Проклятие Пифоса

В центре армии, словно ее ядро, вышагивала организованная группа кроваво-красных рогатых жилистых отродий, вооруженных мечами длиной с рост человека. Полчища чудовищ окружали их, будто пена на гребне огромной волны. Демонов было так много, что они карабкались друг на друга, лишь бы поскорее добраться до космодесантников. Формы их были столь же разнообразными, как само безумие. В некоторых было достаточно человеческого, и от этого их искаженный облик казался еще более омерзительным. Другие смутно напоминали собак — крупных, рогатых и бронированных. Но большая часть вообще не поддавалась никаким сравнениям. Они были хаосом из плоти, опухолью из лязгающих челюстей и хлещущих щупалец.

Аттик видел правду — проклятая армия бесконечна.

Так даже лучше.

— Вперед! — взревел он.

Получив приказ, Железные Руки сами перешли в наступление. Они больше не защищались. Металлический таран ринулся навстречу демонической орде. Болтеры покоились в магнитных кобурах. Воины готовились истреблять врага цепными мечами, силовыми кулаками и очищающим пламенем.

Аттик замахнулся цепным топором на возникших перед ним извращенных тварей. Он ощутил отдачу от удара в рукояти оружия и приятную волну дрожи в руках. Возможно, плоть, которую он уничтожил, и была ложью, но она рвалась и умирала, как настоящая. Ихор забрызгал его доспех. Демон двумя руками поднял клинок над головой и обрушил его на лицо Аттика. Капитан схватил лезвие латной перчаткой и переломил его пополам. Другой рукой он размахнулся топором и обезглавил демона за его наглость. Голова усмехнулась своему убийце, отлетая в толчею. Тело еще несколько секунд пыталось схватить Аттика, но затем упало и было раздавлено в кашу еще до того, как начало развоплощаться обратно в бесформенность варпа.

Железные Руки были неумолимы и безжалостны. Аттика окружало братство разрушения. Капитан и его легионеры противостояли обнаженной истине плоти. Она была заразой на теле Галактики, на самой реальности, и теперь настало время Железным Рукам сокрушить ее, разорвать, сжечь. Уничтожить.

Плоть схлестнулась с металлом. Существо встало на дыбы над Аттиком: чудовищный слизень, сплошная масса мышц и зубов. Его тело рябило, а волдыри дрожали и сочились гноем. Эта гнусная погань всерьез намеревалась поглотить воина Императора. Но когда тварь бросилась на него, он вскинул топор и вонзил его в середину мерзкой туши, разрубая неподатливую кожу. Аттик с силой рванул оружие выше, потроша демона. Тот исступленно выл от боли. Его кровь, если можно было так ее назвать, лилась рекой — густой, липкой, прозрачной и пронизанной чем-то зеленым. То была зараза в жидкой форме. Аттик почувствовал, как она цепляется к ногам. Его доспех стал скользким от слизи разрубленных монстров. Капитан видел в этом символ чести. Он рванул топор еще дальше. И когда лезвие вырвалось на волю, демон перестал кричать и развалился на две половины.

Через его еще дергающееся и извивающееся тело сразу же полезли другие ужасы — всегда новые, всегда больше, потоки потоков врагов. Аттик рубил и кромсал, рубил и пинал. Он убивал и сокрушал. С каждым движением, с каждым шагом он изгонял очередного демона из физического плана бытия. Он командовал жалкими остатками того, что некогда было X легионом, но даже один воин Легионес Астартес мог уничтожать армии. Железные Руки намертво стояли против волны демонов. Они задержали их наступление. Враг не пройдет. Он не попадет на поверхность. Только через трупы космических десантников.

Но это была бессмысленная победа. Воины Аттика перекрыли только один выход. Оставалось еще три, а врата были распахнуты настежь. Сквозь мимолетную прореху в стене чудовищности Аттик увидел, как орды тварей неистово бросаются врассыпную через другие выходы. А в своде купола, где раньше находился символ, теперь зияла огромная дыра, и существа с крыльями вылетали сквозь нее в шахту.

— Капитан, — в воксе раздался голос Камна. Аттика снова окружила безумная когтистая орда, и он не видел технодесантника. Он не видел никого из своих братьев.

— Да, брат.

Напряженный рык в воксе. Мощный удар и влажный хруст справа от Аттика. Камн был рядом и яростно сражался.

— Какова наша цель?

И вдруг, услышав этот вопрос, Аттик не сразу нашелся, что ответить. Он был так сосредоточен на поиске врага, что не продумал все возможные варианты действий, когда Железные Руки его найдут. Здесь их не ждет победа. Рота будет сражаться до неотвратимого конца, но все старания их будут тщетны.

«Какова наша цель?»

Остановить эту питаемую варпом машину. И, если это возможно, каким-то образом использовать ее энергию против нее самой. «Через нее мы прочли варп прежде, — думал капитан. — Она уязвима для нас. Мы найдем слабость».

И ключом ко всему была Ридия Эрефрен.

— Возвращаемся на поверхность, — скомандовал Аттик. Он крутанулся, разрубая топором толстое щупальце, что обвилось вокруг него, подобно питону. — Вернемся на базу.

Но это не будет отступлением. И он поклялся, что еще вырвет победу из пасти этой чудовищной планеты.

Рок приближался тяжелой гулкой поступью, и каждый шаг отдавался ревом вулканов — кошмарный спектакль под аккомпанемент темной музыки. Даррас наблюдал, как поднимается монумент. Даже на таком расстоянии было видно, что он возвысился над крепостью, и он изменил оттенок дня. Таков был первый удар. А потом грянул сильнейший грохот, и свет устремился вниз. В этот момент Даррас понял, что было уничтожено нечто очень важное.

Он знал это, потому что на его глазах смерть забрала день. Мрак чернее самой темной ночи, предвестник конца, простирался от поселения во все стороны. Он цеплялся за облака и поглощал их, он пожирал небо, оставляя лишь великое и необъятное ничто.

А затем, когда тьма над головой заполонила все, на пустом небосводе возникло нечто новое. Чистейшая пустота расступилась, чтобы явить миру солнце. Оно застыло в небе прямо над монументом — там, где находилась бы звезда Пандоракс, будь ее видно сквозь облачный покров. Не было сомнений, что это солнце.

Каменное солнце.

Даррас почувствовал, как под его ногами рушатся все казавшиеся незыблемыми истины. Небесное тело виделось настолько близким, что стоит протянуть руку — и коснешься его. Грубая, покрытая трещинами поверхность делала его похожим на планетоид диаметром не более пары сотен километров. И все же это была звезда. Заполнив собой треть неба, она источала холодный серый свет. Она зависла над Пифосом печатью тяжкого приговора. В ней не было смысла, не было логики, и именно это придавало ее появлению столь пугающую значимость. В ней безумие обрело колоссальную и безжалостную форму. Новая звезда Пифоса стала скалой, о которую разбивались любые проявления реальности и здравомыслия.

Но удары не прекращались. Катастрофа шагала по планете. Эти удары раздавались тише, мягче. Они не пытались расколоть всю планету, как освобожденная энергия монумента. Они были не такими эфемерными, а более реальными, настоящими звуками. Что-то вдалеке било по земле с размеренным и неустанным постоянством.

И оно приближалось.

Звуки доносились и с севера, и с юга. Даррас понял, что возвышенность оказалась зажата в клещи, еще до того, как увидел приближающуюся угрозу. А затем, омытые трупным светом каменного солнца, враги появились на горизонте.

Сержант слышал, как скулят от ужаса слуги на стене. Он не собирался мириться с их слабостью, но понимал, что иначе они бы и не отреагировали. Смертные слабы. Храбрость их мизерна, стойкость — хрупка. И то, что явилось на зов, разбивало ее вдребезги. Каменное светило в небе поистине ужасало, но оно было далеко и не представляло прямой угрозы.

А тяжко шагавшие к базе животные представляли.

Пифос придерживал свои наихудшие кошмары до сего момента. Даррас предположил, что до сих пор эти чудовища не показывались, потому что добычи было недостаточно. Для жизни им требовалось невообразимое количество мяса. Ему вспомнилось, как Птерон упорно отказывался признать естественной хищническую экологию планеты.