Страница 8 из 9
Хелена, враз оживившись, вскакивает на ноги, и мы с Паулем заговорнически переглядываемся - его взгляд словно говорит «я знал, что он нас не подведет», а мой отвечает: « я не была так в этом уверена, но рада, что ты оказался прав». Юрген сжимает мою ладошку - это он пытался меня успокоить, он всегда знает, когда я не в себе.
Невежливо было заставлять нас так долго ждать! - отзываюсь я на этот его жест сердитым голосом.
Не порти Хелене праздник, - следует ожидаемый отклик. И я отворачиваюсь, чтобы наконец-то лицезреть нашего именинника, шагающего по зеленой лужайке под ручку с некой девицей... Это было оговорено заранее? Судя по удивленному лицу Хелены, нет.
А девица стоит каждой секунда того удивления, которое сейчас читается на наших лицах и, судя по тому, как она призывно повиливает бедрами и откидывает волны блондинистых волос своей холеной, маленькой ручкой с ярко-фиолетовым маникюром, ей хорошо известно о том впечатлении, которое она на нас производит. Если уж говорить начистоту, то она будто юная копия самой Хелены - не знаю, видит ли это еще кто-либо, кроме меня, но челюсть у Пауля явно немного отвисает (не думаю, что дело только в моем воображении), а глаза Юргена так и искрятся улыбкой...
Так вот, девица юна, фигуриста и очень хороша собой: мало того, что ее огромный бюст двумя белоснежными полукружиями вздымается над вырезом ее розовой маечки, так еще и ее юбка - право слово, юбка ли это вообще?! - просто возмутительно-неприлично коротка. У меня возникает вполне уместный вопрос: как она собирается сидеть с нами на этом вот импровизированном празднестве без какого-либо стула? Хотя и со стулом ее ноги явно не стали бы более прикрытыми.
Вот так мы все на нее и пялимся, как сборище каких-то безумных недотеп, прежде не видевших ни одной красивой девушки, а Ник между тем подводит ее к нам и представляет Алиной. Та смущенно краснеет ровно в том месте, где ее бюст встречается с маечкой, словно тот специально симафорит о необходимости обратить на сие достоинство (на два достоинства, если быть точной) дополнительное внимание, если вдруг до этого кто-то мог упустить такое зрелище. Я ощущаю себя жалким лягушонком рядом с этой алеющей «розой» - просто неприлично быть такой чрезмерно женственной. Кажется, даже Хелена неловко поерзывает, а уж ей-то точно нечего за себя стыдиться...
Присаживайтесь! - указывает она вновь прибывшим на свободные места на покрывале. - Мы уже вас заждались, а между тем мое шоколодное суфле на торте не становится от этого лучше... Боюсь, оно может потечь! - виноватое пожатие плечами. Как будто бы это она виновна в подпорченном суфле! - Поэтому давайте сразу и приступим. - С этими словами она ловко зажигает свечку на торте и произносит целую поздравительную речь, из которой я мало что улавливаю - слишком увлечена разглядыванием юной кипии своей подруги. Значит, вот как выглядят девушки, которые нравятся красивым мальчикам! Примерно так я и полагала... Хотя книги упорно пытаются убедить нас в обратном: мол, иногда красивым мальчикам нравятся простые девочки, такие как я, например... Нет, я, конечно, ничего такого не хочу сказать, но все-таки жизнь – это не книга. И вот новое тому доказательство! Интересно, а сам Доминик понимает, что эта девица феноменально напоминает его собственную мать? Было бы любопытно это узнать.
Пока я занята всеми этими размышлениями, Доминик задувает свечу, Хелена разрезает торт на огромнейшие порции, и я получаю свою тарелку этого колорийного буйства из рук именинника, который улыбается мне самым лучезарнейшим образом. С чего бы это?
Может, ты предпочитаешь кексики? - интересуется он как бы между прочим. - Уверен, у мамы найдется и такая выпечка.
И к чему он вдруг спрашивает?! Уж не намекает ли на те миленькие маффины, что я каждый день нахожу на пороге нашей квартиры со времен нашего с ним примирения? Да, я их съедала без зазрения совести, но к чему сейчас поднимать эту тему... Не понимаю.
Кажется, в последнее время я замечаю за собой явную нелюбовь к данному виду выпечки, - парирую я насмешливо. - Нынче от кексов у меня несварение...
С каких это пор?! - всплескивает руками Хелена, кажется не на шутку пугаясь возможной потери своего самого верного дегустатора, то есть меня, конечно.
Где-то со вторника, если мне не изменяет память, - подпускаю я в голос трагичности. - Некоторые «кексы», - тут я делаю особое ударение, - хоть и красивы снаружи, внутри абсолютно несъедобны...
Слышу, как Пауль прыскает со смеху, и Ева начинает похихикивать следом за ним, хотя, не думаю, что она понимает причину данного веселья. А вот Юрген снова сжимает мою руку в предупреждающем жесте... Да, да, иногда меня заносит, но это бывает лишь в тех случаях, когда, как мне кажется, попирается справедливость, а разве справедливо сначала заставлять нас битый час ждать себя, а потом заявляться как ни в чем ни бывало да еще и лезть с многозначительными вопросами...
Борец за права униженных и оскорбленных поднимает во мне свою голову!
Хочешь сказать, я разучилась печь кексы? - вопрос Хелены разряжает тревожную атмосферу, вызванную моими словами. Ну не прям-таки тревожную, но взгляд Доминика мне совсем не нравится, он словно бросает мне вызов своей невозмутимостью. Уверена, только внешней...
Мам, твои кексы самые лучшие! - отвечает ей Ник, отворачиваясь от меня. - Просто некоторые не могут прочувствовать все тонкости вкуса...
И что бы это могло значить?! Я наклоняюсь к мужу и шепчу ему в ухо:
Это была провокация или мне только показалось?
Думаю, иногда стоит просто прикусить язычок, милая! Не нападай на парня в его день рождения, - и Юрген поглаживает меня по щеке.
Это я-то нападаю?!
Мне придется тебя поцеловать, если ты сейчас же не примешься за этот чудесный торт! - отзывается на мое возмущение Юрген. - Когда в твоей крови падает уровень сахара, ты становишься немного... злой?
Дело вовсе не в сахаре, и мой муж это знает, но я позволяю ему себя уговорить и принимаюсь за торт, запихивая огромные порции в рот и бросая недобрые взгляды на Доминика, который невозмутимо поглаживает колено своей спутницы. Та сидит неестественно выгнувшись в попытке прикрыть свои кружевные трусики, белоснежный цвет которых то и дело мелькает между ее почти обнаженными ножками. Это даже забавно! Уверена, Паулю и Юргену ее телодвижения тоже бросаются в глаза...
Вскоре я успокаиваюсь, поддавшись харизме Хелены, которая устраивает пантомиму с отгадываниями, полностью сглаживающей всеобщее настроение, даже девица Алина, отбросив жеманство, хохочет громче всех, как простая девчонка. Можно с уверенностью утверждать, что праздник удался. Ура! И когда Элиас с Томми утаскивают меня купить им мороженое, я пребываю в самом благодушном настроении, прямо добрая фея на пороге благих дел, и те, кого мне следует облагодетельствовать, несутся рядом счастливые донельзя. Я покупаю им два рожка с фисташковым мороженым и внезапно слышу знакомый голос:
Какое мороженое предпочитаешь? Я угощаю.
Окидываю парня насмешливым взглядом.
Думаешь, любую ссору можно заесть сладким? - выгинаю скептически бровь.
Ну, во-первых, я с тобой не ссорился, - говорит он с улыбкой, - а, во-вторых, в первый раз это сработало, разве нет?
Ну да, спорить не буду, сладкое я люблю, а потому отвечаю:
Хорошо, у меня сегодня вишневомороженное настроение. Спасибо! - Ник протягивает мне мой рожок и вдруг выдает невероятное:
Ты сегодня хорошо выглядишь, этот сарафан тебе очень идет! Тебе надо почаще носить такие женственные вещи...
На мне, действительно, мой любимый бирюзово-желтый сарафан, который, как мне казалось до встречи с Алиной, делает меня очень даже привлекательной, и потому этот комплимент приятен, что уж тут скрывать.
Правда? Спасибо на добром слове. - И тут же по глупости добавляю: - Но с твоей подружкой мне уж точно не тягаться, не та весовая категория.
А Доминик – в ответ:
Ты права, ей до тебя далеко – ты красивее раз в сто.