Страница 3 из 10
Шилова сморщила нос, но вовремя вспомнила о своей миссии. Улыбнувшись, как полоумная, женщина быстро-быстро закивала.
– Правда? – с насмешкой спросил незнакомец. – Чем?
Настя хотела сказать то, что не раз слышала от своей матери. Как будто все детки пахнут топленым молоком, а вместо этого произнесла: – Мочой и кислятиной.
– Мочой? Ух, ты! Считай, что в Венецию попала! – провозгласил волосатый. – Ладно, позже увидимся.
– А как же любовь? Я же еще…
– Потренируйся пока. Покорми их.
Незнакомец скрылся за дверью вместе со своим «проводом».
– Покорми. Просто сказать! Как же это делается?
Шилова только приложила комок к левой груди, как он сразу впился в нее беззубыми деснами. В ту же секунду Настя захотелось оторвать сморщенную пиявку и отшвырнуть ее подальше от себя. С каждым глотком ее душа опустошалась в два раза быстрее груди. Пустоту заполняла ненависть и отвращение. Ей казалось, что это вовсе не ребенок кормится, а старый лысый насильник играется со своей жертвой. Особенно раздражало, когда ребенок засыпал и еле ощутимо елозил ртом по соску. Хотелось кричать, выть. Настя мечтала забраться в душ, чтобы смыть эти мерзкие ощущения с тела.
Не успел Номер Один отвалиться от полной раздражения груди, как обозвался Номер Два. Так Настя прозвала своих детей. Он кричал противнее предыдущего.
– Чего тебе нужно?! – истерично завизжала Настя, но вспомнив о задании, еще громче добавила. – Мой маленький!
Маленький замер и смотрел за плечо Шиловой. Насте показалось, что он обиделся. Как будто в подтверждение ее мыслей, крикун заверещал настолько противно, что женщина была уверена, что он специально измывается над ней. Успокаивать младенца совершенно не хотелось. «Интересно, а они возродятся вместе со мной?» – со страхом подумала страдалица. «Я не могу этого допустить». В голове девушки промелькнула гаденькая мыслишка, которая, сдавив мозг слизким канатом, не давала думать ни о чем другом. «Я же могу быть свободной здесь», – заулыбалась своим мыслям Настя.
Женщина не боялась больше никогда не увидеть матери. Ей часто казалось, что если бы этой ведьмы не стало, жизнь могла сложиться лучше
– Старая маразматичка, – зашипела Настя. – Внуков ей хотелось! Роди до 30-ти! Никуда не ходи! Да пошла ты! Роддом ей не понравился, который я выбрала! Почему? «Так стоит на Мертвой улице!» Дура! Это ж просто улица, название, ничего больше. Зато персонал самый лучший. Так нет же – не к добру… А теперь что?
Шилова умолкла, так же резко, как и разразилась бранью. Она еще раз улыбнулась и посмотрела на второго крикуна.
– Номер Два будет первым! – провозгласила Настя. – Точно. Теперь я буду делать все по своим правилам. Ну, сынок, готовься стать летчиком. Или ты дочь? Да неважно! Будешь тогда стюардессой!
Шилова на мгновение прижала младенца к себе, словно пытаясь покормить, а через секунду разжала замок пальцев и развела руки в стороны. Вздох облегчения, смешанный со звуком хруста – какая приятная мелодия для ушей Насти. Она подняла глаза к потолку, увидев боковым зрением фигуру с левой стороны.
– Ой, я нечаянно! Божечки, – начала причитать женщина, уставившись на кучерявого пустыми глазами. – Как так получилось? Что теперь со мной будет? Мое дитя!
Женщина, видя недоверие в глазах пришедшего, бросилась к упавшему ребенку, но на черном полу никого и ничего не было.
– Что ищем? – поинтересовался мужчинка с «проводом». – Совесть свою?
– Ребенка, – растерянно прошептала Шилова.
– А, ребенка. Так он же в кроватке лежит.
– Как в кроватке?
– Где ему быть? – спросил пришедший, прищурившись – Что-то не так? Ты не рада, курочка моя?
– Р-рада, – заикаясь, произнесла женщина.
– Ну и славненько. Я чего заглянул к тебе – прощаться нам пора.
– Как прощаться? Я заслужила возрождение? – залепетала Настя.
– Хи-хи, – прозвучало в комнате рядом с женщиной. – Кол ты в задницу заслужила, – оскалился незнакомец. Настя вздрогнула. – Да нет, не бойся, ты так легко не отделаешься. Мелкие пиявки тебя лучше кола проймут. До самого сердца достанут. Все кишки вымотают. Избавиться удумала? Наивная!
– Я не хотела, – начала Настя, но осеклась, взглянув в разноцветные глаза незнакомца. Теперь тот глаз, что был черным, полыхал алым пламенем.
– Не хотела она, твою мать. Идиотом меня считаешь? – ругнулся кучерявый. – Знаешь, милочка, мне не жалко – можешь делать все, что хочешь. Это ж «твои» дети. Только убить их у тебя не получится – они живыми никогда не были.
Незнакомец вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Он взглянул на коридор, стены которого были оклеены обоями с красными розочками. Ему нравились розы. Только весь вид портили эти многочисленные двери. На каждой из них висела своя табличка. На одной из дверей красовалась девушка, блюющая над унитазом, на второй – старушка, которая стегала хлыстом молодого парня в латексных шортах, на третьей-пятидесятой был тот еще ужас, на многих других – обычная проза жизни. С двери, за которой осталась Настя, упала табличка со щекастыми младенцами. Табличка растаяла в воздухе, а дверь затянулась обоями.
– Еще одна наша, – мило улыбнулся кучерявый, потушив пожар в своем зловещем глазу. По коридору разносились дичайшие крики людей, визги животных, стоял стон, слышались шлепки, звуки мотора, там разливали что-то по стаканам, здесь играли на фортепиано. «Эх, муки человеческие, – задорно присвистнул волосатый коротышка. – Какие вы странные и до-чертиков милые!» Он резво подпрыгнул и побежал к фигурам, которые одновременно вышли из разных дверей.
Глава 2. Сэт и его друзья
– Привет, Сэт, – отозвалась одна из фигур, что была толще второй. – Чего это ты с добром наружу ходишь? – продолжил он, кивнув на вывалившийся из штанов хвост.
– Лысые котики! А я думаю, чего это новенькая так мне между ног глядит. Решил, что испорченная самочка попалась. Даже пожалел, что номерок двери записать не успел.
– Знаешь, Сэт, думать о только разродившейся женщине как об объекте для утех – грешно, – изрек толстенький, подняв указательный палец вверх. – За это ты можешь попасть в Ад, где Черный Владыка накажет тебя.
Кучерявый слегка приоткрыл рот от удивления, а в следующую секунду растянул его пошире, демонстрируя все 36 зубов – четыре еще не выросли, поскольку он был самым юным.
– Вот это ты отжег, Рик! Я думал, что ты в юморе не сечешь.
– Знаешь, голое философствование, не прикрытое забавными рюшами, выглядит пошло и ощущается безвкусным. Как твоя подопечная? Прошла тест?
– Ха, прошла она. Наши куколки даже идеальную мамочку выведут, – весело закричал Сэт, мотая от удовольствия хвостом. – Представляешь, решила им спины снести. Что за люди? А у тебя как с бабулей?
– Хорошо. Переродилась она. Сказала, что лупцевать тугие юношеские ягодицы – мечта каждой престарелой леди. Что готова этим заниматься всю жизнь.
– Вот умеют же люди жить в свое удовольствие! А не бегут рожать все поголовно. Что их заставляет это делать?
– Жажда, – улыбнулся толстый Рик.
– Жажда к чему? Быть порванными внутри и снаружи? Им хочется не принадлежать себе и прислуживать мелким существам, которые ничем не лучше наших куколок, а может еще и гораздо хуже? Какая жажда?
– Думаю, что обычная. Рожают, чтобы напиться в старости.
– Точно, – вяло усмехнулся Сэт.
Рик, Сэт замолчали и посмотрели на Жуля. Тот трясся, как под напряжением, что делал последние сто три года. Жуль с ужасом взирал на Рика, как будто задавая глазами вопрос: «Что с тобой творится сегодня, дружище?». Возможно, Жуль боялся, что Владыка не намерен терпеть двоих шутников. Что может произойти что-то жуткое.
На самом деле он не видел в шутках ничего плохого. Просто не отошел от свежей порции шока, поэтому юмор воспринимал особенно болезненно.
– Расскажи нам о своих делах, – обратился Рик к дрожащему напарнику с длинными волосами.
Тот дернулся от неожиданного вопроса. Ему меньше всего хотелось говорить о том, что он видел пять минут назад. Жуль стал наматывать волосы на пальцы, не обращая внимания на усердность действий. На руках оставались оторванные пряди. Глаза Рика расширились, он хотел толкнуть Сэта в волосатый бок, чтобы привлечь его внимание к Жулю, но не успел.