Страница 98 из 157
Поэтому, руководствуясь соперничеством, которое я ранее заметила у него к Роберту, Артем мог помочь мне из вредности… Только тут было одно большое "НО" – я могла угодить в очень большую ловушку и Роберт уже физически не сможет меня спасти. Таким образом велика вероятность подставить и себя, и его.
Был и другой вариант. Попросить подругу прийти ко мне и, поменявшись с ней одеждой, на пару часиков сбегать к отцу, только мы живем не в наивном детском мультике, а в суровой реальности, где второй раз подряд такой фокус ни за что не прокатит… Роберт позаботился, чтобы, после визита ко мне гостей, охранник каждый раз удостоверялся, что я все еще на месте.
Решив рискнуть, все же взяла телефон в руки и снова набрала Шаворского. Была маленькая, совсем крохотная надежда, что Роберт, по совету психолога, пойдет мне навстречу, переступив через свой образ тирана и железного бесчувственного чурбана, разрешив увидеться с отцом, тотальную неприязнь к которому я не понимала. Но почему-то мне казалось, что, услышав про онкологическое заболевание, сердце мужчины дрогнет и он пойдет мне на уступки.
— Слушаю! — коротко отсалютовал мне мужчина и только по шести буквам в его исполнении я поняла, что позвонила не в самый удачный момент. Нервные разговоры на заднем плане только усугубляли мое положение, но отступать было поздно, — Полина, у меня нет времени на твое томное молчание. У тебя вопрос по рабочим моментам?
— Нет… Но, прошу тебя, не бросай трубку! — почувствовав себя полной безропотной идиоткой, я принялась наматывать круги по комнате и нервно перебирать темные пряди свободной рукой, — Помнишь Романа Усачева? Ты еще сбросил, когда он зво…
— Нет.
— Что "нет"?! — тяжело выдохнув, переспросила я, осознавая, что мужчине не поможет психолог никогда, если он не станет прислушиваться к его советам, — Прошу, дай договорить до конца! Мне это важно… — последние слова получились какие-то совсем истерические и тяжелый выдох мужчины меня порадовал: я расценила это как возможность выговориться и попробовать достучаться: — Он очень болен. Рак. Ему нужна я в восемь часов в "Желтке". Роман хочет передать мне что-то важное от матери… — замолчав на несколько секунд, я все ожидала хоть какой-то реакции от Шаворского, но ее не последовало, посему сама сбивчиво прошептала: — Я обещаю, что вернусь обратно. Можешь даже приставить ко мне охрану. Прошу тебя…
— Нет. Это все? Ты вообще работала сегодня после моего ухода? Тебе что, нечем заняться?! — в этот раз в голосе мужчины было больше эмоций, но все они не радовали, а заставляли еще раз задуматься о том, что же там такое у него происходит? И да, он был прав… Работу я действительно забросила, но один раз в жизни, тем более в такой сумасшедший день, могла себе это позволить! — Этот Роман еще никак не успокоится… Стоп. Как ты связалась с ним?
— Я…
— Сейчас придет охранник и заберет у тебя подставной телефон. Облегчи себе и ему задачу и отдай его добровольно, не заставляя перерывать все вещи! — холодно и обманчиво спокойно приказал мужчина, как всегда сделав правильные выводы, — Что-то еще?
— Ты - бесчувственный чурбан! Он болен! Умирает! Ему нужны деньги на операцию… — мой голос больше не был пропитан наигранным спокойствием, а скорее искрил тревогой и бессилием.
Роберту это не помешало перебить меня насмешливым, презрительным голосом:
— Так вот чего ты звонишь… Хочешь попросить денег для Романа?
Слова... как удар под дых... И не из-за его предположения, злобного тона, грубости, отрешенности от важной мне проблемы, а потому, что я даже не думала просить о чем-то мужчину, которого я вроде как любила. Возможно потому, что боялась услышать отказ… Возможно, знала, что его услышу. Но мне было безумно тяжело осознать, что Шаворский никогда ему не поможет.
Разве тогда то, что он чувствует ко мне, можно назвать любовью? Ведь, когда ты любишь человека, тебе хочется, чтобы на душе у него было тепло, чтобы каждый день его начинался с улыбки… Ради адресованной мне искренней хотя бы усмешки Шаворского я готова была свернуть горы… а он? Все, что я слышу – это "нет" и "не обсуждается". Вывод напрашивался сам…
— Ты никогда не изменишься, Роберт Шаворский… — вместо моего голоса прорывался какой-то гнусавый низкий хрип, а молчание в трубке заставило собраться и гневно процедить каждое слово: — Именно поэтому я так сильно тебя ненавижу и никогда не буду с тобой. НИКОГДА!
— Больше вопросов нет? — ледяной голос сквозняком обдал мое тело, заставляя зажмуриться от внезапного холода и мурашек, волной пробежавших от пят до головы, — Я так понимаю, что их нет. Пока.