Страница 80 из 114
- Моя дорогая! Ты пришла!!!
- Здравствуйте! – тихо произнесла я, но, опомнившись, выправила плечи и опустила взгляд.
Мы прошли в студию. Почему-то показалось, что она была похожа на каюту корабля. Белые стены и пол. Деревянная, похожая на полукруглый штамп начала девятнадцатого века, двуспальная кровать, покрытая белой шкурой или имитацией. Темно-зеленые низкие подушки, обивка кресла с витыми ножками и дорожка на полу. У больших светлых окон в форме арки установлены прожекторы, направленные на ложе. Видимо, на нем часто позировали. У изголовья – винтовая деревянная лестница с металлическими периллами, ведущая на чердак. На прикроватной горизонтально вытянутой тумбочке тускло горел светильник и разбросаны мелкие разноцветные ракушки. А напротив - полный беспорядок из мольбертов, раскиданных по всему полу красок, альбомов, папок и многочисленных журналов.
- Располагайся, милая! – обратился он ко мне с трепетом, раздувая ноздрями. – Я хотел бы написать с тебя портрет…
- Я не заметила в Вашей коллекции портретов, - вырвалось у меня случайно. – Обнаженка.
- Да! – коротко признался Иван. – Это правда… Но просто… я не смел надеяться…
- Я разденусь!
Блин! Это не тот тип поведения! Прекрасно зная это, я все равно решилась на подмену. Просто очень не хотелось слушать Павла!!!
Он приблизился ко мне на неприличное расстояние. Отступила на шаг назад. Он не опасен. Почему-то я была в этом уверена. Кинула небрежно шубу на пол. Отступая, расстегнула сапожки. Барвинский снова сделал шаг навстречу.
- Держитесь от меня подальше, Иван! – предупредила я. – Только картины!..
- Конечно! – будто опомнившись, проговорил он и отступил.
Сняла платье и бросила куда-то в сторону. Оставшись в чулках и комбинации, забралась на кровать и, встав на четвереньки, выгнула спину, слегка расставив ноги. Взгляд устремила на изумленного художника. Стряхнув минутное оцепенение, он принялся судорожно делать зарисовки, бормоча о том, что не грунтовал холсты под столь яркие идеи, потому что готовился писать портрет Музы, то бишь, меня.
Через полчаса такого развлечения спина у меня затекла, шея онемела. Явно переоценив себя, я с грустью вспоминала возможность написания портрета. Сидела бы себе в удобном кресле и думала бы о хорошем. Признаться в том, что успела устать за такой короткий промежуток времени, я не могла. А Иван, обливаясь потом, писал…
Еще через полчаса, не выдержав, я опустилась на мягкую шкуру и закрыла глаза.
- Милая! – засуетился Барвинский. – Ты, наверное, устала с непривычки!.. Отдохни! Я принесу воды!
Ну, скажи, зачем мне все это надо???
Выпив залпом, я снова опустилась на кровать.
- Милая Юлия! – от произнесенного имени мне стало неприятно. – Твои мышцы очень напряжены!.. Сейчас мы их расслабим! – И он провел рукой по шнуровке на моей спине. – Хороша…
- Иван, - обратилась я к нему, поднимаясь, - мне очень понравилась наша встреча! Но я, действительно, устала и хотела бы вернуться домой…
- Могу ли я надеяться на ещё один сеанс! – перебил меня художник. – И закончить начатое… Вернее, хотел бы написать тебя на холсте… обнаженной… в сумасшедшем вихре тюльпанов!
- Я приду! – ответила, представляя его идею. – Завтра. В то же время… Только не надо вихря тюльпанов!.. Нарисуйте меня связанную морскими водорослями…
- Милая… Это не мой стиль писать о боли и страданиях женщины! Я пишу о её красоте и совершенстве!.. Но у меня есть один друг… Если хочешь, я могу вас познакомить на вернисаже в четверг.
- Не откажусь. Я приду! – обрадовалась, что так быстро смогла вынудить его на знакомство со своим окружением. Но Павел ничего не сказал о задании. На кого конкретно мне нужно было выйти.