Страница 9 из 20
Повисло напряженное молчание. В открытое окно долетала музыка с речного трамвайчика, проходившего мимо.
— Привет! Вы дома? — в гостиную вошла Мила, следом за ней Геннадий.
— Ну как первый день в Париже?
— Все пропало… — упавшим голосом произнесла Маша.
— Что пропало? — хором выдохнули супруги.
— Медальон! Его нет!
— Спокойно. Расскажи все по порядку, — спокойным голосом предложила Мила. — Вы поехали к Дестену. Медальон был? Когда вы обнаружили пропажу?
— В саду у мсье Дестена все было на месте…
Мила выхватила из сумочки сотовый и набрала номер Рене. По ее лицу было видно, что трубку никто не берет.
— Вот незадача, как назло, не отвечает! — в сердцах произнесла она. — Ладно, сейчас поздно, утро вечера мудренее. Давайте ложиться. Завтра на свежую голову сообразим, как поступить!
Маша согласно кивнула, приходя в себя. Насыщенные впечатлениями, супруги отправились спать. Уже засыпая и поворачиваясь на бок, спиной к мужу, Маша сонно пробормотала — то ли ему, то ли самой себе:
— В любом случае, Паша, Господь с ним, с медальоном этим… Как пришел, так и ушел… Могли бы его вообще выкинуть с хламом… А так в Париже…
Павел обхватил Машино тело рукой, привычно поместив ее в удобный изгиб талии у бедра. Рукой коснулся мягких полушарий груди, доверчиво угнездившихся в его ладони. Спать! И вправду утро вечера мудренее.
Но сон не шел. Не разделял Павел этой Машиной пораженческой философии. Она по-своему, конечно же, права, убиваться из-за потери ювелирной побрякушки глупо — хоть бы ей и триста лет было! И четыреста! Вот то, что они с Машей в Париже, — это да, здорово. Как там у Жванецкого? У россиянина не часто срывается фраза: «Мне в Париж, по делу! Срочно!» У них, кажется, это получилось — и сказать, и, главное, оказаться в городе-мечте. Хотя для европейцев город-мечта — Венеция… «Побывать в Венеции — и умереть!» — такие вот тут приоритеты! Но это их, европейцев, дело, чего им хотеть. Они с Машей хотели сюда. И ведь сразу угодили в парижские тайны!
Павел поворочался, стараясь не разбудить жену, потом встал и тихонько начал одеваться. Выскользнув из спальни, он прокрался к выходной двери и, разобравшись с запорами, вышел на воздух. Поозирался в растерянности, вглядываясь в ночные огни никогда не засыпающего города, и пошел в сторону ближайшего моста. На мосту остановил такси и добрался до Буа-Коломб. Он не мог ответить себе на вопрос, зачем он едет к особняку Дестена. Ночью, в темноте — что можно найти? И там ли надо искать? Но бездействовать было невыносимо.
Пройдя вдоль литой садовой ограды, он прислушался. Все тихо. Павел перелез через ограду и замер в кустах, обдумывая, что делать дальше. Потом пошел по знакомым аллеям. Объятый ночной тишиной сад притаился, храня в этом молчании шепоты, крики и смех, когда-то звучавшие здесь. Вчера, сегодня и много десятилетий назад. Ведь не он, Павел, первый ступает ночью среди распростерших в темноте свои кроны деревьев. Мысли Павла наполнились фантазией. Наверное, много интересного тут происходило! Одно слово — французы!
Пройдя несколько десятков метров, он наткнулся на вольер для лошадей. Животные тихо всхрапнули, заслышав чужие шаги. Неожиданно у Павла в кармане запиликал сотовый.
— Алло? — приглушенно ответил он, ожидая услышать встревоженный Машин голос.
— Паша, банзай! — зарокотал в трубке голос Анатолия. — Ты где? Извини, что так поздно звоню.
— Да ладно, чего извиняться, раз звонишь! — Павел пошел вдоль вольера, пытаясь выйти на дорожку.
— А ты где?
— Да леший его разберет, в кустах каких-то… — в сердцах проговорил Павел и уточнил: — Рядом с лошадьми.
— Какими еще лошадьми и в каких кустах? Ты кого-то выслеживаешь?
— Наверное, да. Только не знаю кого.
— Ну ты… это… в себе?
— Да я-то в себе. Вот только лошади. — Животные и вправду забеспокоились, услышав не знакомый им голос. — Тут особняк, — внес ясность Павел, держась принятой линии быть кратким.
— Ты, Паша, точно не спишь?
— Я не сплю, а их разбудил. Ржут. Сейчас хозяин выйдет.
— Еще скажи — резидент! Шпион из тебя, как…
— Что? Не гожусь в шпионы?
— Ты годишься в пациенты.
— Еще накаркай!
— Ты, Паша, совсем меня запутал. Тебе врача не вызвать? Ты где?
— В саду возле особняка.
— Какого еще особняка?
— Обыкновенного, парижского…
— Ты хочешь сказать, что ты в Париже?!!
— Ну да. Мы с Машей тут. То есть она спит, а я вот…
— Так и мы тут! В ку… тьфу, в Париже. А вообще… пусть Симона с тобой разберется, передаю ей трубку.
— Павлик, — послышался в трубке взволнованный голос Симоны, — я только что узнала об одной исключительной вещи! Мне Маша говорила про медальон! Так вот! Он мне срочно нужен!
— А нет его… я его как раз ищу.
— Где?
— Долго объяснять. А зачем он тебе срочно?
— Мы с Толиком в Париже. Я тут… вообще-то это пока закрытая информация, но тебе не могу не сказать, потому что очень интересная штука получается… — Волнение Симоны передалось Павлу, он подобрался, воровато озираясь, словно их могли подслушать. — Оказывается, в старинных медальонах содержится древний воздух. За такими вещами идет охота по всему миру, и уже давно. Этот воздух можно исследовать! Это достоверный материал для изучения ранних форм жизни, понимаешь? В древнем янтаре есть остатки организмов, в окаменелостях, ну, всякие там бактерии… Все это представляет огромный интерес для науки. В общем, я вспомнила про ваш медальон и сразу решила выяснить, что с ним.
— А ничего. Пропал.
— Как — пропал? Объясни все толком!
— Сейчас не могу, кажется, меня заметили… — Из глубины сада послышался треск веток. Не успел Павел сообразить, куда бежать и как спасаться, как услышал зловещее рычание. Собака!
— Господи, да кто тебя заметил, кого ты ловишь?
— Меня ловят… — Павел метнулся в сторону ограды.
— Бо-о-оже, — простонала Симона, — ничего не понимаю!
Но Павел уже не слушал. Нажав сразу на все кнопки, он отключился и, заталкивая телефон в карман, не удержав равновесия, споткнулся. Падая, успел все же выбросить руку перед собой и рухнул в траву. Рука тут же наткнулась на что-то холодное и округлое. Он зажал предмет в руке и, быстро принимая вертикальное положение, поднес к глазам находку. В свете далекого фонаря тускло блеснул… медальон! Ну да, они с Машей здесь прогуливались. Кажется, именно тут он ее обнимал. Павел торопливо сунул вещицу в карман и припустил прочь. Рычание и треск веток раздавались уже совсем близко. В его распоряжении несколько секунд. Подбежав к ограде, он подпрыгнул и уцепился за ажурную конструкцию, чертыхаясь и удивляясь тому, что еще цел… И, уже поверив в благополучный исход своей вылазки, вдруг почувствовал резкую боль в лодыжке.
— Черт!
На ноге, вцепившись мертвой хваткой, повис питбуль. В голове у Павла помутилось, он дрыгнул ногой, пытаясь отшвырнуть зверя, но убедился, что сделать этого не может…
— Фф-у! Фу! — раздался отчаянный женский крик. Собака разжала челюсти и послушно села на задние лапы. Что было сил Павел рванулся, не помня себя, перемахнул через ограду и… со стоном свалился на тротуар. Его тут же обхватили чьи-то нежные руки. — Кто здесь? — в горячке попытался он разглядеть неожиданного спасителя.
— Павлик, это я…
Маша!
— Машка… Господи, как ты меня нашла?
— Сама не знаю, проснулась — тебя нет. Внутренний голос… Давай сматываться скорее… — Маша схватила Павла за руку, увлекая в сумрак боковой дорожки, огибающей особняк. Павел резво вскочил на ноги, но тут же взвыл от боли.
— Что, Пашенька? Что, милый?
— Нога! Этот чертов зверь…
— Что, совсем идти не можешь?
— Ни-ичего, м-м-могу, давай только не так быстро!
Осторожно передвигаясь, они добрались до места, где Маша оставила такси. Едва лазутчики влезли на заднее сиденье, машина рванула вперед.