Страница 13 из 13
Интересным человеком был и художник Михаил Дмитриевич Езучевский (1880–1928). В молодости он бывал в Париже, в первую мировую войну перенес немецкий плен, а работал в основном пастелью, создав ряд выразительных картин, отражающих историю биологии (например, “Наполеон и Ламарк”). От Езучевского отец узнал многое о культуре прошлого, с его помощью овладел техникой пастели, по его совету взял эпиграф из А.К. Толстого к своей книге “Шесть дней в лесах”.
Но главное было, конечно, не в музее, а университете. Биологический факультет еще не выделился. Существовало Естественное (с 1923 года Биологическое) отделение Физико-математического факультета. Туда и поступил Александр Формозов. Прежде всего он обратился, видимо, к Сергею Ивановичу Огнёву (1886-1951). Его книгу “Жизнь леса” он знал с детства, а в дальнейшем переписывался с ним. Огнёв был молодым преподавателем (с 1920 года), даже еще не доцентом (став им в 1926 году), но считался уже восходящей звездой в зоологии. На вечере памяти Александра Николаевича его однокурсник профессор В.Г. Гептнер вспоминал, как Огнёв сказал однажды своим студентам: “Ко мне приходил сегодня интереснейший парень”. Это был Формозов. Едва приехав в Москву, он принес столичному ученому свои дневники, зарисовки, сообщил ему о некоторых наблюдениях в Поволжье.
Огнёв согласился руководить новым студентом, опекал его и в аспирантуре. Ряд лет отношения их ничем не омрачались. В одной из первых публикаций отца выражается благодарность “дорогому учителю”[56]. Тот в свою очередь высказывал в печати в 1928 году признательность “моему другу А.Н. Формозову” за иллюстрации к книге “Звери Восточной Европы и Северной Азии”[57]. В тридцатых годах слова “дорогой учитель” отец произносил только с ироническим оттенком. Как нередко бывает, пути наставника и ученика разошлись.
Сергей Иванович был человеком суховатым, методичным. Хотя он проявил себя и как популяризатор, и как полевой зоолог, в зрелые годы он тяготел больше к кабинетной работе с чучелами, тушками и скелетами, сосредоточившись на описании новых видов и подвидов животных, на их классификации. В этой области он и оставил самый значительный след в науке, подготовив семь томов монументального труда “Звери Восточной Европы и Северной Азии” (переименованного позже в “Звери СССР и прилегающих стран”, 1928–1950). Это направление биологии – систематика, фаунистика не было чуждо Александру Николаевичу. Он и сам внес определенный вклад в эти дисциплины, но сердце его лежало к иной деятельности, к непосредственному общению с природой, к расшифровке связей животного мира с растительностью, почвой, ландшафтом. Отход от Огнёва и его серьезной, но мертвой науки был неизбежен. Два десятилетия спустя отец записал в дневнике впечатления от юбилейного доклада Огнёва “Успехи зоологии в СССР за 25 лет”: “С.И., как всегда, узок и не способен правильно охватить и оценить явления вне своего мирка систематики” (Д. 11-XI-1942). Но еще через двадцать лет А.Н. Формозов помянул добром давнего учителя, тогда уже покойного, в предисловии к переизданию его “Жизни леса” и в выступлении на заседании, посвященном десятилетию со дня смерти ученого.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
56
Формозов А.Н. Заметки о млекопитающих Северного Кавказа. // Ученые записки Северо-Кавказского института краеведения. Владикавказ. 1926, т. 1, с. 73.
57
Огнёв С.И. Звери Восточной Европы и Северной Азии. М., 1928, т. 1, с. 4.