Страница 2 из 20
Для введения в заблуждение советской и мировой общественности проводились в 30-х годах открытые показательные судебные процессы над «изменниками Родины», как правило, высокопоставленными лицами, в которых Сталин видел прямую угрозу своей безраздельной власти. Процессы внешне велись с соблюдением необходимых юридических правил, подсудимые полностью признавали свою вину (на самом деле вымышленную, установленную на основе «признаний», полученных под пытками) и производили убедительное впечатление, примером чего может служить мнение Л. Фейхтвангера о полной законности этих судов.
В то же время 99,99 % приговоров выносилось тайно без судопроизводства на закрытых заседаниях «троек» без присутствия адвокатов подсудимых и права на обжалование, с исполнением смертных приговоров немедленно.
В основе этой практики находились сформулированные Лениным установки о праве большевиков на любой произвол, если это полезно для революции.
После захвата власти в России большевиками во главе с Лениным и отсутствия немедленных подобных революций в европейских странах, в неизбежности которых они были уверены и на поддержку которыми революции в России рассчитывали, стал во весь рост вопрос удержания власти любой ценой.
В соответствии с данным Лениным определением диктатуры пролетариата как «неограниченной законом, основанной на насилии власти пролетариата над буржуазией» он, со свойственной ему неутомимой энергией и маниакальной одержимостью насилием, развернул, опираясь на вооруженные отряды рабочих, руководимых комиссарами, «неограниченный законом» террор, создав ВЧК-ГПУ во главе с Дзержинским. Античеловеческая тотальная жестокость в государственном масштабе, творимая после смерти Ленина, первого в мире ее идеолога и организатора, его верным учеником и последователем Сталиным, была неизбежным следствием захвата власти в огромной стране маленькой кучкой вернувшихся из эмиграции, кипящих ненавистью политических деятелей, не желавших ни с кем разделить свою власть.
По существу, началось целенаправленное уничтожение населения, прежде всего культурной и дворянской элиты дореволюционной России – нередко со всеми родственниками, а также всех представителей в прошлом состоятельных кругов, начиная от фабрикантов и кончая среднего уровня состоятельности крестьянами.
Смысл этих действий был вполне определенно сформулирован в словах «любимца партии» (по выражению Ленина) Н. Бухарина: «Мы будем выпускать интеллигенцию такую, какая нам нужна – так, как выпускают на заводе гайки». Задача была ясна: уничтожить как можно больше людей – представителей прошлой культуры и традиций, использовав предварительно большую часть из них в качестве бесплатной рабочей силы в лагерях, и целенаправленно воспитать «от нуля» новые поколения людей, готовых служить новой власти и быть для нее опорой.
В свете этой программы по созданию совершенно нового типа людей понятно то яростное неприятие научной теории генетики, которое проявило партийное руководство страны во главе со Сталиным. Основоположник русской генетики академик Вавилов был заточен в тюрьму, и после избиений на допросах – погиб.
Понятно, что эта характеристика большевистского террора, осмысление его глобальных целей и масштабов могли возникнуть в моем сознании в такой форме только после опубликования ранее секретных партийных материалов, которое произошло за период с XX съезда КПСС до наших дней. Однако, еще в сталинские времена, когда о репрессиях населению были известны лишь отдельные разрозненные факты, и разум не мог себе представить, что партийное руководство страны ведет организованное, сознательное глобальное уничтожение части людей, имело место в быту мнение, что «посадить могут кого угодно»; поэтому не только борьба, но сколько-нибудь свободное выражение вслух своего осуждения «политики партии» было совершенно невозможно.
Глава II. Освещенный лик
Народ не является политической категорией, его жизнь, длящаяся тысячелетия, имеет свои глубинные корни. Сменяются формы политической власти, приходят и уходят правители, а «душа» народа продолжает свою таинственную жизнь, не поддающуюся полностью попыткам ее определения в категориях рассудочного мышления. Она полна стремлением к фундаментальным нравственным ценностям, которые являются основополагающими для этого народа. Она стремится к осуществлению абсолютного идеала этих ценностей, который наполняет духовным смыслом жизнь народа, хотя не может быть полностью воплощен в повседневной практике. В истории жизни народа в его среде могут происходить события, полностью противоречащие этому Идеалу, но, странным образом, не разрушающие его ценности и значения, – подобно тому как для верующего любые недостойные поступки конкретного священника не подрывают веры в чистоту и непогрешимость Священного Писания. Наличие Идеала является тем стержнем, той опорой, вокруг которой существует народ. Потеря духовного стержня равносильна исчезновению народа, превращению его в разрозненные группки потерявшихся в мире одиночек.
Ни одна власть поэтому не может долго держаться на одном терроре и страхе, как бы совершенно они не были организованы. Нужна позитивная яркая идея, в которую поверил бы народ, которая была бы ему близка, которая объединила бы его во имя высокой цели. Как правило, такая идея включает в себя элементы мифа, утопии, мечты. Она обычно неосуществима полностью в реальной повседневной жизни, но это не является препятствием для ее принятия, ибо эта Идея ведет беседу с глубинами «души» народа, и аналитический аппарат разума оказывается как бы в стороне, сфера его активных проявлений лежит совсем в другой плоскости.
Обычно в истории роль такой Идеи выполняли религиозная и национальная идеи, действующие, как правило, совместно, дополняя и усиливая друг друга.
Роль такой объединяющей народ Идеи выполняла в годы советской власти идея построения бесклассового социалистического – коммунистического общества, которая, по существу, была преемницей христианских заповедей о неправедности обогащения одних людей за счет других, об обязанности богатого раздать свое имущество бедным, о равенстве всех людей, так как все они созданы «по образу и подобию Божию». То, что большевики отвергали существование самого Бога, словом которого и были эти заповеди, – не имело значения, так как мифологическое сознание живет образами, а не доказательствами. Любопытный парадокс истории оказался в том, что большевики, воинствующие противники религии, разрушители церквей и убийцы священников, объявившие о создании принципиально нового общества, по существу, на самом деле сделали попытку построения «Царства Божия» на земле – «общества равенства и братства», и тем самым, оказались в русле вполне традиционных народных мечтаний.
Тот факт, что православие имело глубокое влияние на формирование сознания русского народа, общеизвестен. Мысль о несправедливости, безнравственности социального неравенства пронизала русскую литературу XIX века. На ней воспитались многие поколения русских людей.
Христианское бескорыстие, самоотречение стали высшими нравственными ценностями русского человека. Сострадание к обездоленным и угнетенным близко его сердцу. Энергичный удачливый предприниматель, заводчик, миллионер-делец никогда не были героями русского сознания и русской литературы. Мечта об обществе социального равенства, обществе «справедливости» для всех много веков жила в сокровенных глубинах души русского народа.
Все это, как мне представляется, и обеспечило, в первую очередь, поддержку основной массой русского народа большевистской революции, произошедшей под лозунгами: «долой войну», «фабрики – рабочим», «землю – крестьянам», в которых идея социальной «справедливости» была налицо.
Народ не вникал, да и не мог вникнуть, в то, что эти лозунги были лишь прагматическим расчетом циничных, жестоких людей, которые умело использовали доверчивость этого народа-мечтателя, чтобы захватить власть и учредить свое господство над огромной страной.