Новая жизнь

Песцов регулярно звонил своим двум семьям, а через три месяца явился сам.

– Предлагают остаться насовсем, – сказал он Тане. – Меньше денег, но намного спокойней.

– Ты серьезно? Я не поеду, – ответила жена. – У меня работа тут, детский сад под боком. Да и вообще, Москва это Москва.

– Тогда я пока один.

– Что значит – один? Где ты будешь жить?

– Мне дали квартиру от фирмы, – слукавил Песцов.

– Постой. Что случилось, Володя? – Таня наконец забеспокоилась. – Ты, может, там нашел кого-нибудь?

– Никого, клянусь памятью мамы, – очень серьезно сказал Песцов.

Жена его не поняла. Стала уговаривать вернуться домой. Говорила без слез, но довольно нервно. Песцов спокойно и твердо отказывался.

А бывшая жена Таня его решение приняла взволнованно: ей показалось, что уход Песцова из второй семьи означает будущее возвращение в прежнюю.

– Я тебя предупреждала! – сказала она с невольным злорадством.

Песцов не помнил, чтобы она его предупреждала. То есть он как раз точно помнил, что ни о чем таком она не предупреждала, напротив, напутствовала: «Счастливого плавания, я свое отбыла, пусть теперь другая помучается!» Раньше он попенял бы ей на склонность переиначивать прошлое. Он раздражился бы. Возникла бы ссора. Он ушел бы, хлопнув дверью, с криком: «Господи, как я счастлив, что вовремя от тебя ушел!» Сейчас – ничего подобного. Выслушал с мягкой, соболезнующей улыбкой, сказал:

– Ну, пока. Буду навещать, когда получится, не так уж и далеко.

И поехал.

Он ехал в поезде и улыбался, чувствуя приятное нетерпение; так возвращаются на родину. Бережно, как шкатулку с драгоценностями, открыл дверь квартиры. Вошел осторожно, словно боялся спугнуть тишину. Нетерпеливо разделся, умылся, попил на ночь чаю и улегся в белую, чистую, мягкую постель – будто к любимой женщине, обнял подушку – будто голову этой женщины, и даже чуть не всхлипнул, растрогавшись.

Работал он умело, быстро, сохраняя равновесие духа в конфликтных ситуациях. Михайличев говорил ему:

– Я прямо завидую на тебя смотреть, ты весь какой-то счастливый живешь!

Однажды пришел вечером со своей замечательной женщиной. Наверное, чтобы показать, что и он бывает счастлив. Женщина громко говорила и смеялась. Михайличев обнимал ее за плечи, гордясь ею и собой. Она курила, Песцов настоятельно попросил ее удаляться для курения на балкон.

– У нее подруга есть одинокая, – сообщил Михайличев. – Не такая эффектная, как моя, но с высшим образованием. Познакомить?

– Спасибо, нет.

– А как же ты обходишься?

– Я в поиске, – отговорился Песцов.

На самом деле он никого не искал. Он впервые жил один и купался в своем одиночестве, в свободе жить как хочется, при этом хотелось ему только нормального и аккуратного: с чистой совестью поработать, а потом с чистой совестью почитать полюбившегося Чехова, изредка посмотреть телевизор. При этом чем интереснее для него становился Чехов, тем умнее казался сам себе Песцов, тем глупее был телевизор. Настал даже момент, когда Песцов осознал, что пять-десять минут, проведенные перед экраном, словно отравляют его чем-то, он всё яснее чувствовал в смотрении телевизора что-то унижающее. И вовсе перестал его смотреть. Может, и продал бы, но очень уж удачно вписалось в интерьер черное прямоугольное пятно, элегантным контрастом подчеркивая пастельный колорит светло-зеленых стен и перекликаясь с ковриком такого же размера, лежащим перед креслом.

Приятно было представить в этом кресле гостя – интеллигентного и неторопливо разумного человека, ведущего непустую беседу. Однако дружб и приятельских связей Песцов пока не завел. Михайличев не в счет.

Как-то вечером пришла соседка, женщина лет тридцати пяти.

– Здравствуйте, извините, я с вами рядом живу, – сказала она, без разрешения переступив порог и войдя в прихожую. – У вас дрели нету?

– Есть, – сказал Песцов.

У него была не только дрель, в шкафчике на лоджии в идеальном порядке лежали все необходимые для хозяйственных дел инструменты.

– Ой, хорошо! – обрадовалась женщина. – А не поможете мне пару дырок просверлить?

– Нет.

– Заняты? Не обязательно сейчас, я в принципе.

– Я просто не хочу, – сказал Песцов, получая удовольствие от обретенного умения говорить правду, которого ему так не хватало раньше.

– Почему? – растерялась женщина.

– Что почему?

– Почему не хотите? Не умеете?

– Умею. Но не хочу.

– Какой-то вы странный. – Женщина заглянула в квартиру, словно ища причину этой странности. Жену, например. Но никого не увидела.

– Вызовите мастера, он вам всё сделает, – посоветовал Песцов.

– Эти мастера еще те! Кучу денег слупят, а сами накосячат чего-нибудь!

– Не исключено, – согласился Песцов.

Женщину его согласие обнадежило.

– Так как? – спросила она.

– Что?

– Поможете?

– Я же сказал: нет.

– Ладно, извините.

– Ничего. Дрель дать?

– Обойдусь!

Через пару дней он встретил ее в лифте. Она даже не поздоровалась. Ехали до своего этажа молча, глядя перед собой.

Позвонила Таня. Которая вторая.

– Я все-таки не пойму, это у нас развод или как?

– Как тебе удобней.

– То есть ты ушел? В смысле – уехал? Насовсем, что ли?

– Скорее всего.

– Нет, а причины-то в чем? Кто так делает? Что вообще случилось, ты можешь сказать?

– Ничего.

– Володя, знаешь, если насчет претензий ко мне, то у меня к тебе их тоже много накопилось! Но я терпела, между прочим!

– И зря.

– Но у тебя-то какие претензии?

– Никаких.

– Тогда в чем дело?

– Ну, допустим, в том, что разлюбил.

– А если без «допустим»?

Этот разговор продолжался часа полтора. Песцов всегда поражался умению женщин бесконечно долго обсуждать одно и то же. Наверное, причина в нежелании понять то, чего им не хочется понимать. Впрочем, поражался – слово из прошлого, сейчас его уже ничто в женских приемах не поражало и не удивляло.

Кончилось тем, что Таня-вторая сказала: ладно, пусть развод, но тогда, будь добр, отдай свою долю квартиры, если тебе хоть немного дорога дочь и ее будущее.

Песцов утешил ее как мог:

– Перестань. Всё будет хорошо. Ты еще найдешь человека в сто раз лучше меня.

– Не сомневаюсь! – последовал гордый ответ.

Потом позвонила Таня-первая:

– Как ты там?

– Нормально.

– Не женился опять?

– Нет.

– А я с пацанами собираюсь в выходные твой город посмотреть. Вокруг вообще такое Подмосковье красивое, храмы, музеи, а мы нигде не бываем, даже стыдно!

– Ну, здесь не совсем Подмосковье.

– Тем более! Зато Волга, я по карте смотрела.

И они приехали.

– Круто! – сказали братья-близнецы, зайдя в квартиру.

– Не скучно тебе одному? – спросила Таня-первая.

– Нет.

Песцов сводил сыновей в местный музей прикладного искусства, на набережную Волги и, конечно, в «Макдоналдс». Таня осталась в квартире, сославшись на недомогание после дороги: она водила машину редко и быстро от этого утомлялась.

Песцову было неприятно думать о том, что она сейчас там одна и неизвестно, что делает.

Помечает территорию, подумалось вдруг, и от этой мысли стало смешно, но как-то и страшновато. Он заторопился домой.

– Рано вы, – удивилась Таня.

– Тут делать нечего, – сказали братья. – Даже к Волге искупаться не подойти.

– Пляж за городом, очень хороший, – оправдался Песцов.

– Мы завтра туда съездим, – пообещала Таня сыновьям. – И я позагораю немного, с начала лета на солнце не была.

– На ночь хотите остаться? – спросил Песцов.

– А в чем проблемы?

– У меня одна кровать.

– Но двуспальная же.

– Всем на ней улечься?

– Зачем? У меня в машине матрац дорожный. На поролоне. Я взяла на пляже полежать, вот и пригодится. Пацаны на нем вполне помещаются.

– А мы будем спать с тобой?

– Да не бойся, не трону я тебя! – рассмеялась Таня.