Страница 9 из 17
Чтоб тишь в квартире уберечь, Остановил я ход часов. Я тараканов слышу речь, Ловлю сигналы их усов.
Мне хочется уйти во тьму, Не говорить и не дышать, Чтоб бытию в моем дому Ничем вовеки не мешать.
1997
Андрей Добрынин
Мотылек отлетался, похоже В паутине болтается он; К паутинной прислушавшись дрожи, Сам паук покидает притон.
"Ну, здорово, здорово, залетный,Обращается он к мотыльку. Все вы ищете жизни вольготной, Все влетите в силки к пауку.
Всем вам нравится чувство полета, Все вы ищете легких путей. Нет чтоб сесть и чуток поработать, Наплести и наставить сетей.
Но любое занятье нечисто Для такой развеселой братвы, Потому и всегда ненавистны Насекомым трудящимся вы.
Все равно ваш полет завершится Цепенящим паучьим крестом, Я же рад и за правду вступиться, И себя не обидеть при том.
Вам бы только нажраться нектару И по бабочкам после пойти. Час настал справедливую кару За порочную жизнь понести.
Не тверди про свяятое искусство Эти глупости все говорят. Приведут вас, голубчиков, в чувство Лишь мои паутина и яд.
Погоди, от порхателей праздных Очень скоро очистится Русь. Изведу летунов куртуазных И до бабочек их доберусь.
Помолись на дорожку, залетный Ты стоишь на таком рубеже, Где ни крылья, ни нрав беззаботный Ничему не помогут уже".
1997
Андрей Добрынин
Я от жизни хочу и того, и сего, Ну а спятить мне хочется больше всего. Этот мир не удался творившим богам И никак не подходит здоровым мозгам.
Чем томиться то гневом, то смутной тоской, Лучше, тупо качая кудлатой башкой, Изо рта приоткрытого слюни пускать И с великим восторгом весь мир созерцать.
Чем терзаться мирским неразумьем и злом, Лучше собственный разум отправить на слом; Чем любить и страдать, безответно любя, Лучше впасть в кретинизм и ходить под себя.
Впрочем, даже тупицы к той мысли пришли, Что душа тяжелее всех грузов земли, А к бездушию как к панацее от бед Не взывал уже ранее редкий поэт.
Но не стоит смущаться - известно давно, Что затертой банальности только дано До сонливой души достучаться людской Если стоит с душою возиться такой.
1997
Трудно ехать в вагоне с такими людьми, Что от вечной немытости мерзко смердят, Трудно ехать с храпящими, трудно с детьми, Трудно с теми, которые шумно едят.
Трудно с теми, которые пьют и галдят, А потом как попало ложатся костьми. Так порою все нервы тебе натрудят, Что отделал бы всех без разбору плетьми.
Но нельзя озлобление в сердце впускать К сожалению, нам выбирать не дано, С кем разделим судьбой предначертанный путь. Постарайся смешное во всем отыскать Все не то чтобы скверно, а просто смешно, Как и сам ты смешон, если трезво взглянуть.
1997
Андрей Добрынин
Я увидел всех тех, что писали стихи За последнее время в Отчизне моей. Неземной трибунал разбирал их грехи, А какие грехи у певцов и детей?
Но в тот день не везло вдохновенным творцам, Суд сурово смотрел на художников слов: "Воспевал старину, звал вернуться к отцам? Запоешь по-другому, вкусив шомполов".
"Почему в словоблудье ударились вы, То в слащавый, а то в истерический тон? Что ж, идею державности из головы Самой русской нагайкой мы вышибем вон".
Председатель-архангел сурово вещал, И решенье писец на скрижали занес: "Всем, кто судьбам еврейства стихи посвящал, Сотню розог - в ответ на еврейский вопрос".
Да, несладким для авторов выдался день, Всем вгоняли умишка в филейный отдел: Кто оплакал судьбу небольших деревень, Загрязненье природы, крестьянский удел.
За эротику тех было велено драть, Тех - за то, что пытались писать под Басе. Понял я: все как тему возможно избрать, Но вот зад уберечь позволяет не все.
И коль дороги мне ягодицы мои, Без разбору клепать я не должен поэм, Помня суд неземной, став мудрее змеи, Осторожнее зверя при выборе тем.
1997
Андрей Добрынин
Тополь - словно горянка в черном платке, Над ним одиноко стоит звезда; Одинокий фонарь горит вдалеке, И под ним асфальта блещет слюда.
Оживленно нынче в небе ночном, Тень волоча по кровлям жилья, Облака пасутся, и серебром Подсвечены призрачно их края.
Месяц гуляет среди отар, Горят и меркнут уклоны крыш. То видишь явственно тротуар, А то и бордюра не различишь.
Все очертанья гор и дерев, Светил вращенье, облачный ход Все составляет один напев, Общий безмолвный круговорот.
И кажется - кружится кровь моя; Стоило бросить тепло и сон, Если в кружение ночи я Хоть на мгновенье был вовлечен.
1997
Андрей Добрынин Все радости в людской толпе Я ни во что не ставлю ныне, Избрав осознанно себе Уединенье и унынье.
Все обольщенья темных сил Меня нисколько не дурманят, И враг, что всю страну растлил, Меня уж верно не обманет.
На телевидении враг Свой шабаш мерзостный справляет И всем, кто сызмальства дурак, Кривляньем гнусным потрафляет.
Пусть рукоплещет главарю Ватага младших командиров, Но я в унынии смотрю На сокрушение кумиров.
Все те, кто партию любил, В останкинских исчезли недрах. Я точно знаю: их убил И расчленил проклятый недруг.
Все те, кто защищал народ От нестерпимых страхов мира, Увлечены в подсобный грот, Где стали жертвою вампира.
Все добрые ушли во мрак, Все пали жертвой людоедства, И взялся ненасытный враг Вплотную за семью и детство.
Зарезал Хрюшу и сожрал И подбирается к Степашке... Он все "Останкино" засрал, Везде смердят его какашки.
Смердит экранный карнавал, Зловонно всякое веселье. Покуда властвует Ваал, Я замыкаюсь в тесной келье.
Пугает мертвенностью смех, Ужимки пляшущих нелепы. Весельчаки мертвее тех, Кто лег давно в гробы и склепы.
Пусть пляшут, ибо их томит К деньгам зловонным тяготенье, А я избрал мой чистый скит, Унынье и уединенье. 1997
Андрей Добрынин
Хвою полируя, ветер свищет Из-за гор примчавшийся норд-ост, Но железных сосен ккорневища Беспощадно вклещились в откос.
Я пьянею - сиплый рев прибоя, Шум вскипающий листвы и трав, Сиплый перезвон шершавой хвои В слух единый немощный вобрав.
От порывов и скачков бесплодных, Овладевших берегом лесным; От несчетных колебаний водных, Связанных течением одним;
От небес, в неведомую гавань Флот несметный вздумавших пустить, Взгляд бессильно падает на камень, Всех движений не сумев вместить.