Страница 3 из 17
— Не устоит. Просто не сможет.
Графиня д’Ольжи понимала, она сильно рискует, собираясь предстать перед тальденом полностью обнажённой. В последнее время Скальде вёл себя непредсказуемо и мог запросто взбеситься. С другой стороны — рисковать Далива любила. Чувство опасности горячило кровь, и тело, пока ждала Герхильда, раз за разом охватывала приятная, будоражащая дрожь.
Если зельевар не солгал и духи и в самом деле — сильнейшее возбуждающее средство, пусть злится на неё, пусть бесится! Столь сильные, острые чувства, дурманящий аромат духов, вид нагой, готовой ночь напролёт ублажать его томной красавицы — и Скальде наверняка рванёт.
Главное, снова пробудить в нём безудержное желание. Напомнить, чего лишился, оттолкнув её.
Далива нанесла по капле волшебного средства на кожу за мочками ушей, ласкающим движением пальцев провела по впадинке меж пышных грудей, сладко ноющих от мыслей о тальдене. Ещё одну каплю растёрла между запястий.
По комнате поплыл цветочный, кружащий голову аромат. Невесомым облаком окутал он графиню, расположившуюся на кровати под тёмным балдахином.
Единственное, что омрачало настроение молодой женщины — это воспоминания о недавней ссоре с Хентебесиром. Сами где-то ошиблись, а её обвинили в том, что не выполнила свою часть сделки! Не дала Сольвер зелье.
— Конечно, дала! — раздражённо воскликнула бывшая фаворитка. — Мне на тагрову алиану уже смотреть противно! И я не собираюсь дарить ей своего мужчину. Только не ей. — Далива приняла соблазнительную позу. Нервно побарабанила пальцами по полукружию бедра и буркнула недовольно: — Надеюсь, духи сработают.
Встрепенулась, когда до слуха донеслись звук отворяемой двери и быстрые, тяжёлые шаги. Приподнявшись на локтях, Её Сиятельство замерла изящной фарфоровой статуэткой, ожидая, когда тальден войдёт в комнату.
Вздрогнула, услышав раздражённое:
— Что ты здесь делаешь?
Действовать нужно было быстро. Быстро и решительно. Атаковать ледяную крепость и верить в свою сокрушительную победу.
— Хотела узнать, как ты. Скальде, я очень за тебя переживаю. — Кошкой соскользнув с постели, мягко ступая, Далива приблизилась к тальдену. — То, что произошло… Это было так ужасно!
Взгляд, брошенный из-под полуопущенных ресниц, и дрожь, змеёй скользнувшая вдоль позвоночника от ответного взгляда.
— А одетой за меня переживать нельзя? — усмешка, неприятно царапнувшая сердце.
Не желая сдаваться, Далива подалась к магу, пробежалась пальчиками по широким, твёрдым плечам, преданно глядя на него и мысленно ликуя — лёд в любимых глазах скрадывал туман вожделения. Чётко очерченные крылья носа тальдена хищно затрепетали — он вбирал в себя дурманный запах, смешанный с мускусным запахом её тела.
Лаская, Далива огладила ладонями холмики своих грудей, игриво задевая пальцами тугие розовые горошины. Закусила губу, силясь сдержать победную улыбку, заметив, как взгляд Герхильда всё больше мутнеет, а сильное тело тальдена становится каменным от напряжения.
Возбуждения и желания обладать ей.
— Я нужна тебе. Хотя бы не обманывай самого себя. Я не позволю тебе сойти с ума. Ни сейчас, ни в будущем. — Приподнявшись на носочках, потянулась к губам мужчины, томно шепча: — Возьми меня. Здесь. Сейчас. Как раньше. Как тебе нравится. Я твоя. Я только для тебя…
И едва не задохнулась от яростного поцелуя, запечатавшего её искусанные от волнения губы.
Оказывается, разгуливать впотьмах по доисторическому сооружению, вроде Ледяного Лога — сомнительное удовольствие и времяпровождение так себе. Мне повсюду мерещились привидения. В холодном лунном свете, струившемся в окна. В тёмных глубинах залов и галерей, безжалостно обдуваемых сквозняками. В расставленных вдоль стен рыцарских доспехах, скрежетавших как-то уж совсем зловеще. Умом понимала, это всего лишь расшалившийся ветер. Или мыши рассматривают допотопную амуницию на предмет нового места жительства.
Наверное, я бы даже обрадовалась, если бы какой-нибудь стражник, несущий ночную вахту, преградил мне дорогу и настоял на том, чтобы препроводить «заблудившуюся» эсселин обратно в её покои. Но, странное дело, пока шла на исповедь к Его Собственничеству, мне на глаза не попалось ни одной живой души.
К счастью, то же самое могу сказать и о мёртвых. Если в Ледяном Логе и водились призраки, то я пока что не имела счастья с ними познакомиться. Надеюсь, так будет и дальше. Хватит с меня потрясений и переживаний.
Теперь пусть Герхильд переживает и потрясается. От моих признаний. Чувствовать ему полезно. А мне полезней всего будет во всём сознаться. Только бы Блодейна раньше времени не узнала о том, что Скальде знает. Не прощу себе, если пострадает Лёша! Или мама с бабушкой…
Эта мысль, уже бесконечно долго точившая моё сознание, заставляла замедлять шаг, оглядываться назад, кусать в волнении губы и ещё отчаянней желать быть обнаруженной.
Но бравых вояк нигде не было видно.
Никак не напируются.
Исповедоваться этому Фиг-Кто-Отнимет-Мою-Добычу было страшно. Я боялась не столько за себя, сколько возможных последствий, которые, не дай бог, придётся расхлёбывать Лёше.
С другой стороны, Скальде ведь не какой-нибудь сопливый маг-недоучка. Тальден как-никак. Будущий правитель. А Блодейна пусть и супервумен, но и на такую, уверена, найдётся управа.
Главное, чтобы понял. Чтобы не оттолкнул…
В покоях наследника мне прежде, в отличие от одной златогривой бестии, бывать не приходилось. Лишь однажды видела широкие резные двери, закрывавшие вход в святая святых. Нам их продемонстрировала эссель Тьюлин, когда проводила экскурсию по Ледяному Логу. И сказала, что после женитьбы (в случае, если Герхильдова избранница не финиширует в саду в виде ледяного памятника), новоиспечённый правитель и его новоиспечённая ари переберутся этажом выше. В покои, которые раньше занимали император с императрицей.
Интересно, отчего они умерли? Скальде едва перевалило за тридцать, значит, и родители его были ещё достаточно молоды. Для тальденов и алиан пятьдесят-шестьдесят лет — не возраст. И тем не менее прежние правители ушли из жизни.
При виде стражника, выводящего рулады у заветных створок, я испытала двойственное чувство: радость, что всё складывается так замечательно просто, и тревогу, а вдруг своим признанием сделаю только хуже.
И вообще, может, Скальде уже десятый сон видит. Или, что более вероятно, злющий лежит в своей кровати и считает перепрыгивающих с облачка на облачко дракончиков, борясь с бессонницей. А тут я нарисуюсь с душещипательными историями.
И раздраконю его ещё больше.
Повернула было обратно, но тут же отругала себя за малодушие. Наверное, тело накладывает на сознание свой отпечаток. Ещё немного, и тоже превращусь в трусиху, какой была Фьярра.
Горячо попросив Фортуну в порядке исключения хотя бы сейчас не поворачиваться ко мне филейным местом, на цыпочках, стараясь не производить ни звука, пересекла галерею, оглашаемую храпом, приумноженным гулким эхом.
Укоризненно покачала головой, поравнявшись с явно пребывавшим подшофе охранником (много он в таком состоянии здесь наохраняет), упёрлась ладонями в прохладное дерево и бесшумно скользнула в полумрак незнакомой комнаты.
Словно мотылёк полетела к свету, к манящему теплу каминов. К нему… К своему теперь уже любимому дракону, к которому меня тянуло, словно он был гигантским магнитом, а я ничтожной песчинкой металла.
Шаг, другой. Сердце ускоряло свой ритм, стучало оглушительно громко. Но не от страха. От радости, что наконец сброшу с себя груз обмана. Наконец всё ему расскажу.
Признаюсь во всём. И самое главное тоже скажу. Что я его…
Лю…
Мысль рассыпалась пеплом.
И глупый мотылёк, опалив себе крылья, теперь трепыхался в агонии, сгораемый в пожаре собственных чувств.
Их было слишком много. Слишком много смятения, обиды. Злости. Они обрушились в одночасье. Выжгли всё внутри смертоносным пламенем. И продолжали жечь, превращая меня в жалкие угольки. И сердце, обожжённое, кровоточащее, почернев, рассыпалось невесомыми хлопьями.