Эшвин (ЛП)

— И? Она должна знать об этом и понимать.

— Вы оба правы, — прервала их Koрa с усмешкой, передавая ребенка обратно Эйсу. — Она прекрасно развивается.

Эйс уложил свою дочь в изгиб руки, но торжествующая улыбка увяла, когда ребенок на руках у Рейчел закашлял.

— Давайте осмотрим его. — Koрa взяла малыша на руки и начала внимательно изучать, часто останавливаясь, чтобы поворковать или скорчить забавную гримасу. Даже Эшвин мог ощутить тоску в каждом ее вздохе, и странное чувство возникло в глубине его груди. Это абсолютно рациональное и безумно неуправляемое страстное желание было элементарным инстинктом выживания.

Его ДНК. Ее. Даже Эйс считал, что его дитя было гением. Тогда существовала определенная вероятность, что любой ребенок, рожденный у Эшвина с Koрой, с учетом их усовершенствованных генов, сможет читать мысли Зика.

Малхотра испытывал настойчивое желание рассказать об этом Коре, прежде чем уступит своей первобытной, управляемой инстинктом фантазии и заберет ее в свой безопасный дом, где займется с ней сексом без контрацептивов.

Наконец, она сняла кислородный датчик с ножки ребенка и покрутила его в руках.

— С дыханием все нормально. Легкие в порядке. Все замечательно. Он просто куксится, потому что простудился.

Рейчел смущенно улыбнулась:

— Именно это и сказал Дилан.

— Ты же знаешь, он хороший доктор, — успокоила ее Кора.

— Мы знаем, — сказал Круз. — И мы ему верим…

— Но наши дети получат все самое лучшее, — твердо произнес Эйс. — А ты лучше всех.

С этим утверждением Эшвин и Круз могли лишь согласиться.

«««§» ««

У Эшвина появились новые шрамы.

Koрa намылила руки и стала тереть мощную спину, от затылка вниз, где татуировка Махаи исчезала в мыльной воде. Она остановилась, пытаясь убедить себя, что обратила внимание на шрамы только потому, что это когда-то было ее работой. Это могло бы объяснить определенный уровень профессиональной досады, но не эту странную смесь беспокойства и гнева. Нежности и ярости.

Нежность выиграла, в основном лишь по той причине, что если Эшвин поймет, как она расстроена, то вытащит ее из ванны быстрее, чем она успеет закончить свои исследования.

Мужчина нагнул голову вперед в очевидном приглашении, вздыхая от удовольствия, когда Кора опустила руки обратно ему на шею.

— Я начинаю понимать, почему люди тратят столько воды на ванну.

— Она не потрачена впустую. — Девушка пощекотала мочку его уха. — Вода лечит и используется для орошения.

— Ну конечно! — Он фыркнул, звук прозвучал подозрительно похожим на смех. — Все в этом доме обманчиво. Вещи, которые кажутся скромными и обычными, являются выражением богатства, а вещи, производящие впечатление легкомысленной роскоши — безжалостно практичны.

— Добро пожаловать в Сектор 1!

Ванна, как и все остальное в ее апартаментах, была экстравагантно огромной. Ей было стыдно признаться, что она не заметила этого раньше. Она привыкла к роскоши в городе, так что единственная разница для нее заключалась в стиле. Гигантская кровать была просто местом для сна, в ванной она чистила зубы и смывала стресс трудового дня. Изысканный, ручного изготовления, стол служил местом для работы.

— Я уверена, Гидеон ненавидит этот дом, но он не может построить новый только потому, что унаследованный от своего деда его не устраивает. Кроме того, люди ожидают, что он должен жить во дворце. Так что он меняет все незаметно.

Малхотра оглянулся, недоверчиво выгнув бровь.

— Думаешь, он ненавидит это?

— Экстравагантность? Да. Он просто… — было трудно объяснить двойственность человека, который чувствовал, что заслужил власть, но не атрибуты богатства, которые часто шли в комплекте вместе с ней. — Если бы он следовал своему внутреннему убеждению, я думаю, он бы жил в казарме вместе с остальными.

Эшвин, казалось, обдумал эти слова, когда повернулся лицом к Коре.

— Его трудно прочитать. Понимание людей никогда не было моим особо сильным навыком, хотя я способен распознать общие закономерности поведения. Гидеона практически невозможно предугадать.

Раздражение Эшвина было довольно ощутимым, и Koрa рассмеялась, когда снова потянулась за мылом.

— Я думаю, он сочтет это комплиментом.

— Несомненно. — Эшвин ухватил девушку за запястье и выдернул мыло из пальцев. Он начал намыливать руки медленными, соблазнительными движениями, но это было ничто по сравнению с тем, когда он обхватил хрупкие плечи и заскользил по ним мыльными ладонями.

— Я привык думать, что могу предугадать тебя.

— М-м-м, определенно, комплимент.

Один из шрамов, который она нашла, рассекал надвое его левую ключицу — на вид, едва заметный, если не прикасаться пальцами.

— Еще один новый.

— Финальная битва на войне. — Эшвин провел руками вверх по ее плечам и скользнул по бокам. — Это от разбитой бутылки. Я недооценил своего врага, а он нет.

«Все кончено, — напомнила она себе, — прошлое нельзя стереть или изменить»

— Хотела бы я знать, через что ты прошел?.. — затем добавила, не сдержав вопрос: — Почему ты мне не сказал?

Его взгляд сосредоточился где-то справа от нее, пальцы неуверенно сжались на гладком бедре.

— Я… — Эшвин резко втянул воздух. Прерывисто выдохнул. — Я никогда не был рациональным с тобой.

Его слова той первой ночью у костра мелькнули в голове, кожа покрылась мурашками, как будто он шептал ей их на ухо прямо сейчас. Ты знаешь, что происходит с солдатом Махаи, который позволяет себе испытывать чувства…

— Ты думаешь, что мог зациклиться на мне.

— Я был зациклен на тебе. — Его горящий взгляд встретился с ее. — Я и зациклен на тебе сейчас.

— Мне не нравится это слово. — Психологи на Базе навсегда привили неприязнь к этому термину, применяя его к любой эмоции, вместо описания действительно опасной фиксации. — Я не думаю, что оно точно.

— Нет? — Малхотра схватил девушку за подбородок, удерживая на месте, когда наклонился ниже. — Я следил за тобой, Кора. Годами. Наблюдал каждый раз, когда ты проходила мимо камер безопасности. Каждую операцию, которую ты блестяще проводила, каждый чертов день, когда ты ходила на свидания. Все! Какое бы слово ты использовала?

— Я… не знаю. — Но, возможно, все могло быть иначе, если бы они не держали его в такой маленькой клетке. Если бы ему было позволено принять свои чувства, вместо того, чтобы подавлять их, скрывая как что-то запретное, то, возможно, наблюдение превратилось бы в нечто большое и прекрасное.

— Если бы они позволили, ты мог бы полюбить меня.

— Любовь — понятие субъективное. — Эшвин скользнул пальцами вниз, пока мужская рука не легла у основания хрупкого горла, кончиками пальцев ощущая ее пульс. — Я знаю, что лгал ради тебя. Я не подчинился прямым приказам, убив людей, которые пытались причинить тебе боль. Я совершил предательство во имя тебя. И я бы умер за тебя.

Ее грудь стянуло так сильно, что стало трудно сделать вдох, кровь ревела в ушах.

— Я делаю тебя счастливым?

— Ты сбиваешь меня с толку. Ты делаешь меня безумным. Подавленным и раздраженным, и иногда из-за тебя я чувствую, что все, что я когда-нибудь знал об устройстве мира, переворачивается с ног на голову. Ты заставляешь чувствовать себя уязвимым. — Он нагнулся, пока его лоб не уперся в ее. — И я сожалею о каждой минуте, проведенной вдали от тебя. Потому что, когда ты прикасаешься ко мне, я просто чувствую тебя.

Все остальное исчезло — вода, комната. Мир. Кора обняла его и притянула ближе в этом новом тайном пространстве, где существовали только они двое.

— Поздравляю, — пробормотала она, слова чуть слышно выскользнули из ее рта и проникли между его губ. — Я думаю, ты меня любишь.

Эшвин поцеловал ее, и его собственнический поцелуй показал ей все.

Действие превалирует над словами — это объективная истина.