Проклятие Пифоса

— Источник находится на нем, — поправила Эрефрен.

Капитан окинул планету пристальным взглядом.

— Может, он иметь естественное происхождение?

— Не могу сказать наверняка. Почему вы спрашиваете, капитан?

— Там нет цивилизации, — «Веритас феррум» встал на орбиту над терминатором.[3] На ночной стороне планеты царила непроглядная тьма. Нигде не мерцали огни городов. А на дневной стороне солнце озаряло голубые океаны и зеленые массивы.

Глазам Гальбы предстал мир-сад. Сержант перебрал в памяти все планеты, где ему довелось сражаться за столетия Великого крестового похода. Все они, так или иначе, были изуродованы разумной жизнью. А мир, раскинувшийся внизу, сохранился в первозданном, девственном виде. Он еще не знал машин, их упорядоченности и силы. Там безраздельно царила зелень — ничем не скованная органическая жизнь, распущенная, хаотичная. Губы сержанта скривились от отвращения.

— У меня нет объяснений тому, что вы видите, капитан, — призналась Эрефрен. — Но то, что мы ищем, находится здесь. В этом я полностью уверена.

Аттик не шевелился. Он настолько полно отдал свою физическую сущность во власть металла, что его неподвижность стала абсолютной. Он стоял, подобно неодушевленной статуе, которая, однако, мгновенно оживет, стоит только ее потревожить. Капитан оценивал вид на экране, словно сама панорама была ему врагом. Железо против дикой природы.

— Можете точнее указать местоположение?

— Думаю, да. Чем ближе мы находимся, тем сильнее я ощущаю его воздействие.

«Веритас феррум» начал медленно двигаться по орбите Пифоса вдоль экватора по направлению вращения планеты. Штрассны покинул мостик и вернулся в свой бак. Эрефрен осталась подле Аттика и теперь стояла лицом к обзорному экрану, будто могла действительно разглядеть на нем цель своих поисков. Она называла направления с точностью человека, который вправду что-то видел, причем с каждой секундой все яснее и яснее.

Но чем ближе ударный крейсер подходил к источнику аномалии, которую ощущала астропат, тем сильнее Гальбе казалось, что женщина теряет контроль над собой. Сдержанность, всегда служившая ей броней, дала трещину. Ее голос стал громче, в нем появились яростные, звериные нотки. В начале поисков она лишь тихо говорила Аттику, в какую сторону следует вести корабль. Теперь же она размахивала посохом и тростью, словно дирижируя оркестром размером с целую планету. В ее движениях появился ритм. Они завораживали. Гальба внезапно понял, что ему трудно отвести от Эрефрен взгляд. Ее голос тоже изменился. Грозная мощь никуда не делась, но женщина больше не кричала. Она распевала. Гальбу охватило ощущение, что астропат подчинила своей воле весь корабль, перемещая миллионы его тонн мановениями трости. Воин попытался прогнать иллюзию прочь, но она прочно вцепилась в его мозг, опасно отдавая правдой.

И вот, наконец…

— Там! — выдохнула она. — Там, там, там.

— Полный стоп! — приказал Аттик.

— Там, — Эрефрен указала своей тростью с таким рвением и такой точностью, словно она внезапно прозрела. Несколько секунд женщина стояла без малейшего движения — так же, как и легионер подле нее.

Нечто необъятное будто пронеслось по мостику — шепот, укрываемый за тончайшими барьерами. Кошмарные слова, которые хотели, чтобы их услышали.

Прошло мгновение. Гальба моргнул, смущенный тем, что невзначай дал волю своему воображению. Эрефрен опустила трость и сама внезапно ссутулилась, опираясь на посох. Она тяжело задышала, и из ее груди донеслись хрипы. Но затем астропат снова выпрямилась, вновь облачившись в броню сдержанности. Единожды вздрогнув, она окончательно пришла в себя.

— Госпожа Эрефрен, вы в порядке? — спросил Аттик.

— Теперь — да, капитан. Благодарю вас, — в ее голосе слышались новые напряженные нотки. — Должна сказать, это место таит множество соблазнов для таких, как я.

— Какого рода соблазнов?

— Любых.

Аттик никак это не прокомментировал, а лишь повернулся опять к обзорному экрану. Гальба нахмурился. Выбор слов Эрефрен вызывал беспокойство. Они попахивали суевериями.

— Возможно ли точнее указать местоположение? — спросил Аттик.

— Доставьте меня на поверхность.

Аттик сделал удивленный жест.

— Астропат в поле?

— Я служу так, как это необходимо. И сейчас мне необходимо оказаться внизу.

Капитан кивнул.

— Ауспик-мастер, — позвал он. — Нужно провести глубокое сканирование региона под нами. Что бы ни влияло на варп, оно имеет конкретное местоположение, а потому должно сопровождаться и физическими проявлениями. Быть может, теперь мы достаточно близко, чтобы выяснить наверняка. — Эрефрен же он сказал: — Есть и другие способы.

Астропат поджала губы. На ее лицо легла тень сомнений.

— Начать сканирование, — распорядился Аттик.

Прошло несколько минут. Все собравшиеся на мостике заметно напряглись, а единственным звуком было бормотание когитаторов. Зрелище Железных Рук, замерших в ожидании, было подлинным полотном неподвижности. Люди, обратившиеся в машины войны, безмолвно и недвижимо ждали приказа к действию.

— Все показатели отрицательные, — доложил Авл. — Блоки ауспиков ничего не находят… — вдруг он замолчал. — Секунду. Замечена нестабильность в этом регионе.

По его команде в центре мостика возникла крупномасштабная гололитическая проекция Пифоса. В северном полушарии, на восточном побережье видимого на обзорном экране континента, замигала точка.

— Слишком широкая область, — сказал Аттик. — Попробуй ее сузить.

— Капитан, — голос Эрефрен зазвучал предупреждением.

Авл нагнулся ближе к своим мониторам.

— Здесь что-то есть, — сообщил он. — Фокусирую луч на…

Огни на мостике погасли. Проекция Пифоса исчезла. Даррас зарычал. Гальба опустил глаза и увидел, что его приборы умерли.

Блок ауспиков взорвался. Корпус метнулся к Авлу в бурном экстазе разорванного металла. Огненный шар цвета раскаленной плоти поглотил десантника. На стены взметнулась трескучая паутина электрических разрядов. Извиваясь и изламываясь, они губительной волной пронеслись по потолку зала, распахнули двери и вырвались в коридор, окатив электрическим воем весь корабль. «Веритас феррум» содрогнулся. Дрожь шла из его ядра — глубокий, мощный рокот, едва не сбивший Гальбу с ног. И без того поврежденный корабль неистово дернулся, пораженный клинком убийцы.

Гальба и Даррас бросились к посту Авла. Аттик оказался там первым — огненный шар еще не успел раствориться в воздухе, как он подскочил к пораженному легионеру. По периметру взрыва подрагивали языки пламени. Они не трещали. Вместо этого они издавали звуки, которые Гальбе слышались вздохами. Хор тысяч голосов, давящих на слабеющую стену и преисполненных страсти, желания, ненависти и безумной радости. А затем огни потухли, забрав с собой все вздохи и веру Гальбы в то, что он услышал.

Палуба выровнялась. Лампы на мостике снова зажглись. Дым клубился в зале, забивая ноздри Гальбы запахом паленого мяса. Авл лежал без движения. Рваные погнутые осколки корпуса ауспика вонзились в его доспех в полудюжине мест, будто гигантский металлический коготь схватил легионера. Одно из лезвий вспороло его горло, пригвоздив к палубе. Другое пробило нос и вышло из затылка.

Аттик рывком сбросил развороченный корпус с тела своего воина.

— Апотекарий… — заговорил было Даррас, но Аттик резко оборвал его:

— Здесь нечего извлекать.

Гальба видел, что капитан прав. Раны уничтожили прогеноидные железы Авла. Его генетическое наследие не удастся сберечь и передать будущим поколениям Железных Рук. Форма развороченного ауспика встревожила Гальбу. Коготь указывал на то, что Авл не пал жертвой несчастного случая. Это было нападение.

Абсурд. Гальба знал, что ему не следует тешить себя иррациональными фантазиями, лишенными всякого здравого смысла, ибо тем самым он бесчестит своего павшего брата. И снова сержант отмел невозможное прочь.

Он старался не думать, как часто ему приходилось подавлять в себе подобные мысли.