Страница 3 из 32
– Я полагаю, да, сержант, – отозвался малазанец.
– Вы прибыли сюда, чтобы поклониться Д'рек? – спросила Хеллиан, чувствуя, как сквозь винные пары пробивается червячок тревоги. – Двери заперты? Как вас зовут и откуда вы?
– Меня зовут Банашар, я с острова Малаза. Мы прибыли этим утром.
Кто-то из стражников позади хмыкнул, и Хеллиан задумалась. Затем внимательнее присмотрелась к Банашару.
– На корабле? В это время года?
– Мы спешили, как могли. Сержант, думаю, нам придётся взломать двери Великого Храма.
– А может, лучше просто постучать?
– Я пытался, – ответил Банашар. – Никто не отозвался.
Хеллиан замешкалась. Вломиться в Великий Храм? Кулак мне за такое сиськи на сковороде поджарит.
– На ступеньках-то мёртвые пауки, – внезапно пробормотал Урб.
Все обернулись.
– Хвала Худу! – буркнула Хеллиан. – И много их тут.
Она с любопытством подошла ближе. Следом шагнул Банашар, а вскоре к ним присоединились и остальные стражники.
– Похоже, будто они…
Хеллиан покачала головой.
– Разложились, – закончил Банашар. – Сгнили. Сержант, займитесь, пожалуйста, дверьми.
Хеллиан всё ещё не могла решиться. Ей в голову вдруг пришла тревожная мысль, и стражница пристально уставилась на малазанца.
– Говорите, спешили сюда, как могли? А зачем? Вы что – послушник Д'рек? Непохоже. Зачем вы сюда явились, Банашар?
– Предчувствие, сержант. Я был… много лет назад… жрецом Д'рек в Джакатакском храме на острове Малазе.
– И предчувствие заставило тебя проделать весь путь до Картула? Ты меня за дуру держишь?
В глазах мужчины вспыхнул гнев:
– Ты, очевидно, слишком пьяна, чтобы почуять то, что слышу я. – Он взглянул на стражников. – У вас тоже нос заложен или я не одинок в своих опасениях?
Урб нахмурился, затем сказал:
– Сержант, я думаю, нам придётся выломать двери.
– Так займитесь этим, чтоб вас разорвало!
Сержант стояла и смотрела, как стражники выбивают створки. На шум сбежалась толпа, и, выйдя вперёд, Хеллиан заметила высокую женщину в жреческом одеянии. Та-ак, и что теперь?
Но женщина не сводила глаз с Банашара, который также её заприметил и теперь пристально и сурово смотрел в ответ.
– Что ты здесь делаешь? – требовательно спросила женщина.
– А ты ничего не почувствовала, Высшая жрица? Похоже, благодушная беспечность – болезнь, притом весьма заразная.
Взгляд жрицы метнулся к солдатам, которые высаживали двери.
– Что произошло?
Правая створка треснула, а затем рухнула внутрь под последним ударом ноги.
Хеллиан жестом приказала Урбу войти, потом последовала за ним. Позади трусил Банашар.
Оглушительная вонь, в полумраке на стенах видны широкие потёки крови, куски мяса на плитках пола, лужи желчи и фекалий, а также обрывки одежды и клочья волос.
Урб сделал лишь пару шагов и теперь замер, глядя на то, в чём стоял. Хеллиан вышла вперёд, и рука её невольно потянулась к фляжке у пояса. Ладонь Банашара остановила это движение.
– Не здесь, – проговорил он.
Хеллиан грубо стряхнула его руку.
– Катись ты к Худу! – прорычала она, вытащила из-за пояса флягу и откупорила; затем перехватила три быстрых глотка. – Капрал, бегом – найди командира Чарла. Нам нужно подразделение, чтобы всё тут оцепить. И пусть передаст весть Кулаку, мне здесь нужны маги.
– Сержант, – сказал Банашар, – это дело жрецов.
– Не будь идиотом! – Она жестом подозвала остальных стражников. – Обыскать тут всё. Вдруг остались живые…
– Не остались, – объявил Банашар. – Высшая жрица Королевы Грёз уже ушла, сержант. Значит, все остальные храмы тоже будут поставлены в известность. Начнутся расследования.
– Какие-такие «расследования»? – рявкнула Хеллиан.
Банашар поморщился.
– Жреческие.
– А ты что же?
– Я уже видел довольно, – ответил малазанец.
– Даже и не думай скрыться с глаз, Банашар, – заявила Хеллиан, разглядывая бойню. – В первую ночь Чистой поры здесь обычно устраивали оргию. Похоже, она малость вышла из-под контроля. – Ещё пара глотков из фляги, и вот впереди уже замаячило блаженное беспамятство. – Тебе придётся ответить на много вопросов…
Её перебил голос Урба:
– Он ушёл, сержант.
Хеллиан резко развернулась:
– Проклятье! Ты что же, не следил за этим ублюдком, Урб?
Здоровяк только развёл руками:
– Это вы с ним говорили, сержант. Я за толпой снаружи приглядывал. И мимо меня он не проходил – это наверняка.
– Разослать всем описание. Нужно его отыскать.
Урб нахмурился:
– Кхм, я что-то не могу вспомнить, как он выглядел.
– Проклятье, я тоже.
Хеллиан подошла к тому месту, где стоял Банашар. Прищурилась, глядя на отпечатки ног в крови. Следы эти никуда не вели. Колдовство. Ненавижу колдовство.
– Знаешь, что я слышу сейчас, Урб?
– Нет.
– Свист. Слышу, как Кулак посвистывает. Знаешь, почему он посвистывает?
– Нет. Слушайте, сержант…
– Это всё сковорода, Урб. Миленько так шипит на ней масло, вот он и радуется.
– Сержант…
– Куда он нас отправит, как думаешь? В Корел? Там полный бардак. Может, в Генабакис – хотя там, вроде, чуток поутихло. А может, в Семь Городов? – Одним глотком она прикончила остатки грушевого бренди. – Одно точно скажу, Урб, пора нам точить мечи.
На улице снаружи послышался топот тяжёлых сапог. По меньшей мере, полдюжины взводов.
– На кораблях ведь не бывает много пауков, верно, Урб? – Хеллиан обернулась, подавила головокружение и всмотрелась в жалкое выражение его лица. – Правда ведь? Скажи, что правда, чтоб тебя разорвало!
Около сотни лет назад молния ударила в старую гульдиндху, белый огонь копьём прошил сердцевину и расколол могучий ствол. Чёрные пятна гари давно уже выцвели под бесчисленными лучами пустынного солнца, что лились на источенную червями древесину. Куски отвалившейся коры лежали теперь грудами среди оголённых корней, которые сетью опутали вершину холма.
Этот курган – ныне бесформенный, а некогда круглый в основании – господствовал над всей долиной. Стоял одиноко – рукотворный остров посреди моря хаотического, беспорядочного пейзажа. В глубине, под грудой валунов, песком с землёй и вязью мёртвых корней треснул замковый камень, державший свод выложенной плитами погребальной камеры, – и свод обрушился, заполнил небольшое пространство и лёг неимоверным грузом на укрытое в гробнице тело.
Дрожь шагов так редко долетала до этого тела – едва ли несколько раз за прошедшие бессчётные тысячелетия, – что пробудила давно дремлющую душу, которая вся обратилась во внимание, почувствовав не одну пару ног, но дюжину. Путники взобрались по крутому склону и собрались наконец вокруг мёртвого дерева.
Клубок чар, оплетавший древнее создание, перепутался и смешался, но многослойная его сила оставалась нерушимой. Тот, кто пленил его, потрудился на славу, сотворив заведомо долговечные ритуалы – окроплённые кровью и напитанные хаосом. Они должны были держаться вечно.
И в этом намерении крылось кичливое тщеславие, ибо оно подразумевало надежду на то, что однажды смертные лишатся всех злых умыслов, избавятся от отчаяния. Что будущее окажется безопаснее жестокого настоящего, а прошлое останется прошлым и никогда не вернётся вновь. Двенадцать худых, укутанных в грязные, изодранные льняные балахоны с капюшонами фигур, чьи лица скрывали серые вуали, прекрасно знали, какой опасностью грозят опрометчивые решения. Увы, они знали также и вкус отчаяния.
Всем было суждено высказаться на этом собрании – в порядке, установленном положением различных звёзд, планет и созвездий, невидимых ныне за голубизной неба, но всё равно известных. Заняв свои места, путники долго молчали, прежде чем заговорил первый из Безымянных.
– И вновь нами движет необходимость. Давным-давно предвиден был этот ход событий, указующий, что все наши усилия пропали втуне. Во имя Пути Мокра я свершаю обряд освобождения.