Страница 3 из 10
- Шизоидную - раздвоение личности, ложная память, человек в бежевых перчатках за моей спиной... Вы здорово говорите по-русски, как научились?
- Всегда умел, папа русский. Писал работу о подводных течениях Карибского моря.
- Это его дача?
- Это дача цыган Михаев, а я поговорю с вами и вызову себе такси. У меня квартира на Университете.
- Вот еж! А мы на Спортивной. Могу подбросить. Услуга "трезвый водитель".
- Премного обязан, - Има поклонился, витиевато взмахнув перуанской ушанкой, как шляпой времен Регентства, и дреды его спирально восстали, - Вы меня здорово выручите.
На кухню, пошатываясь, ввалился принц Кузьма - его глаза с булавочными зрачками сияли, как сапфиры.
- Отвезем Иму? - утвердительно произнесла Бася.
- Я сам хотел предложить, - Кузя закурил, не сразу попав огнем в сигарету, - Имаш, ты с нами? Стартуем?
Бася скрутила стул на понижение, поставила ноги в армейских ботинках на пол:
- Стартуем.
В машине Кузя вольготно разлегся на заднем сиденье, Има сел вперед, Бася - за руль. Машина запыхтела, из трубы повалил белый пар.
- Проблемы с двигателем, - констатировал Има, - А где у вас приемник?
- Хочешь музыку? - уточнила Бася.
- Было бы неплохо.
Бася откашлялась и с выражением запела:
На глазах у детей съели коня
Злые татары в шапках киргизских...
- О, Базиль, не надо! - манерно взмолился Кузьма, - Меня укачает...
Но Бася была неумолима:
Средь сучьев из леса сиротливо стучит
По стволам деревянным птица тупая.
Имя ей Дятл и стуки его
Заглушают рыдания детских глаз.
Дети хоронят останки коня,
Там лишь кишки и шкура его...
Има приоткрыл окно, вытряхнул трубку и начал басовито подпевать:
Дети хоронят коня
Дети хоронят коня...
Машина вырвалась на шоссе и покатилась в крайнем ряду, где автобусы - на большее не было сил. Бася свободной от руля рукой вытащила из своих рожек шпильки, тряхнула головой - тонкие белые косички разлились по ее плечам:
- Железо в голове - это очень вредно.
- Имаш, ты видел фильм "Тацуо - железный человек"? - спросил, валяясь, Кузьма. Он похож был на геральдическое животное - глаза горели, кудри разметались, как львиная грива.
- Мужик бреется перед зеркалом и видит, что из лица у него торчит проволочка, - рассказала Бася, - он тянет за проволочку, и получается как у женщин с колготами - все лицо по пизде...
- Не подсказывай, - Кузя игриво дернул ее за косички, - Так видел?
- Увы, - вздохнул Има, - Как говорят французы - helas. Но - мечтаю увидеть.
- За чем же дело стало? - развеселился Кузьма, - Поехали к нам, вместе посмотрим.
- Мы вчера не досмотрели - уснули, - призналась Бася, - у меня вообще беда с модными фильмами. Три раза смотрела "Отсчет утопленников" и три раза засыпала на одном и том же месте. А "Зет - два нуля" без амфетаминов вообще никак.
- Но под амфетаминами - он же будет смотреться как кошмар? - удивился Има.
- Тю, тоже мне кошмар, - ответно удивилась Бася, - вот "Цирк уродов" - это кошмар. А Гринуэй веселенький.
- Вы оба омерзительные снобы, - умиленно произнес Кузьма.
- Не все же какашки обсуждать, хочется и про Гринуэя, - проговорила задумчиво Бася, встраиваясь в чудовищную пробку на въезде в город.
- Так в машине что, нет приемника? - уточнил Има.
- Нет, - отвечала Бася, перестраиваясь под гневный рев сигналов, - Я за него пою.
В комнате с задернутыми наглухо шторами мистически светился телевизор. На экране железный человек - обмотанный проволокой и облепленный фольгой - пытался приударить за девушкой, и весьма успешно, ибо вместо члена у него была дрель.
Перед телевизором в трех креслах - как сестры-гиацинты в трех гробах в сказке Андерсена, в белом, сиреневом и розовом - лежали Бася, Кузя и Има. На журнальном столике перед ними разбросаны были вата, закопченный суповой половник, обелиском возвышалась уксусная эссенция. Медицинский жгут - скоропомощной, с кнопкой - валялся на полу у их ног. Глаза героев были полузакрыты, под ресницами светились полоски белков и то выплывали, то прятались закаченные зрачки. Время от времени кто-то из них поднимал бессильную руку, чтобы почесаться.
На экране девушку погубила-таки встреча с дрелью.
- Има, что такое - helas? - тихим, подводным голосом, идущим со дна глубочайшего из колодцев, спросила Бася. Но Има не ответил - то ли не расслышал, то ли сам не знал, что это.
- Не ожидала услышать от вас это слово, - Бася накрутила на палец белую косичку, - В моих снах его произносит мое альтер эго, и я должна, наверное, знать, что это значит, но я не знаю...
Через год, в марте девяносто шестого, Име Собо вновь довелось побывать в гостях у цыганского семейства Михаев. Такси затормозило возле дома из белого кирпича - возле калитки оранжевым ярким пятном светился "жучок". Има поднялся на крыльцо, постучал в дверь - ему открыла старушка Наталья Марковна. То ли прежде притворялась глухой, то ли среагировала на вибрацию воздуха.
- Рад приветствовать, - поздоровался Има, - Я вижу, у вас в гостях Кузьма?
- Нет Кузьмы, - проговорила сердито старуха, - только Василиса,- и поковыляла на кухню, стуча деревянными подошвами, словно статуя Командора. Има пошел за ней по инерции, как щенок за ногами. Наталья Марковна сняла с полки заварочный чайник, с другой полки - веселую чашечку, метнула на стол печенье и сахарницу. За столом на вертящемся стуле сидел унылый торчок в капюшоне, Има удивился, почему столько внимания и заботы тощему скрюченному убожеству. Има сел на стул, раскрутился - как когда-то Бася.
- Умер Кузьма, - пояснила Наталья Марковна, - умер и в землю зарыт. Пей, касатка, - старуха поставила окутанную паром чашку перед черной скрюченной фигурой. Узкая рука откинула черный капюшон, выстрелом распрямились иглы коротких белых волос.
- Здравствуй, Има, - Бася смотрела на него яркими разными глазами - правый синий, левый черный. Има знал, что левый глаз ее почти не видит.
- Это правда? - только и спросил Има.
- Увы, - подтвердила Бася, делая осторожный крошечный глоток, - Кузя умер неделю назад, в Эйлате, в Израиле. После семинара по криогенной биоинженерии, или типа того. Я никогда не знала толком, чем он занимался.
- А похоронили - где? - спросил практичный Има.
- Мать его сказала, что там и хоронили. Я не летала, у меня и паспорта нет. Зато есть теперь свидетельство о смерти с гордой строчкой - "Эйлат. Израиль".
- Дождись меня, поедем домой вместе, - предложил Има.
- Услуга "трезвый водитель"?
- А водитель трезвый? - не поверил Има. В Басиных разных глазах ничего нельзя было увидеть, только легкое безумие, почти неуловимое, на нижней границе нормы.
- Я не изменяю себе, - отвечала Бася, - я все еще буши, как ты говоришь.
- Дождись меня, не уезжай, - попросил Има, - Наталья Марковна, не отпускайте Баську.
Старуха молча и часто закивала. Има быстрым шагом направился в комнату, где за ковром пряталась дверца - то ли в ад, то ли в иные миры.
На улице Има отпустил такси и сел в Басин "жучок". Машина завелась, зачихала, закашлялась, белый дым окутал ее облаком, словно горную вершину.
- Так и не починили? - спросил Има.
- Нет, и теперь уже некому, - Бася вырулила на середину дороги и теперь старательно объезжала выбоины, полные талой воды.
Машина выехала на шоссе и кое-как набрала скорость. Има приоткрыл окно и закурил - не трубку, обычную сигарету.
- Ты больше не скучаешь без радио? - спросила Бася.
- Хочешь спеть?
- Привычка. Вторая натура... Я все время пою за рулем, иначе скучно мне и страшно.
- Так за чем же дело стало, маэстро?
Бася выдохнула и запела, тихо, медленно и печально, совсем не так, как в оригинале: