Страница 6 из 7
В книге Бытия образно описывается первоначальное состояние человека, когда повествуется о том, что Бог поселил его саду Едемском, посреди которого росло дерево «познания добра и зла» (см. Быт 2, 17). Значение этого символа понятно: человек не мог самостоятельно решать, что есть добро, а что – зло, и должен был следовать некоему высшему принципу. Слепая гордыня наших прародителей создала у них ложное убеждение, что они независимы и самостоятельны, а, следовательно, могут обойтись без познания, исходящего от Бога. Последствия их непослушания коснулись всех людей и причинили человеческому разуму раны, которые с тех пор стали препятствием на его пути к истине. Способность к познанию была ослаблена из-за того, что человек отвернулся от Того, Кто является источником и началом истины. Об этом также говорит апостол, показывая, насколько человек «осуетился в умствованиях своих» из-за греха, а его мышление стало извращенным и привело ко лжи (см. Рим 1, 21-22). Очи разума уже не могли ясно видеть: постепенно разум поработил самого себя. Пришествие Христа стало спасительным событием, поскольку избавило разум от слабости, разорвав цепи, которыми он сам себя сковал.
23. Поэтому отношение христианина к философии требует внимательного рассмотрения. В Новом Завете, особенно в посланиях св. апостола Павла, ясно говорится о том, что «мудрость мира сего» противоположна мудрости Божией, явленной в Иисусе Христе. Глубина богооткровенной мудрости разрывает тесный круг привычного мышления, ибо оно не в силах ее адекватно выразить.
Эта дилемма со всей остротой представлена в начале Первого послания к Коринфянам. Распятие Сына Божьего является историческим событием, перед которым являют свое бессилие все попытки разума сформулировать смысл бытия в чисто человеческих категориях. Ключевая проблема, которая является вызовом для любой философии, – это смерть Иисуса Христа на кресте, ибо любая попытка объяснить с помощью чисто человеческой логики спасительный план Отца обречена на неудачу. «Где мудрец? Где книжник? Где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие?» (1 Кор 1, 20) – настойчиво спрашивает апостол. Чтобы могло свершиться то, чего желает Бог, уже не достаточно знаний мудрецов, необходимо быть готовым к принятию совершенно новой реальности: «Но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых; (…) и незнатное мира, и уничиженное, и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее» (1 Кор 1, 27-28). Человеческая мудрость не хочет признать, что ее слабость является условием ее силы, но св. Павел не боится сказать: «Когда я немощен, тогда силен». Человек не может понять, каким образом смерть может быть источником жизни и любви, но Бог выбрал именно то, что разум считает «безумием» и «соблазном», чтобы явить тайну Своего спасительного замысла. Пользуясь языком современных ему философов, Павел достигает вершины своего учения, когда формулирует его в виде провозглашаемого им парадокса: «Бог избрал несуществующее, чтобы упразднить существующее» (1 Кор 1,28). Чтобы выразить бескорыстие любви, явленной Христом на кресте, апостол дерзает употребить наиболее радикальные выражения, которые использовали философы, размышляя о Боге. Разум не может лишить смысла тайну любви, которую являет собой крест, ибо лишь крест может дать человеческому разуму окончательный ответ, который он ищет. Святой апостол Павел называет правилом истины, а тем самым спасения, не мудрость слов, но само Слово мудрости.
Итак, мудрость креста не ограничена культурными границами, которые ей пытаются навязать извне, но повелевает всякому принять скрытую в ней универсальную истину бытия. Какой вызов брошен нашему разуму и какую пользу он может получить, если его примет! Философия, которая и своими собственными силами может заметить, что человек постоянно превосходит самого себя в стремлении к истине, с помощью веры может решиться на принятие в «безумии» креста критического суждения о тех, которые ложно считают себя обладающими истиной, хотя на самом деле укладывают ее в прокрустово ложе своих систем. Необходимость проповеди Христа распятого и воскресшего воздвигает между верой и разумом некий утес, который может стать причиной кораблекрушения, но за которым раскрывается бесконечный океан истины. Здесь четко определены границы веры и разума, но также определено то место, где они могут встретиться.
3. Осознаю, чтобы верить
В поисках истины
24. В Деяниях Апостолов евангелист Лука повествует, как однажды во время одного из миссионерских путешествий апостол Павел прибыл в Афины. Этот город, являвшийся столицей философов, изобиловал статуями различных богов. Павел обратил внимание на некий алтарь и сразу нашел исходный пункт для того общего основания, с которого он начал свою проповедь: «Афиняне, – сказал он, – по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано: «неведомому Богу». Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам» (Деян 17, 22-23).
После этого вступления Павел говорит о Боге как о Творце, как о Том, Кто все превосходит и все животворит. Далее он утверждает: «От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас» (Деян 17, 26-27).
Апостол демонстрирует истину, которой Церковь всегда придавала большое значение: в глубине сердца человека заключено стремление к Богу, тоска по Нему. Об этом напоминает богослужение в Великую Пятницу, когда в ектении за неверующих мы молимся: «Всемогущий, вечный Боже, Ты создал всех людей, чтобы они всегда с жадностью искали Тебя, а, найдя, обретали покой»[23]. Итак, существует путь, который человек, если хочет, может преодолеть; в его начале лежит способность разума оторваться от условных вещей и устремиться к бесконечности.
В различные эпохи человек по-разному выражал это свое глубинное желание. Литература, музыка, живопись, скульптура, архитектура и другие плоды его творческого интеллекта стали средствами выражения неудовлетворенности, побуждающей человека к неустанному поиску. Это стремление нашло выход в философии, которая с помощью характерных для нее научных методов и средств выразила это универсальное желание человека.
25. «Все люди желают знания»[24], а объектом этого желания является истина. Даже в повседневной жизни мы замечаем, как сильно каждый человек стремится познать истинное положение вещей, не ограничиваясь информацией из вторых рук. Человек – это единственное существо во всем видимом, созданном мире, которое не только способно знать, но осознает, что знает, и поэтому стремится познать истину тех вещей, которые составляют предмет его восприятия. Никто не может равнодушно относиться к тому, истинны его знания или нет. Если человек выясняет, что они ложны, он отвергает их; если убеждается в их правдивости, испытывает удовлетворение. Именно об этом говорит св. Августин: «Многих знаю я, кто охотно обманывает, и никого, кто хотел бы обмануться»[25]. Справедливо считается, что человек достиг зрелого возраста, если самостоятельно может отличить правду от лжи, вынося таким образом собственное суждение об истинном положении вещей. Именно это мотивирует разнообразные поиски, особенно в области естественных наук, которые в последние столетия принесли столь значительные результаты и способствовали подлинному прогрессу человечества.
В практической сфере ведутся не менее важные поиски, чем в теоретической: я имею в виду поиски истины о добре, которое надлежит осуществить. Ибо, совершая этические поступки и действуя в соответствии со своей свободной и правой волей, человек вступает на путь, ведущий к счастью, и стремится к совершенству. И в этом случае речь идет об истине. Это убеждение я выразил в энциклике Veritatis splendor: «Не существует нравственности без свободы. (…) Если существует право искать истину собственным путем, тем более существует для каждого серьезная нравственная обязанность искать истину и придерживаться ее, когда мы ее обрели»[26].
23
«Ut te semper desiderando quaererent et inveniendo quiescerent»: Missale Romanum.
24
Аристотель, Метафизика, I, 1.
25
Confessiones, X, 23, 33: CCL 27, 173.
26
П. 34: AAS 85 (1993), 1161.