Страница 15 из 17
Так вот, в 2012 году этот монумент подвергся капитальной перестройке. Статую Ким Ир Сена «переодели» из френча и шинели в костюм с галстуком и пальто, выражение лица со спокойного изменили на улыбающееся. К тому же у явно постаревшего Великого вождя появились очки. Но и это не все. По левую руку от него вырос новый монумент – памятник его покойному сыну Ким Чен Иру, тоже жизнерадостно смеющемуся. Что называется, встретились. Конечно, вдвоем и стоять веселее, и лежать. Места что на холме Мосун, что в мавзолее «Кымсусан», еще много – на всех Кимов хватит.
Ну да не будем лезть в чужой монастырь со своим уставом, как американцы на Ближний Восток со своей демократией. Тем более что Восток – дело тонкое.
И стоят по всей стране и в ее столице статуи Ким Ир Сена и его родственников, каменные и бронзовые монументы в честь Трудовой партии Кореи, в память о победах Корейской народной армии и во славу великих идей Вечного президента.
Например, в Пхеньяне вам обязательно покажут 46-метровый монумент «Чхоллима», 60-метровую Триумфальную арку и 170-метровый обелиск идеям чучхе, со смотровой площадки которого прекрасно виден весь город и его самое знаменитое место – площадь имени Ким Ир Сена, где проводятся военные парады, демонстрации, массовые гимнастические и танцевальные представления в дни государственных праздников.
«Башня чучхе» была воздвигнута на берегу реки Тэдонган к 70-летию Ким Ир Сена. Это постепенно сужающийся кверху бетонный столб высотой 150 метров, где расположена обзорная круговая площадка, а дальше, еще на 20 метров ввысь, уходит заостренная верхушка монумента. И все это сооружение как бы символизирует гигантский горящий факел, а вместе с ним – «великое и немеркнущее торжество идей чучхе». В темное время суток на самом верху монумента подсветка имитирует красное пламя.
Но если честно, этот «факел» (обычно факелы, наоборот, сужаются книзу, чтобы их было удобнее держать) больше похож на петушиный член и выглядит совершенно неприлично именно в темное время суток, когда конец «члена» становится красным. Но, возможно, в этом и заключалась гениальная задумка Великого Руководителя товарища Ким Чен Ира – человека веселого нрава и любвеобильного.
С этим монументом связана еще такая история, приключившаяся со мной и едва не стоившая мне свободы. А вероятно, и свободы моему соратнику из Хабаровска.
Перед поездкой в КНДР мы по совету одного сибарита, уже побывавшего там, разменяли несколько 100-долларовых купюр по одному доллару для облегчения процедуры расчетов в Пхеньяне за еду, сувениры и прочее. «У них там зарплата 2 доллара в месяц и все стоит копейки, потому вам никогда не дадут в городе сдачу с 10 баксов, а про купюры большего достоинства можете забыть». Еще он посоветовал нам захватить с собой в Пхеньян по бутылке водки и палке сухой колбасы: «Иначе вы останетесь там голодными». В итоге он во всем оказался прав. Водка и сервелат действительно спасли нас в том путешествии от голода и стрессов. Но пачки однодолларовых купюр не уменьшались в наших карманах даже при всем желании их потратить: покупать в КНДР было решительно нечего.
И когда мы поднялись на скоростном лифте на смотровую площадку монумента идеям чучхе и увидели оттуда марширующие внизу колонны корейцев, готовящихся к очередному параду, меня посетила мысль бросить сверху на их головы пачку долларов, посмотреть на их реакцию и заснять это на видеокамеру.
– Ну да, – поддержал меня товарищ, – если они ненавидят все американское, просто обязаны затоптать эти мерзкие зеленые бумажки. Хорошая идея!
Нет, идея была плохой. Хотя в наши времена за такие идиотские идеи и подобные перформансы людей называют художниками и даже дают престижные премии. Однако мало того, что моя идея была глупой, она была еще и крайне опасной.
Наверное, вы помните, как в июне 2017 года власти КНДР возвратили-таки в США находящегося в коме (и вскоре умершего) американского студента Отто Уормбира, который провел более 15 месяцев в заключении в Северной Корее. В КНДР этот несчастный был приговорен судом к 15 годам исправительно-трудовых работ за то, что содрал со стены в пхеньянской гостинице какой-то агитационно-пропагандистский плакат, чтобы якобы увезти его с собой в США.
Представьте, что сделали бы с нами власти КНДР, если бы узнали про наш «перформанс», явно направленный на оскорбление и унижение северокорейцев! А ведь мы все это сдуру проделали, чего я теперь стыжусь и в чем искренне раскаиваюсь.
Да, пока группа наших товарищей толпилась на смотровой площадке у выхода из лифта, мы с моим приятелем обогнули башню, и я на ее тыльной стороне бросил со стопятидесятиметровой высоты пачку однодолларовых купюр, снимая происходящее на видео. Однако банкноты, вопреки нашим ожиданиям, не полетели вниз, а взмыли под порывами ветра вверх и, покружившись над нашими головами, стали предательски огибать башню в обратном направлении и плавно опускаться прямо на головы экскурсантов. А те, удивленные невиданным чудом, начали радостно орать и ловить деньги. Что же мы? А мы вместо того, чтобы промолчать и остаться в стороне, бросились к ним с криками: «Эй! Это наши деньги! Это перформанс!»
– Что? – двинулся к нам гид, похожий на Цоя. – Какой перформанс?
В его вопросе и взгляде я не почувствовал ничего хорошего.
– Да нет, ветром вырвало деньги из рук, – ответил я и отвернулся, дружески обнимая и благодаря тех, кто передавал мне пойманные в воздухе доллары.
Кореец потоптался рядом и отстал. Спасло нас, вероятно, то, что второй его коллега находился в тот момент внизу у подножия монумента с другой частью нашей группы и «Витя Цой» просто немного растерялся, не решаясь в одиночку связываться со здоровыми русскими мужиками, которые к тому же были навеселе. Но стоило корейцам забрать у нас видеокамеру, где было все записано, включая наши разговоры и реплики, мы с моим хабаровским соратником наверняка отправились бы в ближайшие рудники изучать идеи чучхе.
Примерно через месяц или два по возвращении в Россию он позвонил мне и сообщил, что прочитал в каком-то журнале, как северокорейцы безжалостно наказывают иностранцев за подобные выходки, которые квалифицируют не иначе как тяжкие уголовные преступления.
– Мы бы точно получили лет по 15 лагерей, – сказал он. – Я только сейчас осознал это.
Мне было нечего ему возразить. С тех пор мы больше не виделись…
Но продолжим путешествие по Пхеньяну. И тут же отметим, что город этот является не только политической, но и культурной столицей страны, а среди населения КНДР кроме политической пропаганды планомерно ведется активная пропаганда национальной культуры и искусства. Что, согласитесь, совсем неплохо. Так, в Пхеньяне функционирует множество заведений культуры, но и там, разумеется, без политики не обходится.
Вы можете посетить театр Морабон и Художественный театр Мансудэ, Художественный театр Понхва и Пхеньянский Большой театр. А есть еще Восточно-пхеньянский Большой театр! Можно послушать Государственный симфонический оркестр Кореи или сходить в зоопарк, где тишина и покой. А можно пойти развлечься в Пхеньянский цирк или в Цирк Народной Армии, что тоже необычно и интересно. Кроме того, в Пхеньяне есть прекрасный Этнографический музей Кореи и Корейская художественная галерея, а еще популярностью у жителей столицы пользуется Пхеньянский культурно-выставочный комплекс (это что-то вроде московского ЦДХ), где регулярно проводятся выставки художников и книжных новинок.
Так что нельзя сказать, что северокорейцы только работают и маршируют на площади Ким Ир Сена. Тут в полном соответствии с идеями чучхе все справедливо: кто умеет рисовать, петь и танцевать – рисует, поет и танцует; кто умеет хорошо считать и разбирается в электронике или технике – занимается этим. А кто ничего не умеет, марширует. Не хочешь – заставим, не можешь – научим. Но времени для безделья у корейца нет и быть не должно. Свободное время рождает нехорошие мысли.