Страница 12 из 100
Артем добрался до нар чуть живой, на сей раз им даже не дали поужинать. Повалившись, он, как и большинство детей сразу уснул.
. ГЛАВА Љ 3.
После развлекательно прогулки с Васькой, Дарью перевели на новую работу. А именно девочка-попаданка, стала работать на укладке рельсов. Гитлеровцы строили новую железнодорожную ветвь, чтобы улучшить пропускные способности в преддверии, планируемого большого наступления на Юг.
Васька с искренним сожалением объяснил Дарье:
- Чин из особого отдела с Большой земли заинтересовался тобой. Слишком уже странным выглядит твое появление в партизанской деревне, и одежда явно не русского фасона.
- Так что с этого? - Девочка, старалась спрятать от смущения глаза.
Васька тяжело вздохнул:
- Так вот придется тебя спрятать от ока НКВД в трудовом, железнодорожном лагере, где ты будешь работать связной вместе с местными подпольщиками. Поскольку ты еще девочка, да еще знающая немецкий язык, то как связную тебя будут меньше подозревать. - Юный подпольщик потер макушку, шишки уже прошли, и он удивительно быстро покрылась светленькими волосами. - Работать тебе придется наравне со взрослыми мужчинами в фактически в условиях концлагеря. Будет очень тяжело, но особист специально проверит наша ты или нет. Он думает, что немка-шпионка долго на каторжной работе не выдержит.
Дарья посмотрела на свои мозолистые ладони, подула на них и тихо спросила:
- Тяжелее, чем на лесопилке?
Васька кивнул головой:
- Тяжелее... Но ты выдержишь я уверен. - Мальчишка, оглянувшись, добавил. - Постараемся добиться для тебя не столь сурового испытания, но пока придется потерпеть!
Дарья гордо вскинула голову:
- Обязательно выдержу.
По прибытию на огороженное высоким забором и колючей проволокой, место, девочку сразу ответили в обработку. Заставили снять лохмотья и облили шлангом с противной хлористой водой. Это было и противно и стыдно, так как небритые охранники-итальянцы хохотали и изведательски тыкали пальцами. После чего вернули пахнущие чем-то химически отравленным лохмотья. Однако и этого было.
Полицай, глянув на пышные волосы Дарьи, рыкнул:
- Она нанесет в барак вшей. Обрейте её.
Девочка побледнела, для женщины лишиться волос это жуткая потеря. Но в этот момент она больше всего ненавидела не главу полицаев-националистов, а особиста направившего её фактически в условия концлагеря.
Сопротивляться было бессмысленно и девочка лишь тихо рыдала, когда тупая, работающая вручную машинка грубо стригла её волосы. Парикмахер был видимо из числа уголовников, солоно подкалывая девчонку. Его мальчик-помощник аккуратно собирал густые, блестящие волосы. Перехватив удивленный взгляд юной подпольщицы зек объяснил:
- Из них парики будут делать... - А смотри, держись вместе с другими девчонками, а то поймают и лишат невинности. Там среди самцов и беспредельщики встречаются, если не политически конечно.
Мальчишка предложил:
- Может её на кухню устроить, для такой работы мел...
Уголовник перебил:
- Начальству виднее. Чувиха похоже сильно провинилась, так что ей будет дюже стремно.
Дарья вздрогнула, как ни странно, но потерей последней пряди волос, наголо стриженая девочка почувствовала некоторое моральное облегчение.
А далее и сам лагерь... Работать её приставили к взрослым, костлявым от скудной пайки, но жилистым и крепким женщинам.
Работа и в самом деле оказалась тяжелой, укладка рельс, распилка, мешанина бетона, утрамбовка каменей, а то и рубка деревьев. Правда Дарья уже имела некоторую физическую закалку, а работа у немцев была организована весьма рационально. Тоесть нагрузка на разные группы мышц постоянно чередовалась, из-за чего несмотря на шестнадцати часовой рабочий день, можно хоть как-то такой ритм выдерживать.
Тем не менее, первые дни для Дарьи превратились в Ад. Боль везде в каждой косточке и каждой жилке. Мышцы словно разрывали на дыбе и окунали в кипяток. Мускулы к концу рабочего дня словно сводила судорога, кровь бешено носилась по венам и, несколько раз у девчонки открывалось юшка.
Отдохнуть никак не удавалось. Надсмотрщики из числа полицаев били плеткой при малейшей заминке. А плеть, обжигает жутко, заставляя невольно вскрикивать девчат.
И даже перерывов на выходные никто не давал.
Пайка скупая, конечно не двести грамм хлеба - при такой дите все быстро загнулись, но все равно скверная. Каша, брюква, лебеда, плохой выпечки невесть с чем намешанных хлеб, крапивный суп. Ну иногда и молок, изредка не слишком свежая рыба. Первые десять дней Дарья висела между жизнью и смертью, и лишь на одиннадцатый день, боль в мышцах начала слабеть, и он, наконец, выйдя из вызванного каторжной работой чудовищного утомления, стала осматриваться и соображать.
Женщины и жили и работа от мужчин отдельно. Таскали тяжелые грузы, и имели одинаковые с ними нормы выработки. Так конечно легче, гитлеровцы следили за элементарным порядком и изнасилований пока наблюдать не приходилось. Тем более уголовники среди работяг, оказались в явном меньшинстве.
Дарья отойдя от первой цунами усталости, стала рассуждать. Первое, вообще, не пора ли поумнеть и махнув на партизанщину рукой заняться собственной судьбой. А тот как к ней относятся: рабочая скотина и не более того.
Второе, можно ли победить, сражаясь с почти целым миром? Вот сейчас немцы заявили по радио, что ими добиваются последние блокированные части СССР., а противник изматывается под Воронежем. А также о новых бомбардировках, которым подвергаются советские заводы и населенные пункты. Геринг объявил воздушное наступление, по всем фронтам. Наступление которое в общем нечем сдержать, хоть Дарья и не была спецом по второй мировой войне, но понимала, что симметричный ответ на воздушный прессинг, невозможен ввиду несоразмерности военный потенциалов, а ассиметричный требует и времени, и радикального технологического прорыва, который может и быть, а скорее всего и не быть.