Двойники

- Действительно только то, что здесь и сейчас. Мы в помещении суда. Он - единственное, в чём нет сомнений. Где прошлое? Где будущее? Наверное, они за дверью, в коридоре, ждут, когда мы их позовём. Пригласим как свидетелей! Но свидетелей чего? И смогут ли они нам что-то сказать?

- А если мы чего-то не знаем? Нас мучают вопросы, на которые нет ответа. Кто эти люди? Что я здесь делаю? В чём меня обвиняют? Или это я кого-то обвиняю? Почему всё так странно выглядит? Кто я?

- Можно ли вынести справедливое решение, не учитывая столь важные обстоятельства? Разумеется, нет. Спасибо, что выслушали меня.

Ян замолчал. Повисла тишина.

И вдруг кто-то поначалу негромко и неуверенно выкрикнул:

- Браво!

И этим словно нажал на спусковой крючок. Люди вскочили со своих мест, крики "браво" и аплодисменты донеслись со всех сторон, даже из неосвещённой части зала. Ян вышел из-за трибуны и смущённо раскланялся. Кто-то бросил на сцену цветы. Ян поклонился ещё раз, отступил к выходу и выскочил в коридор.

3.35.

Однако едва он успел сесть за стол, как в почтовой трубе послышался шум. Ян достал бумагу и с изумлением обнаружил судебную повестку, причём вызывали его на то же заседание, на котором он только что был. Документ выглядел совсем свежим, от него доносился запах чернил.

- Ничего не понимаю, - сказал Ян и пошёл обратно.

3.36.

Он вздохнул, как перед прыжком в воду, открыл дверь и очутился на сцене. Всё было по-прежнему, разве что зал встретил его короткими аплодисментами.

Ян прошёл за трибуну, подумав, что если раньше смог неожиданно для себя произнести речь, то, наверное, получится и сейчас. Он снова вздохнул и вдруг почувствовал, как его кто-то внизу дёргает за брюки. Ян отшатнулся и увидел, что под трибуной стоит маленький шкафчик или даже тумбочка, чем-то похожая на суфлёрскую будку. В прошлый раз он её не заметил. Дверца была распахнута, и оттуда высовывалась рука, которая, очевидно, и хватала Яна за штанину. Кому она принадлежала, понять было нелегко, поскольку всё пространство внутри тумбочки занимала тёмная шляпа, из-под которой рука с трудом смогла выбраться. Рука молчаливо размахивала в воздухе, не зная, что делать, но скоро нашла выход: обернулась, вытащила шляпу наружу и поставила её на тумбочку, отчего та стала напоминать человеческую голову, пусть даже необычно большую и квадратную. Но эта голова была здесь не единственной, потому что в освобождённом от шляпы пространстве возникло пухлое гладко выбритое лицо неопределённого возраста. Рука, наверное, принадлежала именно ему, и после его появления уползла внутрь за ненадобностью. Голова почти заполнила тумбочку и приветливо улыбнулась Яну.

- Судя по всему, - сказала голова, - вам подсознательно кажется, что я не существую иначе, кроме как внутри шкафчика. Однако вы не совсем правы!

Она засмеялась и словно погрозила пальцем.

- Вы произнесли прекрасную речь, и теперь мы будем вам подсказывать, чтобы следующее выступление оказалось ещё лучше.

- А кто это "мы"? - спросил Ян.

Голова шутливо нахмурилась.

- Какая вам разница, чьи слова повторять? Сосредоточитесь на главном - на интонациях. Язык важнее содержания, а интонации, соответственно, важнее языка. Соединение лёгкого цинизма с задумчивой открытостью всегда хорошо влияет на публику. Итак, вы готовы?

3.37.

- Я хочу заострить внимание на лицах, принимающих участие в процессе, - сказал Ян.

- Роли судьи, обвинителя, адвоката неоспоримы и не вызывают подозрений. Во время заседаний они ведут между собой тонкую изысканную игру, финал которой заранее неизвестен, во всяком случае, так принято считать. Но где здесь место для обвиняемого? Как он, не зная правил, может быть её участником? Законы - лишь видимая часть юридического айсберга, и она весьма невелика. Его попытки повлиять на процесс вызывают раздражённую усмешку, дилетантские рассуждения о морали, справедливости и здравом смысле не имеют к юриспруденции никакого отношения, своей наивностью он вносит сумбур и нарушает эстетику судебного заседания.

- Из этого неопровержимо следует, что каждого обвиняемого изначально стоит удалить из зала суда, отстранив от участия в процессе. Так будет лучше для всех, и для него тоже. По меньшей мере, он теперь не разозлит судью глупыми репликами. Добропорядочный гражданин доверяет судебной системе, и он не должен пытаться на неё как-то подействовать. Подобно тому, как люди поручают своё лечение врачам, нужно вверить себя суду и выступающим на его сцене профессионалам, и неважно, что некоторым из них итоги процесса безразличны, а остальные хотят побыстрее отправить тебя на виселицу. Собственно, именно там и надо объявлять, чем закончилось дело, и никак не раньше. Большое всем спасибо.

3.38.

Ян вернулся к себе, но едва он попробовал сесть, почта опять принесла документ. Судебная повестка.

- Третий раз за день! - воскликнул Ян. - Что происходит?

Присмотревшись, он увидел, что вызывают в другой кабинет. Новым было ещё и то, что его статус не написали, как, впрочем, и место и зале.

3.39.

Однако называть кабинетом помещение, в котором проходил суд, не стоило. Это был круглый вытянутый далеко вверх зал со множеством нависающих, словно ласточкины гнезда, балконов, на которых безмолвно теснились люди, в то время как перед сценой находилось всего несколько рядов стульев. Сама же сцена была довольно большой, круглой и ярко освещённой; в её правой части оказалось неожиданно многолюдно, там сидели не одни судьи, которых Ян легко отличил от других клерков из-за мантий, но и десятки прочих сотрудников Министерства.

Как только он зашёл, к нему подскочил какой-то чиновник и, не говоря ни слова, схватил за руку и потащил за собой в обход зрительного зала. В стене обнаружилась дверь, сквозь которую они попали на сцену. Один стул оставался незанятым, человек указал на него и быстро убежал.

Ян сел и осмотрелся. За трибуной, размахивая руками, выступал какой-то мужчина, но он стоял далеко, и расслышать его было сложно. Справа от Яна, в нескольких шагах, согнувшись и не поднимая глаз, сидел пожилой интеллигентный клерк в очках. Когда Ян пришёл, он боязливо оглянулся, но потом снова понуро опустил голову.

Через полчаса одного докладчика сменил другой. Слов было не разобрать, но Ян и не прислушивался. Со вчерашнего вечера он ощущал себя разбитым и опустошённым, а теперь ещё и эти странные суды. Вопросы юриспруденции любопытны, но обязанность выслушивать лекции не может понравиться. Мысли о пропаже Адама, ранее постоянно занимавшие его, немного притихли. Думать об этом не хотелось, и он чувствовал отголоски вины, доносившиеся даже сквозь усталость.

Чтобы отвлечься, он вновь взглянул по сторонам. Самым удивительным в помещении была его вытянутая форма и нависшие над сценой балконы со зрителями. Некоторые из них располагались очень высоко, в сгустившейся наверху темноте.

Вдруг Ян опять встретил взгляд своего соседа, по-прежнему робкий и испуганный. Наверное, у него какие-то неприятности, подумал Ян и решил с ним поговорить.

- Не знаете, почему заседание проходит в столь необычном зале? - шёпотом спросил Ян.

Мужчина вздрогнул, будто не ожидал, что к нему обратятся.

- Вы - новичок, - ответил он.

- В общем-то, да, - признался Ян. - Хотя я уже побывал на нескольких судах.

- Тогда вам известно, что помещение напоминает рассматриваемое дело. Большое дело - большой зал, незначительное - маленький. Но не только размеры, и форма в каком-то смысле должна быть похожа! Поэтому и...- он грустно махнул на вереницу балконов.