Страница 5 из 6
Но прежде всего стоит ближе рассмотреть повествование о Благовещении Деве Марии о рождении Иисуса. Посмотрим сначала на послание ангела, а затем на ответ Марии.
В приветствии ангела обращает на себя внимание то, что он приветствует Марию не общепринятым еврейским словом shalom – да будет с тобой мир, а греческой формой приветствия chaire, которую можно смело перевести как «Приветствую тебя» – так это сделано в церковной молитве к Марии, которая составлена из слов повествования о Благовещении (см. Лк 1, 28.42). Всё же было бы правильно вслушаться в этом месте в настоящее значение слова chaire: «Радуйся!» Этим призывом ангела, можно сказать, в подлинном смысле начинается Новый Завет.
Это слово возвращается в Святую ночь и звучит в устах ангела, который говорит пастухам: «Возвещаю вам великую радость» (Лк 2, 10). Оно появляется опять – у Иоанна – во время встречи с Воскресшим: «Ученики обрадовались, увидев Господа» (Ин 20, 20). В прощальных речах Иисуса у Иоанна появляется богословие радости, которая, скажем так, освящает глубину этих слов. «… Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас» (Ин 16, 22).
Радость появляется в этих текстах как подлинный дар Святого Духа, как настоящий подарок Искупителя. Таким образом, этим приветственным словом ангела взят аккорд, который продолжает звучать во все времена существования Церкви и который по своему значению также созвучен основному слову, которым именуется всё христианское благовестие: Евангелие – «радостная весть».
«Радуйся» – это, как мы уже поняли, греческое приветствие, и, таким образом, в этом слове ангела также одновременно открывается дверь для народов мира; предвещается универсальность христианского послания. Но одновременно это также слово, взятое из Ветхого Завета, и, таким образом, оно заключено в непрерывности библейской истории спасения. Прежде всего, Станислас Лионне и Рене Лорентен показали, что в приветствии архангела Гавриила Деве Марии воспринято и осуществлено пророчество из Соф 3, 14–17, которое звучит так: «Ликуй, дщерь Сиона! торжествуй, Израиль!.. Царь Израиля, Господь среди тебя».
Нам не нужно здесь вдаваться в детали сравнения текста приветствия ангела Деве Марии и слов предсказания пророка. Значительным основанием для того, чтобы дочь Сиона ликовала, является то, что высказано в следующем слове: «Господь Бог твой среди тебя» (Соф 3, 15.17). Дословно это звучит: «Он в твоём лоне». Софония возвращается, таким образом, к словам Книги Исхода, в которых жилище Бога в Ковчеге Завета названо жилищем «в лоне Израиля» (Исх 33, 3; 34, 9; ср. Lourentin, Struktur und Theologie, 75–82). Именно это слово возвращается снова в послании архангела Гавриила Деве Марии: «Зачнёшь во чреве» (Лк 1, 31).
Как ни расценивай детали этих параллелей – видна внутренняя близость обоих посланий. Мария присутствует лично как дочь Сиона. Предсказания Сиона исполняются в ней неожиданным образом. Мария становится Ковчегом Завета, местом настоящего вселения Господа.
«Радуйся, благодатная!» Ещё один аспект приветствия chaire стоит упомянуть: взаимосвязь радости и благословения. В греческом языке оба слова – радость и благословение (chará и cháris) – образованы от одного корня. Радость и благодать связаны друг с другом.
Обратимся теперь к содержанию пророчества. Мария родит сына, которого ангел именует «Сын Всевышнего» и «Сын Божий». Кроме того, предсказывается, что Господь Бог даст Ему престол праотца Его Давида. Он будет господствовать над домом Иакова в вечности, Его царству (Его господству) не будет конца. Сюда же относится ещё одна группа пророчеств, которая говорит о том, как произойдёт зачатие. «Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое наречется Святым и Сыном Божиим» (Лк 1, 35).
Начнём с этого последнего предсказания. По своей лингвистической форме оно относится к богословию храма и присутствия Божьего во Святилище. Святое облако – Шекина (shekinà) – это видимый знак присутствия Божьего. Оно скрывает Его присутствие в Его доме и одновременно показывает Его. Облако, которое осеняет людей, позже возвращается снова в истории Преображения Господня (см. Лк 9, 34; Мк 9, 7). Оно вновь служит знаком присутствия Божьего, сокровенного явления Себя. Таким образом, через слово об осенении Святым Духом воспринято сионское богословие приветствия. Вновь Мария появляется как живая скиния Божия, в которой Он хочет жить среди людей по-новому.
Одновременно в общем взгляде на эти слова Благовещения обнаруживает себя тайна триединого Бога. Действует Бог-Отец, Который обещал непоколебимость престолу Давида и теперь назначает Наследника, царству Которого не будет конца – окончательного наследника Давида, Которого пророк Нафан предсказал следующими словами: «Я буду ему отцом, и он будет Мне сыном» (2 Цар 7, 14). Псалом 2 вторит: «Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя» (стих 7).
Слова ангела полностью сохраняются в традиции ветхозаветного благочестия, и всё же они выходят за его пределы. В условиях новой ситуации они приобретают новую реальность – не ожидаемую прежде смысловую насыщенность и силу. Ещё не отражена тайна триединства, не выстроена в окончательное учение. Она открывается сама по себе через образ Божьего действия, представленный в Ветхом Завете; она появляется в происходящем, не становясь учением. И потому также сыновство Младенца не было продуманным в метафизических категориях. Таким образом, всё остаётся в сфере иудейского благочестия. Но всё же старые слова через новизну происходящего, которое они выражают и истолковывают, снова приходят в движение, выходят за свои пределы. Они воспринимают именно в своей простоте как раз то потрясающее величие, которое должно раскрыться окончательно только в пути Иисуса и в пути верующих.
К этой взаимосвязи относится также имя Иисуса, которое ангел даёт младенцу как у Луки (1, 31), так и у Матфея (1, 21). В имени Иисуса сокровенно содержится тетраграмма, таинственное имя Хорива, и расширяется до свидетельства: «Бог спасает». Остававшееся, так сказать, неполным имя Синая высказано до конца. Бог, Он Сам, есть настоящий и спасающий Бог. Начавшееся в горящем кусте откровение Божьего имени завершилось в Иисусе (см. Ин 17, 26).
Спасение, которое приносит обетованный Младенец, явлено в окончательном установлении царства Давида. В действительности, пребывающая долгота царства Давидова была предсказана: «И будет непоколебим дом твой и царство твое навеки пред лицем Моим, и престол твой устоит вовеки» (2 Цар 7, 16), – так возвестил На-фан по наказу Самого Бога.
В Псалме 89 (88) ошеломляющим образом отражается противоречие между окончательностью обетования и фактическим крушением царства Давида: «И продолжу вовек семя его, и престол его – как дни неба. Если сыновья его оставят закон Мой… посещу жезлом беззаконие их… милости же Моей не отниму от него, и не изменю моей верности» (Пс 89, 30–34). Поэтому псалмопевец повторяет – волнующе и настойчиво – обетование Божие, стучится в Его сердце и взывает к Его верности. Потому что действительность, которую он переживает, совсем другая: «Но ныне Ты отринул и презрел, прогневался на помазанника Твоего; пренебрег завет с рабом Твоим, поверг на землю венец его… Расхищают его все проходящие путем; он сделался посмешищем у соседей своих… Вспомни, Господи, поругание раба Твоего!» (Пс 89, 39–42.51).
Этот вопль Израиля стоял пред Богом в тот самый момент, когда архангел Гавриил возвещал Деве Марии нового царя на троне Давида. Ирод был царем по милости Рима. Он был идумеем, не был сыном Давида. Но прежде всего ввиду своей неслыханной жестокости он был карикатурой на то царство, которое было обещано Давиду. Ангел возвещает, что Бог не забыл Своё обетование; что оно теперь осуществится в этом Младенце, Которого Мария должна зачать от Духа Святого. «Царству Его не будет конца», – говорит архангел Гавриил Марии.
В IV веке эта фраза была включена в Никейский символ веры – в тот момент, когда царство Иисуса из Назарета уже охватывало всё пространство Средиземноморья. Мы, христиане, знаем и исповедуем с благодарностью: «Да, Бог осуществил Своё обетование». Царство Сына Давидова Иисуса простирается «от моря до моря», от континента до континента, от века до века.