитателям и духовным чадам. Отец Серафим, прощаясь со многими, с решительностью говорил: «Мы не увидимся более с вами». А иногда говорил более сильно и определенно: «Когда меня не станет, ходите ко мне на гробик, как к живому, и все расскажите. И услышу вас… Как с живым, со мной говорите. И всегда я для вас жив буду!»
Но преподобного еще ждали искушения. Одним из них была история с беглой крепостной девушкой. Чтобы скрыть себя, она остригла волосы в кружок, надела послушниче-ский подрясник и в таком виде бродяжничала по миру. Однако власти нашли ее и раскрыли обман. Тогда, чтобы укрыться авторитетом о. Серафима, на допросе она показала, что сделала это по благословению саровского старца. Светское начальство предписало игумену Нифонту сделать по этому делу розыск над преподобным. И его спрашивали, выясняли, как виноватого. Вскрылось легко, что беглянка оболгала его. Но все же это причинило о. Серафиму некоторое огорчение. В данном искушении он узрел козни врага.
Особенно огорчило его отношение к делу не только со стороны оклеветавшей его беглянки, но и со стороны своего монастырского начальства и братии, которые в какой-то степени могли допустить возможность подобного поведения святого старца: все же они, хотя и по приказанию светского начальства, вели расследование. И однажды о. Серафим сказал по этому поводу такие слова: «Все сии обстоятельства означают то, что я скоро не буду жить здесь, что близок конец моей жизни».
Еще одно искушение было связано с визитом архиерея, которому наговорили на преподобного. В августе 1852 года приехал в Саровскую обитель Тамбовский архиерей, епископ Арсений – впоследствии митрополит Киевский. Преподобный был в это время в пустыньке. Но, узнав, что прибыл новый архипастырь, почел долгом прийти в монастырь, чтобы встретить епископа вместе со всеми, а после встречи снова воротиться в пустыньку. Осмотрев монастырь, архиерей пожелал посетить преподобного в его пустыньке. Отец Серафим в это время занимался обкладыванием берега камнями. Как только он увидел приближавшегося архиерея, тотчас же оставил работу, и бросился в ноги к нему, прося благословения. Архиерей попросил показать ему жилище, «пустыньку среди пустыни». – «Хорошо, батюшка», – смиренно и послушно ответил старец. Осмотрев простое убранство кельи, епископ Арсений попросил показать ему сокровенное уединение святого молитвенника: оно было за печью, и архиерею уже сообщили о том раньше. К ней и направился владыка.
– Не ходи, батюшка, – останавливал его о. Серафим, – замараешься.
Но преосвященный уже отворил дверь туда и увидел между стеною и печью угол, такой тесный, что туда мог поместиться только один человек, и тот должен был там или стоять прямо, или же опуститься на колени; а ни присесть, ни облокотиться нельзя было. На стене в углу стоял образ с зажженной перед ним лампадкой. Перекрестившись, владыка вышел из пустыньки и направился в Дорофееву пустынь. На обратном пути он снова зашел к преподобному, который в это время беседовал с оставшейся свитою владыки и пророчески предсказал о будущей деятельности будущего митрополита. Когда владыка приблизился, о. Серафим подошел к нему, взял за руку и благоговейно обратился к нему с вопросом:
– Вот, батюшка, богомольцы приходят ко мне, убогому Серафиму, и просят меня дать им что-нибудь в благословение; я даю им сухариков черного или белого хлеба, и по ложке красного вина церковного: можно ли мне это делать?
Неизвестно, почему именно об этом спросил преподобный. Вероятно, архиерею наговорили на него, что он чуть ли не «причащает» в пустыньке. А преподобный, предвидев это, и решил успокоить своего владыку будто бы недоуменным вопросом.
– Можно, можно, – сразу ответил епископ, как будто уже подготовил заранее решение, – но только в раздельном виде. А то простолюдины, как слышал я, думают по простоте своей и между другими разглашают, будто ты причащаешь их Святых Тайн. А и того лучше, – прибавил он, – вина вовсе не давать, давать же только сухарики.