Страница 37 из 68
Обратно со мной на сцену поднимается Громыко. Он подходит к микрофону и скрипучим голосом произносит длинную речь. В ней он отмечает несомненные заслуги Галины Леонидовны перед советской дипломатией (интересно какие?), ее яркие таланты и дарования, которые послужили причиной вручения высшей награды СССР - Ордена Ленина... Мне остается только стоять за его спиной, переминаясь с ноги на ногу. Похоже, и бедные МИДовцы тоже почувствовали всю искусственность данного мероприятия.
Громыко заканчивает речь, расцеловывается с Брежневой, и мы начинаем свое выступление. Первой по плану у нас идет "Мы желаем счастья вам", сразу после нее "Миллион алых роз" и "Теплоход". Постепенно нам удается расшевелить зал. Многим песням все дружно подпевают, некоторые женщины украдкой вытирают слезы. Если бы не безразличное лицо Громыко в первом ряду - я был бы полностью удовлетворен концертом.
После выступления, мы попадаем в объятия Галины Леонидовны. Она одновременно умудряется хвалить мои песни, восхищаться красотой "звездочек", и попутно давать указания своему мужу. Бедный Чурбанов знакомит нас какими-то людьми, принимает подарки, цветы... Пока все это длится, Вера нервно сжимает мою руку. Рядом с Громыко стоит плотный низкий мужчина лет пятидесяти в темном костюме. Голова у него абсолютно седая, лицо испещрено морщинами, кожа местами дряблая и имеет серый оттенок. Он что-то тихо и зло выговаривает министру.
- Середа...! - ладонь Веры абсолютно холодная, просто ледяная
- А по отчеству как?
- Анатолий Дмитриевич. Статс-секретарь МИДа, один из заместителей Громыко. Это отец... отец Вячеслава.
А они похожи... Перед самым выстрелом я успел рассмотреть лицо "хмыреныша". Один в один Анатолий Дмитриевич. Только лет так через тридцать. А теперь уже и никогда. Что я при этом почувствовал? А что чувствует дезинфектор, уничтожая крыс? Ровным счетом ничего.
Тем временем ссора Середы с министром достигла точки кипения и их голоса повысились.
- Сейчас не время ЭТО обсуждать - Громыко зло выговаривал подчиненному
- У вас никогда нет для меня времени! - почти уже кричит Середа
В этот момент на мужчин начинают оглядываться окружающие.
- Сейчас есть более важные дела...! - отвернулся от заместителя министр
- Товарищи, товарищи... - Брежнева почувствовала царящее напряжение и постаралась разрядить его - В соседнем зале накрыт небольшой фуршет, прошу за мной.
Мы дружной толпой идем по коридору в просторное помещение, где большой буквой П расставлены столы. Стульев нет, фуршет предполагается "на ногах", как принято на Западе. Мидовский народ тут же рванул к столам, на которых расставлены блюда со всевозможными деликатесами, бутылки с экспортной и импортной выпивкой. Похватав тарелки, гости начинают накладывать на них горы еды: ложки моментально выскребают хрустальные менажницы с черной икрой, влет идет севрюга "со слезой", розовая семга, лоснящаяся жиром и заливное из осетрины, коньяк, водка и шампанское рекой льются в высокие фужеры и рюмки. Вскоре в зале появляются официанты в белых сюртуках, которые заносят подносы с обильно украшенным овощами горячим: запеченные молодые поросята, индейки, молодые барашки, стерляди, свернувшиеся кольцами. Да, это просто какой-то "лукуллов" пир! Не удивлюсь, если в следующий раз принесут уже запеченных лебедей и павлинов! Начальство собралось возле отдельного стола, Брежнева лихо закидывает в себя рюмку за рюмкой. Эх, как же жаль, что не удалось убедить Розу Афанасьевну приехать - она бы быстро привела в чувство Галину Леонидовну.
Я стою у стены и во мне все больше и больше поднимается волна тошноты. С самого утра я ничего не ел, да и обед пропустил - думал перехватить что-нибудь на фуршете. Но глядя на эту стаю гигантских пираний, с каждой рюмкой теряющих свой лоск и превращающихся в какое-то жрущее быдло... Нет, не могу... лучше уж потерплю до дома. Подходят какие-то люди, знакомятся. Уже во второй раз Чурбанов отрывает от Громыко Середу. У того на лице уже выражение полного отчаянья. Вскоре он где-то нашел стул, и сел за один из столов, обхватив руками голову и широко расставив локти среди грязных тарелок и подносов с остатками поросенка. Я вижу, как Вера с Альдоной смотрят на него, тихо переговариваясь.
В зале появляется Веверс. Целуется с дочкой, обнимает Веру. К начальственному уголку подходит буквально на минутку вручить подарок и тут же отходит. Вокруг него образуется кружок людей. Воспользовался поводом и пришел навестить бывших коллег? Все это выглядит несколько странно.
- Ты тоже не любишь, когда так жрут? - ко мне подходит Лада и кивает на "фуршетствующих" мидовцев
- Ненавижу! - искренне отвечаю я - Спасибо, что еще не заставили петь во время этого застолья, а могли бы нас и как рыбу к пиву подать!
- Может, ты что-нибудь хочешь? Я принесу...
- Нет, спасибо, у меня сегодня разгрузочный день...
Лада жизнерадостно смеется. А мне становится все хуже. Знобит, на лбу выступают мелкие капли пота, в животе начинает крутить.
Я быстро выхожу в коридор и ищу туалет. Сортиры в МИДе впечатляют. Мрамор, автоматические сушилки, чистота, как в лучшей больнице. Еле успеваю запереться в кабинке, как меня жестоко рвет прямо в унитаз желтой горькой желчью. С трудом перевожу дыхание, смываю рвоту. Понимаю, что вернуться сейчас в зал и смотреть дальше на нетрезвую Брежневу, жрущих и пьющих мидовцев - выше моих сил. Опускаю крышку белоснежного сиденья и устало сажусь на нее. В маленькую щелочку между дверью и стеной вижу кусок умывальника. Понимаю, что надо бы выйти отсюда и прополоскать рот, но сил на это нет.
Хлопает дверь, и внутрь помещения заходит, покачиваясь, Середа. Мужчина останавливается возле умывальника, включает воду. Разглядывает себя в зеркало. У него под глазами - огромные мешки, по дряблым щекам бегут слезы. Он ...жалок. Еще раз хлопает дверь. Мимо статс-секретаря бодро проходит Веверс. Он кивает мужчине и насторожено оглядывается по сторонам. Потом идет к кабинкам и почему-то заглядывая под них. Не знаю зачем, но я вдруг решаю поднять ноги. Латыш закончив свой странный осмотр, невозмутимо выглядывает в коридор и тут же возвращается к умывальникам.
- Имант Янович, Вам что-то нужно? - удивленно оборачивается к латышу Середа
- Ты мне нужен.
Внезапно Веверс проводит удушающий захват, локтем пережимая Середе горло и прижимая его лицом к стене. Затем быстрым движением выхватывает из внутреннего кармана костюма шприц и резко засаживает его сквозь ткань рукава в предплечье статс-секретаря. Тот пытается вырваться из захвата и закричать, но из его сдавленного горла раздаются только громкие хрипы. Еще пару минут мужчины борются, но силы явно не равны и Середа постепенно затихает, перестав сопротивляться. Меня начинает бить противная мелкая дрожь, но я все еще продолжаю держать ноги на весу, боясь их опустить.
- Кто ты? - вдруг резко и властно спрашивает Веверс замершего статс-секретаря
- Анатолий Дмитриевич Середа - механическим, безжизненным голосом отвечает мужчина
- А где твой сын, Середа?
- Он убит. Его застрелили.
- Слушай меня внимательно, Анатолий. Твоего сына убил Громыко с подельниками. Они его убили, поэтому они не хотят расследовать дело - Веверс резко задирает голову Середы вверх и смотрит в его остекленевшие глаза - И ты должен отомстить ему за смерть сына.
- Я должен отомстить - кулаки мужчины сжимаются, кожа на лице резко краснеет. Дыхание Середы учащается, он начинает непроизвольно переступать с ноги на ногу.
- Иди и убей Громыко - Веверс вытаскивает из под ремня брюк ножны с кинжалом. Вынимает клинок, аккуратно вытирает с него отпечатки и, придерживая полой костюма, вкладывает оружие в правую руку статс-секретаря. Тот послушно сжимает в руке кинжал и почему-то закусывает свою губу. Я вижу, как по его подбородку тонкой струйкой начинает течь кровь. Веверс тоже замечает это и торопливо подталкивает Середу к выходу. Выглядывает за дверь и выпускает Середу в коридор , после чего через минуту выходит сам.