Скрытое пламя (ЛП)

— Давно вы знаете друг друга? — спрашивает она, звуча по-настоящему заинтересованной.

— С начальной школы. Мы много лет жили на одной и той же улице, пока его семья не переехала в другой район.

Туда, где нет бедняков.

— Несколько лет назад моя лучшая подруга переехала в другой штат, — делится она, я слышу намек на грусть в ее голосе. — Она вышла замуж за свою школьную любовь, которую я всегда считала убийцей. Один раз я даже побила его сумочкой.

Я хмыкаю. Готов поспорить, что те сумки, которые она носит на плече, могут нанести серьезный урон, особенно в руках такой взрывной дамочки.

— В любом случае, оказалось, он хороший парень. Пока он не украл мою лучшую подругу.

Искоса смотрю на нее, раздумывая, почему она делиться этим со мной.

Прежде чем я могу спросить, она резко останавливается и с ее губ срывается вздох.

— Подожди. Я что-то нашла, — она наклоняется вниз, светя на землю, и берет шишку. — Да!

— Глаз алмаз, Блондиночка.

— Знаю, — гордость слышится в ее голосе, когда она бросает предмет в мой пакет. — Что дальше? — она наклоняется, глядя на мою бумагу. Ее аромат, сладкий и опьяняющий, доносится до меня, и мой рот наполняется слюной.

Прочищаю горло, чтобы ответить, когда она испускает душераздирающий крик и запрыгивает на меня.

— Что за черт?

— Змея! Зме-е-е-я, — вопит она, карабкаясь по мне как чертова коала.

Я пытаюсь остаться в вертикальном положении, ее длинные ноги оборачиваются вокруг моей талии, безумно сжимая меня. Я опускаю руки, пытаюсь поддержать ее за попку до того, как мы оба упадем.

— Оу, Блондиночка, успокойся. Все нормально.

— Нет, не нормально. Она проскользнула по моей ноге.

— Скорей всего, это была лишь ветка.

— Гейб, вытащи меня отсюда! — ее голос хрипит от страха, пока она цепляется за меня.

— Ладно, ладно. Успокойся. Мы уходим, — мои ботинки хрустят по сухой земле, когда я выхожу из густого леса.

Ее дыхание согревает мне ухо, выходя короткими, безумными вздохами, пока сердце гулко бьется напротив моей груди. Одна рука остается под ее попкой, а другая на спине. Ее хватка вокруг моей шеи настолько сильная, что она начинает перекрывать мне доступ к кислороду.

— А нельзя ли полегче? — спрашиваю я. — Ты меня сейчас задушишь.

— Вынесешь меня отсюда, и я тут же отпущу тебя!

Как только я ступаю на тротуар, она убирает ноги с моей талии и быстро встает на асфальт.

— Я никогда не должна была позволять тебе втянуть меня в это, — заявляет она, ведя себя так, как будто здесь есть моя вина.

Чего и следовало ожидать.

— Что не так принцесса? Папочка никогда не брал тебя в поход?

И слишком поздно я понимаю свою ошибку.

Все ее тело напрягается, и в глазах мелькает боль, поражающая меня прямо в сердце.

— Нет, придурок, он этого не сделал, и никогда не сделает, потому что мертв.

Вина скользит по груди как горячее лезвие. Прежде чем у меня появляется шанс извиниться, она отворачивается и уносится прочь в дом.

— СиСи, подожди! — зову я, следуя за ней.

Она показывает мне средний палец, каблуки яростно цокают по плитке, пока она мчится через лобби.

Несколько парочек прерывают свои поиски, наблюдая за нашей драматичной сценой.

Наконец, я догоняю ее в одном из коридоров. Она останавливается у двери, ища в сумочке ключ от комнаты.

— Ты, черт возьми, можешь подождать? — рычу я, удерживая ее за руку. — Я тут пытаюсь извиниться.

Она поворачивает ко мне, и боль, которая несколько секунд назад была у нее в глазах, теперь сменилась яростью.

— Не нужны мне твои извинения! Я покончила с твоим дерьмом. Очевидно, тебе надо унижать других, чтобы компенсировать то, чего тебе недостает.

Ее глаза устремляются к центру моих джинсов, инсинуация громкая и ясная. От чего каждая мышца в моем теле напрягается.

Она делает шаг вперед, заходя на опасную территорию, когда ее розовый ноготок тычет меня в грудь.

— Так вот, Пожарничек, ты и твой маленький пенис можете отыгрываться на ком-то другом.

Ее сумочка ударяется о мой живот, когда она разворачивается на пятках, чтобы умчаться в комнату, пытаясь при этом захлопнуть дверь у меня перед носом. Меня накрывает первобытный инстинкт, настолько мощный, что я не в силах совладать с собой.

— Я так не думаю, детка, — ловя дверь, я следую за ней и захлопываю ее за собой. — Ты не можешь так просто взять, бросить вызов моему члену, а потом уйти.

Она резко поворачивается, глаза округляются, рот открывается.

Прежде чем у нее появляется возможность выдохнуть хоть слово, я прижимаю ее к стене и набрасываюсь на ее нахальный ротик так, как хотел сделать с той первой ночи.

ГЛАВА ПЯТЬ

СиСи

Все произошло настолько быстро, что я не успела осознать, что именно случилось. Вот я стою, распекаю его, пребывая в ярости из-за его бездумного комментария, а затем, в следующую минуту, я уже прижата к стене, а его рот заявляет на меня права с голодом, которого я никогда раньше не видела.

Ослепляющая, опасная похоть, которую можно описать лишь как жидкий огонь.

— Боже, ненавижу тебя! — бормочу я, но сжимаю в кулак его рубашку, чтобы притянуть ближе, совершенно беспомощная против его чар, так волнующих меня.

Это бесит.

Сводит с ума.

И, боже мой, чувство самое прекрасное, что я когда-либо испытывала.

— Взаимно, Блондиночка, — парирует он, не разрывая контакт. — Господи, ты охрененно невероятна на вкус.

Наши языки страстно сражаются под натиском гнева и неумолимого желания. Мои зубы погружаются в его нижнюю губу, достаточно сильно, чтобы я почувствовала кровь.

Матерь Божья, а я ведь на самом деле вампир.

Рыча, он поднимает меня вверх.

— Хочешь грубо, детка, будет тебе грубо, — он толкается бедрами вперед, потираясь твердым членом между моих ног, и прижимает меня к стене.

— О боже! — безумное хныканье вырывается из моего горла, кружа в воздухе между нами.

Он хватает меня за подбородок и притягивает к себе, его губы парят над моими, в то время как темные глаза снимают каждый слой, за который я вынуждена сражаться, чтобы оставаться в здравом уме.

— Скажи, что тоже хочешь этого. Если согласишься, я трахну тебя так, что ты никогда этого не забудешь. Если нет, выйду отсюда и не вернусь. Тебе решать, но мне нужно услышать, как ты выражаешь свое желание словами.

Не могу сказать ему уйти, даже если бы захотела. Не сейчас. Ни тогда, когда я чувствую себя живой, как никогда в жизни.

— Давай, Пожарничек, — выдыхаю я с большей уверенностью, чем ощущаю. — Давай-ка посмотрим, что у тебя есть.

Его губы изгибаются в эту бесячую, но сексуальную фирменную ухмылку.

— Держись, Блондиночка, я собираюсь, как следует прокатить тебя.

Оттолкнувшись от стены, он бросает меня на кровать, его большое тело опускается сверку, рот снова клеймит мой.

Его губы словно наркотик, и я не могу насытиться ими.

Наши руки такие же настойчивые, как и губы. Мои стягивают его рубашку, пока он разрывает на мне платье, срывая его с моего тела. А затем отбрасывает на пол то, что осталось от наряда.

Я должна пребывать в ужасе от того, что он сделал, тем более, что это авторская вещь, которая еще даже не вышла на рынок. Но я не могу найти силы уделить этому хоть каплю внимания, ни тогда, когда его губы проходятся по коже, которую он обнажил. Когда его горячий рот накрывает мой тугой сосок, все мысли оставляют меня, и остается лишь ослепляющий жар.

— Да! — выгибая спину, я зарываюсь пальцами в его волосы.

— Проклятье, да ты огонь, детка, — рычит он.

Так и есть, мое тело горит. Эта потребность - голод, который я чувствую - нет слов, чтобы описать его. Я никогда не горела для кого-то вот так... никогда в жизни. Уверена, это делает меня невменяемой, потому что я ведь ненавижу его... вроде как.