Страница 13 из 20
— Эти штуки сделаны в «Мацушита-Дэнки». Последний писк разработок. С их помощью можно почувствовать ощущения партнера, — с воодушевлением и гордостью пояснила Симона, пристраивая тонкие дужки неотличимого от очков приборчика на уши Толику. — Ну вот, все готово!
Она устроилась в кресле напротив мужа и надела такой же приборчик себе. Некоторое время ничего не происходило. Затем Симона сняла прибор и начала прохаживаться по лаборатории в глубокой задумчивости.
— Ну и?.. — задал вопрос Павел, недоумевая. Маша одернула его, выжидая, что скажет Симона.
— Все включено, однако ничего не происходит. — Она подошла к Толику и, не найдя никаких признаков взаимодействия, снова стала ходить по кабинету.
Наконец Маша решила подать голос:
— А что должно произойти, Сима?
— Понимаешь, Толик должен чувствовать то же, что и я! Толик, ты что-нибудь чувствуешь?
— Спать вроде охота… — неуверенно произнес тот, нежно оглядывая фигурку жены.
— Наверное, тебе передается моя усталость! Значит, прибор работает! Попробуем немного добавить усиление функций… — Симона осторожно повернула ногтем какой-то миниатюрный винтик на дужке «очков» Анатолия, затем сделала то же самое на своем аппаратике.
— Симона, ты говорила о возможности моделировать ситуации. Давай ты уже сегодня посмотришь видео, а Толик попробует воспринять твои ощущения, — внесла Маша конструктивное предложение и тут же покрылась краской. — Я имею в виду, н-н-ну… что-либо возбуждающее… А Толика, для чистоты эксперимента, развернем к стене и закроем ему уши.
— Да, Маша, ты права. Но я не хотела форсировать события. Сексуальные ощущения самые яркие, хотелось бы подойти к ним постепенно. И поскольку у нас мало времени…
— Паш, ты бы пока вышел… для чистоты эксперимента. Видишь, у нас непредвиденное опережение программы!
— А можно, я отвернусь к стенке? Дайте мне беруши, не ровен час, случится что-нибудь непредвиденное, понадобится помощь, а я вот он, — пробурчал Павел, ни за что не желая уходить. — Жутко интересно!
Симона посмотрела на него с сомнением, покрылась легкой краской, но кивнула:
— Ладно. Включай, Маша!
Маша вставила диск в плеер, и на экране задвигались фигуры загорелых молодых людей в весьма фривольных одеждах, точнее, почти совсем без них.
Женщины сидели в креслах, вцепившись в подлокотники, как космонавты на ответственной тренировке перед выходом в открытое пространство.
Неожиданно Толик вскочил и начал выковыривать из ушей затычки. Потом осторожно снял очки и бережно положил их на стол. Не поворачиваясь к дамам, он смущенно спросил, обращаясь к Симоне:
— Ты одна?
— Нет! — быстро ответила Симона. — Со мной Маша и Павел!
— Маш, выйди, пожалуйста!
Маша, понимающе поджав губы, подхватила ничего не слышащего Павла и поспешно вывела его в коридор.
Павел ошалело крутил головой, пока Маша не догадалась вынуть из его ушей беруши.
— А? Что?
— А ты не понимаешь? — горячо зашептала Маша, хотя в ночном здании, кроме вахтеров на первом этаже, никого не было. — Наверное, Толик что-то почувствовал, если даже повернуться застеснялся… — Она захихикала и потрясла Павла за отвороты рубашки.
— Ой! — донесся из-за двери голос Симоны.
— А-р-р-р… — послышалось рычание Толика, и что-то загремело.
— Что там происходит?! Может быть, войти?
— Неудобно же, Маша! Вдруг они там… — Он вспомнил Симону на пороге импровизированного лазарета.
— А если несчастный случай? Эксперимент проводится впервые! Ну хорошо, тогда это сделаю я! — И Маша, оттерев супруга плечом, решительно толкнула дверь. Павел глубоко вздохнул и двинулся следом. Вдруг и в самом деле нужна его помощь…
Взорам вошедших открылась неожиданная картина. Могучий Толик держит на воздетых к потолку руках свою хрупкую жену и взрыкивает, как молодой, полный сил самец-горилла. Симона взвизгивает. Увидев Павла, Анатолий радостно возвестил:
— Я боготворю свою жену!
— Не урони, боготворя, — медитативно отреагировал Павел и ухмыльнулся.
В две секунды Симона обрела твердую опору под ногами и запрыгала, размахивая руками. Блузка ее расстегнулась и торчала поверх юбки в разные стороны. Строгая черная юбка перекрутилась, прическа же стала напоминать стог сена после небольшой бури. Толик влюбленно смотрел на эту ведьмочку и делал знаки, чтобы Маша с Павлом покинули помещение. Супруги с готовностью удалились. За дверью Маша легонько ткнула Павла в бок:
— Ну вот видишь! Ничего страшного. Но ведь интересно же?
Они вышли на улицу со стороны запасного выхода. Высоко в небе стояла луна. Круглая и маленькая, как мячик.
— Вот мы живем и думаем, что понимаем друг друга — ну, на уровне физических ощущений. А на самом деле можем ошибаться, — задумчиво проговорила Маша, глядя на ночное светило и медленно шагая по узкой дорожке, уложенной светлой плиткой. В серебристом свете луны плитка поблескивала мелкими искорками. В ночном воздухе разливался цветочный аромат. Где-то журчал невидимый в темноте фонтанчик.
— А можем и не ошибаться, — оптимистично не согласился Павел. — Ты хочешь сказать, что с трудом определяешь, когда мне хочется тебя обнять?
— Ну-у, это-то я могу определить, — стрельнула в него глазками Маша. — Но вот оттенки ощущений… Их же множество… И даже не самих ощущений, а того, с чем мы их мысленно сравниваем, хотя не говорим об этом.
— Машка, но ведь мы понимаем друг друга, раз действуем синхронно и с удовольствием!
— И все равно есть то, что скрыто, не выражено. Чего ты никогда не скажешь мне, а я не скажу тебе.
— Это чего ты мне не скажешь? — насторожился Павел. По своей натуре он не был скрытным и чувства выражал без стеснения. И радостные, и не очень. Не говоря о совсем безрадостных. Во всяком случае, для своей жены он был как на ладони, и оба они об этом знали.
— Ладно, Паш. Раз мы согласились на то, чтобы помочь Симоне, надо помогать. Она увлекающаяся. И пусть это все наполовину ее энтузиазм и предположения, но вдруг все очень серьезно и мы на пороге великих открытий, которые оценит человечество?
— Мы на пороге, вот уже ступеньки, не упади, порог высокий! — вздохнул Павел, любуясь Машиным лицом в лунном свете. Что она там про скрытые ощущения? Он пропустил половину из того, что она говорила. Запах цветов, Париж, Машин щебет, ее близкие губы… При чем тут человечество? Он открыл дверь, пропуская жену вперед. Ее плечи, когда он ее коротко обнял, были прохладными. Еще бы — целый час гуляли, а ночи тут не такие, как прошлым летом в Египте.
Дверь лаборатории распахнулась. На пороге появился красный как рак Толик. За ним, обмахиваясь журналом регистрации, вышла счастливо улыбающаяся Симона.
— Господа! Эксперимент увенчался успехом. — В ее голосе слышалась приятная усталость победительницы.
— Это… полный успех! Да! — смущенно подтвердил Толик и скрылся в темноте коридора.
— Маша… теперь ваша с Павлом очередь. Если вы не передумали, — добавила она, посмотрев на их лица.
— Мы готовы! — Маша подхватила мужа под руку.
Павел занял место в кресле и крепко обхватил подлокотники вспотевшими пальцами.
— Расслабься, Паша, — прошептала ему жена, сама волнуясь не меньше его. Симона надела на них «очки» и отрегулировала настройку приборов.
— Теперь попробуем так. Ты, Маша, смотришь сюда… — Она повернула Машино кресло в сторону телеэкрана. — А ты, Павел, отвернись к стене. Ты должен ощутить то, что чувствует Маша. Вот тебе беруши. Внимание! Начали!
Павел не знал, что видит Маша. Но он сразу почувствовал не привычное жжение внизу живота. Он попытался сосредоточиться, но разобраться в том, что он чувствует, было непросто. После недолгого привыкания он нашел свои ощущения приятными, но чрезмерно резкими.
Симона повернула регулятор на приборчике Павла и продолжила опыт. Теперь теплое облако переместилось в район поясницы. Его нестерпимо потянуло повернуться к Маше, было страшно интересно знать, что она там видит, но он приложил неимоверное усилие, чтобы оставаться в кресле, как того требуют условия эксперимента. Далее началось совсем уж странное. Он почувствовал, как его соски приобрели потрясающую чувствительность, и ему захотелось вроде как покормить маленького пухленького ребеночка. Павел повращал головой, чтобы избавиться от непривычного ощущения, но тут по мочкам ушей разлилось жаркое тепло. Звуки голоса Симоны стали менять окраску. Все, что он видел вокруг, завибрировало и сместилось, потом поплыло, сминаясь в глазах и дробясь… Здесь он потерял сознание.