Проклятие Пифоса

Кхи’дем сначала покачал головой, а затем взорвался смехом.

— Прости, брат.

— Не просветишь меня?

Сержант Саламандр взял себя в руки, но Гальба видел, что тот едва сдерживает смех.

— Подумать только, Железные Руки строят поселение. Воистину небывалый день.

И его снова скрутило от смеха.

Гальба понимал, что вправе оскорбиться, но вдруг понял, что не может распалить в себе злость. Вместо этого он уловил иронию в словах Саламандры, и уголки его губ непроизвольно изогнулись. Когда в роте в последний раз слышался смех? Гальба не мог вспомнить. Смех исторгли из Галактики, но Кхи’дем призвал его снова — этот звук неповиновения, брошенный мраку ночи. Гальба подхватил его. И это казалось верным.

Причина не имела значения. Важно было только само действие.

Ночью погибли еще двое слуг. Один убежал в джунгли. Его обглоданные останки нашла утренняя рабочая смена. Другой лежал за арсеналом с просунутыми между челюстями руками.

Ему хватило сил, чтобы разорвать себе голову.

Глава 10

ПРИКОСНОВЕНИЕ ВСЕВЫШНЕГО.

НЕ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД. РАЗУМ

Строительство началось с новых разрушений. Местом для поселения было выбрано низинное плато рядом с колонной. Колонисты умоляли Аттика именно об этом месте, и капитан согласился, признав, что защищаться там удобнее всего. Еще оно было стратегически выгодным — эта позиция позволяла расширить мирную зону до самой аномалии.

— А Саламандры, похоже, были правы насчет стабильности, — сказал Даррас Гальбе, когда они вдвоем составляли рабочие бригады.

— Они знают, как держаться за свое место, — заметил Антон.

Плато было расчищено новыми интенсивными бомбардировками с «Железного пламени». Пламя пожаров поднималось так высоко, что было видимо с базы. Огни алели и мерцали под дымным саваном, что расстилался под облаками, делая серые небеса Пифоса грязно-черными. Штурмовой катер кружил над плато, автопушками и ракетами выгрызая траншею по периметру. Между ней и вершиной плато было решено оставить нетронутую узкую лесополосу, которая послужит источником древесины.

Когда пожары угасли, Железные Руки сопроводили группу колонистов в несколько сотен человек туда, откуда они пришли еще вчера. Это шествие получилось куда более организованным, нежели беспорядочное бегство. Группу ограничили размером, при котором ее было бы легко защищать. Но даже так не обошлось без потерь. Трое боевых братьев и пятнадцать колонистов погибли по пути на место будущего строительства. Еще пятерых смертных, рискнувших сунуться к вершине плато, утащили в лес хищники.

С «Веритас феррум» были спущены временные баррикады для создания безопасной зоны на западном краю плато, где рабочие приступили к лесоповалу. Массивные стволы рубились на одинаковые бревна, из которых началось возведение постоянного частокола.

Железные Руки обеспечивали защиту и валили самые крупные деревья. Непосредственно постройка поселения была возложена на колонистов, а в помощь им был отряжен крупный контингент слуг. Персонал ударного крейсера обладал всеми навыками, необходимыми для быстрого возведения крепости. Кроме того, недавно им довелось применять свои знания на практике.

И им нужно было чем-то себя занять.

Каншель был среди тех, кого отправили на плато. С позволения Гальбы он вызвался добровольцем. Слуга был на борту «Веритас феррум» в Гамартии. Несколько ночей он провел не на Пифосе. Обратное путешествие через варп было трудным, полным кошмаров. Тогда он списал это на страх возвращения на планету. Первая ночь здесь прошла еще более-менее терпимо — возможно, благодаря столпотворению на базе. Большое количество людей вокруг ободряло слугу.

А затем вновь начались смерти. Двое человек каким-то образом оказались в одиночестве и поддались кошмару.

Собственная недальновидность сделала их уязвимыми для галлюцинаций, и они убили себя. Так всем объяснили.

Каншель думал о Георге Паэрте и его кричащих глазах. И сомневался.

Танаура пробовала заговорить с ним. Каншель только отмахивался от нее. Он отчаянно цеплялся за Имперскую Истину со всей ее рациональностью и не хотел, чтобы Агнесса подтачивала его убеждения. Поэтому он и вызвался на работу. Он надеялся, что изнурительный труд вымотает его настолько, что ночью он просто провалится в бессонное забытье.

Солнечные лучи не проникали сквозь густые облака. Отслеживать время дня не было никакой иной возможности, кроме как по постепенному потускнению света. Каншелю казалось, что день угасает быстрее, чем на самом деле. А хотел он обратного. Он с головой погрузился в работу, таская бревна, скрепляя их вместе, возводя стену. Он трудился на износ, так, чтобы тело съедало всю энергию, которую мозг пустил бы на тревоги и беспокойство. И он был уверен, что не он один так решил. На лицах других слуг Иерун видел такие же намерения. В их глазах застыл страх. Их челюсти были крепко сжаты, а на шеях от невероятного напряжения проступали жилы.

Колонисты, напротив, ликовали. Они снова начали петь, как во время шествия от базы. В отличие от вчерашнего дня, теперь в воздухе витало сразу несколько мелодий. Каншель предположил, что каждая песня соответствует определенному виду деятельности — ходьбе, рубке деревьев, строительству. Слов было не разобрать, но по интонациям все было вполне ясно. Они всегда были торжественными. Иерун подозревал, что песни были хвалебными гимнами. В колонистах радость преобладала над здравомыслием. Нелепые верования буквально окрыляли их. Он такое не одобрял.

Он такому завидовал.

По периметру плато находилось несколько невысоких холмов, прежде скрытых лесами. Они отступали от края примерно на двадцать метров и в высоту достигали не больше четырех. Вершины холмов представляли собой плоские неровные круги десяти метров в диаметре. Один из них оказался внутри первичной безопасной зоны, и теперь колонисты, не занятые на строительстве стены, усердно возводили на его вершине каркас нового здания: квадратного с заостренной крышей.

Каншель прекратил рубить бревна. Он смотрел, как одна колонистка взбирается на крышу строения. В центре женщина установила витиевато украшенный жезл жреческой касты. Ске Врис стояла у основания холма и тепло похвалила соратницу, когда та закончила работу и под аплодисменты и одобрительные восклицания слезла на землю.

Массивная фигура прошла мимо Каншеля и направилась к Ске Врис. Даррас. Сержант навис над послушницей, которая смотрела на него с улыбкой. Каншель следил за их разговором. Слова не долетали до него, теряясь в шуме строительства. Ске Врис сначала внимательно слушала легионера, а затем покачала головой, не прекращая улыбаться. Потом она указала на сооружение и несколько секунд что-то говорила, активно жестикулируя. Закончила она, разведя руки, будто бы принимая в объятья весь мир, и поклонилась, приглашая Дарраса пройти ко входу. Сержант поднялся по склону и, пригнувшись, заглянул внутрь. Спустя несколько мгновений он развернулся и зашагал прочь, напоследок пренебрежительно махнув Ске Врис рукой. Женщина застыла в полупоклоне, пока Даррас не ушел.

Каншель прислонил свой топор к бревну и подошел к Ске Врис.

— Чего хотел сержант Даррас? — поинтересовался он.

Ске Врис выпрямилась и приветственно похлопала Каншеля по плечу.

— Он спрашивал, какого рода здание мы тут строим.

— Это же храм, не так ли? — Безрассудство колонистов поразило Каншеля. Железные Руки никогда не допустят столь вопиющего нарушения Имперской Истины.

Ске Врис хихикнула.

— Здесь нет богов, — заверила женщина.

— Тогда что это? Убежище?

— Поначалу мы будем использовать его именно так, да. Но в действительности это нечто большее. Это место для собраний. Здесь мы обсуждаем дела нашей общины. Здесь мы испытываем и укрепляем узы нашего братства. Это ложа.