Страница 3 из 13
– Ничего страшного. – Улит покинул кресло и смахнул невидимую пылинку с брюк. – Я понимаю, ты занятой человек, как и мой отец.
– Но проводить вас до головомоечного кабинета минутка найдётся.
– До головомоечного кабинета?
– Головомойка – устройство, обрабатывающее мозг так, что при общении с муслином вы не сможете поведать ему о некоторых достижениях нашей цивилизации.
– Зачем подобные предосторожности? – спросил Улит.
– За тем же что и таможня. Так решило правительство Земли, таков закон…
– А закону нужно подчиняться, – важно поддакнул Улит.
«Он даже поддакивает важно! – продолжал восхищаться Верум, который ещё на борту «Гаргапана» приметил за Улитом склонность придавать себе жутко умный и важный вид. – Неудивительно, что весь экипаж и пассажиры принимали его за сына гендиректора газовой компании планетного масштаба».
Головомоечный кабинет находился этажом ниже, в западном крыле. У окна во всю стену, выходящего на взлётно-посадочное поле, сунув руки в карманы, стоял лысый человек в серо-сливовом мятом халате. У правой стены сверкал никелем аппарат, отдалённо напоминающий бормашину.
– Хрег, обработай двоих, – пояснил Лерген, – а я побежал – Земля специалистов прислала. Улит, как увидишь отца, передавай привет.
«Долго же он стоял здесь и таращился в окно, не вынимая рук из карманов», – подумал Верум, пожимая скользкую и потную ладонь Хрега. Улиту было всё равно. Он пожал руку, не снимая перчатки.
– Присаживайтесь, – лысый показал на аппарат. – Кто первый?
Первым сел Улит. Хрег отрегулировал сиденье и надел ему на голову стальной обруч с наушниками. От обруча к задней панели вился тонкий чёрный провод. Хрег нажал несколько кнопок. Головомойка глухо и недовольно загудела и тут же стихла. Хрег снял с Улита обруч.
– Всё, – сказал он и обратился к Веруму: – Теперь ты.
– Всё? – изумился Улит. – Я даже ничего не почувствовал.
– А и не надо, – Хрег ухмыльнулся. – Теперь точно не проболтаешься. Надёжная штука. Вот попробуй рассказать на муслинском об устройстве атомного реактора.
– Не могу.
– Вот видишь, сработало!
– Да я и на земном не могу рассказать об устройстве атомного реактора. Я никогда не интересовался устройством атомного реактора.
Хрег хихикнул.
– Я пошутил. Слезай. Будь спокоен, головомойка работает исправно.
Улит с Верумом, по совету Лергена, спустились на первый этаж и, следуя подсказкам инфоэкранов, отыскали бар-ресторан. В это послеобеденное время помещение пустовало. Лишь за одним столиком сидели двое рабочих. Улит и Верум прошли к стойке и уселись на трёхногие табуреты. Высокий и стройный бармен в серо-сливовой рубашке, как и принято у барменов, меланхолично протирал фирменной серо-сливовой тряпкой бокал и печально смотрел на экран телевизора, закреплённого под потолком. Показывали футбольный матч.
Улит с Верумом заказали по чашке кофе и парочке бутербродов, чем ненадолго прервали процесс протирания чистой тряпкой чистого бокала. Стеклянная витрина бар-ресторана позволяла увидеть кусок улицы: скамейки под навесом, дорогу, гигантские ворота, ряд мусорных контейнеров и высоченную стальную стену, ограждающую территорию космопорта, жилого городка и отведённую под строительство площадь.
– Интересно было бы глянуть на местную природу, – сказал Верум, перестав созерцать мусорные бачки. – Надеюсь, будем проезжать мимо озера. Почему-то хочется полюбоваться здешними озёрами.
– Какая разница чем любоваться? Мне нужно попасть в гимгилимскую библиотеку, отыскать книги по истории муслинов и переписать из них всё самое интересное.
– Улит, тебя кроме книг, ЭКЛИ и отца вообще что-нибудь интересует?
– Отец является для меня примером для подражания. ЭКЛИ помогает развиваться духовно. Ещё я занимаюсь плаванием, верховой ездой и фехтованием на тростях, что помогает развиваться физически. Я за разностороннее и сбалансированное развитие, поэтому получаю от жизни всё. Главное, соблюдать расписание.
– Но другая планета – это ведь интересно, – заметил Верум, запивая кофе бутерброд с ветчиной и сыром. – Я вот впервые на другой планете. Здесь всё иначе: другая флора, другая фауна, зелёные жители.
– Птички, зверушки – тоска… Вот на муслина бы посмотреть, да на живого. Жаль, на таможне всё забрали, ни видео снять, ни сфотографироваться. Ничего, скоро приедем в Язду. Там этих муслинов тьма тьмущая
– Не так уж и скоро, – ответил Верум, взглянув на часы на стене.
Улит отпил кофе и скривился.
– Какая гадость! У нас в клубе во время собраний варят замечательный кофе, а это натуральные помои. Кстати, месяц назад у нас проходила выставка одного известного скульптора, но ты его, конечно, не знаешь по причине своей недалёкости.
Теперь скривился Верум. За две недели полёта он по самое горло насытился россказнями Улита об ЭКЛИ и, конечно, об отце. Верум дружил с Ылитом со школы, когда тот ещё не был таким занятым и известным, относился к нему с симпатией и уважал как друга, но всему есть предел. И Улит явно достиг его.
А сын известного писателя трепался об известном скульпторе Ардее Попилли. Он прославился своей экстравагантной выставкой «Мировые задницы».
– Мировые… что? – Верум подумал, что ослышался.
– Задницы, – терпеливо повторил Улит, словно разговаривал с умственно отсталым. – Сначала он планировал назвать выставку «Крыша мира», а потом решил, что это название слишком банально, и назвал «Мировые задницы». Понимаешь, оттолкнулся от обратного. «Крыша мира» – «Задница мира», а там и до мировой задницы недалеко. Новаторство, понимаешь, да?
– Ничего не понимаю.
– Сейчас поймёшь. Ардей ведь гений. Все его задницы вылеплены из глины, и без помощи рук.
– Это как? При помощи ног?
Улит наклонился к Веруму и громко прошептал:
– Он их вылизал языком.
Верум запрокинул голову и расхохотался. Бармен встрепенулся.
– Ты чего хохочешь, деревенщина?! Это оригинально! – ощетинился Улит. – Выставка имела успех. Многие задницы были проданы за большие деньги!
– Действительно, нужно быть гением, чтобы суметь продать глиняные жопы за большие деньги.
Улит не уловил сарказма и поведал об одной из прошлогодних выставок, свою популярность на которой обрели пудовые шары из грязи, блёсток и патоки. Их продали по 50.000 водных за штуку.
– ЭКЛИ точно означает Элитный Клуб Любителей Искусства? – развеселился Верум.
– Именно искусства. В отличие от некоторых, мы, эклицы, способны восхищаться и ценить. Наш девиз: «Восхищайся прекрасным и оригинальным. Цени прекрасное и оригинальное». А не всякие там устаревшие и никому не нужные банальные деревья, луга, канавы и прочую природную дребедень. – Улит любовно дотронулся до набалдашника своей стальной трости.
– И продаёте прекрасные глиняные задницы.
– Одно другому не мешает.
– А, пополнение! – бодро воскликнул мужской голос.
Улит с Верумом обернулись. К стойке подошёл усатый мужчина среднего роста и среднего телосложения в серо-сливовой робе. Он подмигнул «новичкам», уселся на табурет и обратился к бармену:
– Приветствую, Эр!
– Здравствуй, Михудор, – печально молвил Эр.
– Сегодня мне не помешает куриный суп, картошка со свининой, а лучше свинины с картошкой. И особенно не помешает кружка крепчайшего кофе.
– А компот?
– Компот?
– На кухне компот пропадает.
– Пускай пропадает, компот мне помешает.
Эр кивнул и ушёл в проём позади. Михудор обратился к «новичкам»:
– Добро пожаловать на Яппу! С начальником космопорта уже виделись?
Мужчина ощерился, обнажая желтоватые зубы. Его улыбка напоминала одновременно волчий и лисий оскалы. Потемневшая на солнце кожа, выступающий тупой подбородок, нагловато-весёлые глаза человека умеющего быть и обаятельным, и хамоватым. Веруму Михудор не понравился сразу.
«Этому усатому палец в рот не клади – тёртый калач», – подумал он.
– Обед с опозданием обычно ведёт к ужину с опозданием, – изрёк Михудор. – С утра одолел проклятущий инженер! Скопить бы денег поскорее, плюнуть в рожу этому засранцу и открыть своё дело.