Страница 8 из 10
***
– На чём мы остановились? – как ни в чём ни бывало произнес Грегори. Сейчас он был настолько милым, что прислужникам стоило труда сдержать рвущиеся наружу улыбки.
– На роддомах, – ответил Сэт.
– На лучших роддомах! – вторил ему Рик.
– Именно! – весело заметил Владыка. Он начал непроизвольно колыхать стопами, доставляя себе новые ощущения. Нежная кожа пяток щекотала яички, придавливая к ним обиженный Самантой орган.
– Сколько вам нужно детей? – уточнил Жуль.
– Девять, – произнёс Грегори. – Девять маленьких толстых опарышей.
– Умереть должны все? – переспросил Рик.
– Как бы да. Но один из них будет условно живым. То есть, его будут считать таким окружающие. В то время как он станет безэмоциональной оболочкой. Я выем ему всё нутро, по-другому мне долго не высидеть.
– Как мы будем готовиться? – переспросил Рик.
– Тебе придётся подучить специальную терминологию.
– Мне реально придётся быть врачом? Как всё это получится организовать? Я так понимаю, что мое прибытие будет связано с подселением? Много слышал о подселении от прислужников. Насколько я понимаю, сделать это нетрудно, – рассуждал Рик, не обращая внимания на присутствующих. – Главное – это справиться за короткий отрезок времени, пока душа не научится сопротивляться чужаку. Думаю, что основная проблема состоит в грамотном общении с пациентками.
– Грамотное общение здесь ни к чему, – буркнул Грегори. – Тебе нужно проявлять грубость и пренебрегать чужими интересами.
– Зачем? Разве в этом есть смысл. Неужели такое поведение покажет во мне профессионала?
– Не знаю, как профессионал, но как толковый гинеколог ты себя точно зарекомендуешь. Чем больше пренебрежения к другим, тем больше уважение ты получишь в свою сторону. Женщина – загадка, рожающая женщина – парадокс. В то время, когда они достойны лучшего обращения, рожающие готовые собирать раздражение врачей по крохам, трактуя грубость как высшую степень беспокойства.
– Может, на это задание лучше сгодится Сэт? Он умеет быть грубым со всеми.
– Нет. Сэт слишком глуп, – сказал Хозяин, дополнительно просканировав того, о ком говорил. Владыка как будто пытался найти в Сэте капли благоразумия. Видимо, поиски не увенчались успехом, поэтому Грегори снова обратился к Рику. – Тебе раньше доводилось управляться со стадом? – Владыка подумал минуту, пытаясь понять, насколько уместно это сравнение. – Не отвечай. Лучше скажи, ты видел, Рик, как ведут себя животные, которых везут на бойню?
– Да. Большинство показывает себя так, как будто они уже расчленены и не способны на непокорность. Смотрят на своего убийцу, пытаясь разгадать его план. Они не знают, к чему им готовиться, что от них ждет хозяин. А ведь хозяин ждёт лишь одного. Ему нужно мясо. И он его получит.
– Наблюдения верные. Теперь скажи мне, ты думаешь, хозяину есть дело до того, что чувствует животное? Он изменит свои планы, если подумает, что животное ждет другого финала? Он откажется от мяса? Сможет совладать с желанием ударить живое существо огромным молотом либо сразу перерезать ему глотку острым ножом?
– Я думаю, что ему всё равно. Желание отведать мясо выше, чем сострадание к живому существу.
– Правильно. Это всё, что тебе нужно знать о врачах роддома. Им нужно настоящее мясо. И они его точно получат. Этим людям нет дела к тому, что ждет женщина. Они не видят молящих глаз. Они несут призыв, что родить должна каждая, видя перед глазами финальную сцену. Кровь, мясо, мучение, осознание своего превосходства над теми, кто не защищен, кто повелся на их речи – вот для чего всё затевалось. Они готовы кормить их с руки, рассказывая, как должно вести себя примерное животное. Чтобы в один день ударить это существо тяжелым молотом правды, перерезав ему горло и лишив возможности возражать. А знаешь, что самое страшное?
– Что?
– Искалеченные правдой и инструментами женщины остаются живыми. Они не становятся дорогой колбасой, которая радует близких на праздники. Они превращаются в безликие тени, готовые ненавидеть всех, кто рассмотрит их безжизненные глаза.
***
– Как мне это поможет? – спросил Рик.
– Урок один – ты не должен переживать. Там никто не заморачивается. Мясника не интересует, какая корова перед ним стоит. Животные не понимают, в какую западню их заманили. Дело хозяина – «кормить» и резать, задание скота – быть использованным во благо человечества. Покажи им, кто хозяин положения! Продемонстрируй, что страх тебе чужд. В тех стенах есть, кому бояться. Они должны чувствовать, что являются обычными животными. И только от тебя зависит, для чего они будут отобраны. Врачу решать, какая "корова" станет молочной, а какая пойдёт на мясо.
– Это немного жестоко.
– Может быть. Но не нам рассуждать о жестокости. Лучшие эксперты в этом деле – люди.
– Вот это ты загнул Хозяин. Уважаю! Я же тебе говорил, Рик, что женщины – обычные
коровы.
– Не нужно излишней фамильярности, прислужник. Я не говорил, что все женщины – запуганные животные, я имел в виду, что многие врачи – безжалостные мясники. Чтобы не вызывать лишних вопросов, нужно быть одним из них.
– Как будто нормальных врачей не существует! – возмутился Рик.
– Почему же? Существуют. Но заботливых акушеров-гинекологов меньше, чем акушерок с подселенцами. Если мы хотим закончить миссию, не нужно привлекать лишнего внимания нестандартным поведением.
– Ладно. Как мне поставить метку? – спросил Рик.
– Достаточно слегка разрезать кожу на голове. Небольшая капля крови на руках адского прислужника – и всё готово. Только смотри, омовение невинной кровью должно произойти до того, как младенец закричит.
– Чем я должен делать надрез? Врач, который режет головы детям – это слишком!
– Необязательно резать. Достаточно просто повредить любым способом. Например, расцарапать ногтем, задеть инструментом во время принудительного вытаскивания. Самый беспроигрышный вариант – эпизиотомия. Делаешь вид, что режешь мать, а тем временем ещё успеваешь поработать над ребенком.
– Он что, сразу умрёт? – уточнил дрожащий Жуль.
– Нет. Не сразу. Это было бы подозрительно. У каждого будет свой исход.
– Неужели ничего не удастся изменить? Они действительно обречены?
– Почему же? Всё всегда можно изменить. Даже после смерти у людей есть шанс на перерождение.
Глава 4. Роддом на Мертвой улице
Серое двухэтажное здание спряталось за тенью сосен. На отдельных окнах виднелись белые шторки. Окна первого этажа закрывались пожелтевшими листами бумаги. Они то и дело убирались растерянными обитателями, которые спешили продемонстрировать знакомым, родственникам плоды своих мучений. Обшарпанный с внешней стороны и бедный внутри – это лучший роддом города. Посмотрев на него, становится боязливо увидеть худшие родильные дома. На самом деле, роддом на Мертвой улице возглавил рейтинг благоприятных не из-за интерьера. Он был безопасным. Несмотря на загруженность персонала и несовершенство оборудования, последний несчастный случай происходил тут ещё в апреле 1968 года.
Потрескавшаяся плитка, пожелтевшие из-за протекающей крыши стены, проржавевшие умывальники, потертые кресла – лишь небольшой список "прелестей" этого учреждения. По коридорам снуют угрюмые люди в блеклых зеленых халатах, еле передвигая ноги, ходят скукоженные роженицы, кричат сморщенные младенцы. Немногочисленный персонал пьет чай, тихо обсуждая вчерашние новости.
– Людка вчера родила! Тройное обвитие было. Алексеев хорошо сработал. У малого 8/9 по Апгар. Родился светлым. Сразу закричал.
– Не верится даже.
– Так и было! Недаром же говорят, что у нас лучшие специалисты.
– Специалисты то хорошие, только платят мало. Как бы в частные клиники не поубегали.
– Ты чего? – Лиля испуганно посмотрела на подругу и трижды постучала по столу.
– Чего стучишь? Он же пластмассовый, – усмехнулась Оля. – Всё, что может позволить себе наша клиника.