Эшвин (ЛП)

Эшвин был рад, что никто не пытался. У него не было времени, чтобы вернуться в Эдем и убить их.

— Эшвин! — прерывистое дыхание щекотало его ухо, а затем скользнуло по его щеке. Девушка снова прошептала его имя, едва внятно в почти безмолвной тишине комнаты… и поцеловала его.

Боль, нарастающая низким гулом, взорвалась ослепляющим безумием!

Koрa! Агония!

Боль была неподходящим словом. Кислота горела в его венах. Душа помнила о боли, не менее реальной, чем порождение разума. Это закипающее высшее наслаждение, нерешительное прикосновение ее губ к его губам, как последнее, отчаянное предупреждение…

Агония! Koрa!..

Его член был жестким. Чрезвычайно болезненно жестким. Таким жестким, что следующее же покачивание теплых бедер Коры рядом с ним исторгло хриплый, непреднамеренный стон из горла Эшвина, и он уже не мог отделить то, что было удовольствием, от того, что ощущалось мукой…

Все эти ощущения.

Весь жар.

Вся Koрa!

Он обхватил руками ее бедра и рывком дернул вверх, ломая их поцелуй на несчастное, бесконечное мгновение. Затем Эшвин усадил ее к себе на колени, раскинув ноги, верхом на его член, и лишь несколько слоев хлопка и его мучительно узкие джинсы разделяли их, когда он потянул Кору на себя.

Ее губы приоткрылись. Прежде, чем девушка успела задать вопрос, даже прежде, чем она смогла бы сказать что-нибудь, на что Эшвин должен был ответить ложью, он вцепился руками в мягкие волосы и снова поцеловал. Теперь настала очередь Коры стонать, и он поглощал эти звуки, в то время как девушка уперлась руками ему в плечи и покачивала бедрами возле его члена.

Нетерпеливо. Отчаявшись.

Эшвин положил руку ей на бедро и помог выровнять ритм, направляя ерзающие бедра в постоянном, сводящем с ума темпе. Когда девушка приноровилась к движению, Эшвин снова засунул руку под ее маечку, обхватив полную грудь, и большим пальцем нашел тугой сосок.

Ее зубы впились в его нижнюю губу, когда Кора вздрогнула и напряглась.

Ей нужно было больше!

Стратегическое применение ощущения, достаточного для того, чтобы прорваться сквозь хватку держащей ее боли.

Не обращая внимания на необходимость, пульсирующую в собственном теле, Эшвин наблюдал, как румянец на ее скулах стал ярче. Дождавшись момента, когда изящная головка откинулась назад, и губы раскрылись от затрудненного дыхания, он ущипнул ее за сосок.

Кора кончила с прерывающимся криком шока и облегчения. Ее ногти впились в плечи мужчины, когда девушка осела на нем в ослепляющем наслаждении. Эшвин сосредоточился на каждой горящей линии, чтобы отвлечь себя от размышления о том, какой тонкой была ткань ее легких штанов. Какой влажной. И как мало отделяло напряженный сжимающийся жар ее естества от его пальцев и языка.

В этом не было необходимости. Эшвин достиг своей цели, не добавляя сложности и соблазна обнажить ее до наготы. Но когда Кора содрогнулась и судорожно перевела дыхание у него на коленях, Эшвин обнаружил, что вновь борется с недавно пробудившимися и совершенно чуждыми эмоциями.

Чувственное любопытство.

В отличие от желания, любопытство мужчины было определенным и однозначным. Перечень вещей, которые ему нужно было знать, был упорядоченным и ориентированным на конкретные действия.

Ему нужно знать, как Кора будет реагировать, если он снимет с нее одежду. Будет ли по-прежнему бесстыдной, когда он уложит ее на кресло и встанет на колени между раздвинутыми ногами? Будет ли румянец скользить вниз по хрупкой шее, охватывая все ее тело, когда он прижмется открытым ртом к ее естеству? И не прекратит ли Кора стесняться, пока он будет лизать языком чувствительные складочки, а ее бедра сомкнутся на его плечах? Как она зароется ногтями ему в затылок, шепча его имя, когда с криком кончит. Как сильно все эти вещи изменятся во второй раз? Станет ли она более вялой с каждым оргазмом, или, наоборот, более напряженной? Сколько раз она сможет кончить, прежде чем начнет умолять его остановиться?

И это было только первое в перечне вопросов.

Koрa обхватила его лицо обеими руками и снова поцеловала. Ее язык прикоснулся к губам Эшвина, отступил, и вернулся к более тщательному, углубленному изучению.

Интимная близость происходящего поразила его, и в какой-то эгоистичный, корыстный момент Эшвин позволил себе упиваться… самим поцелуем.

Недоуменно…Удивленно… Сладко…

Как будто он был нормальным человеком.

Но боль, по-прежнему горящая в его жилах, была жестоким напоминанием о том, что он не был.

Поэтому он взял ее мягко за плечи и нежно потянул назад, осторожно придерживая.

— Как ты себя сейчас чувствуешь?

— Лучше.

Глаза Коры все еще были остекленевшими, мечтательно затуманенными.

— Могу я остаться?

— Да.

Ответ прозвучал немедленно, сорвавшись с губ, прежде чем Эшвин проанализировал все последствия. Наверняка, кто-то такой же ответственный, как Гидеон, встревожился бы, обнаружив отсутствие Коры в ее постели, но не менее вероятно, что охранники, следящие за семьей Риос, точно знали, где она находилась. Позволить Коре провести ночь в своей постели может оказаться ему на руку.

И если он не… Его это больше не волновало.

— Спасибо. За все.

Эшвин обнял ее и молча поднялся в тишине. Ее благодарность была мучительной в свете всей этой ситуации с обманом. Добравшись до кровати, мужчина позволил Коре усесться на нее и развернул девушку к себе лицом.

— Мне еще нужно недолго поработать с этим оборудованием, но ты должна попытаться немного поспать.

Кора схватила его за руку.

— Дай мне немного времени.

Она казалась такой уязвимой. Уничтоженной. Лямка ее маечки соскользнула вниз по руке. Волосы девушки растрепанной копной спадали с плеч, скрадывая запутавшиеся пряди, которые Эшвин недавно накручивал на пальцы. Крошечные, казалось бы, несущественные несообразности, но у женщины, такой собранной и ответственной, как Koрa, они вопили о диссонансе.

Он знал, как расколоть ее на части, но не знал, как снова собрать эти части воедино.

Тонкие пальцы сжались вокруг мужского запястья. Мышцы напряглись, как будто Кора уже собиралась в тугой комок, готовя себя к отказу, и ее неуверенность обдирала его до крови в чистом виде.

Эшвин принял несовершенную действительность как факт — ее боль была невыносимой для него. Но даже если ее дискомфорт оставил ему этот нерешенный…

Хватит врать самому себе!

Положить руку ей на плечо было чертовски опасно. Уложить ее на матрас было безрассудно. Вытянуться рядом с ней было глупо. Каждая искра между ними была зажженной спичкой в комнате, полной взрывчатки, но не видя картины в целом, она осознавала только утешительное тепло пламени.

Девушка прижалась к его боку с мягким вздохом, и Эшвин обнял ее за талию, подставляя свое плечо, как подушку. Положение было неудобным на первый взгляд. Эшвин остро ощущал вес ее головы, изгиб шеи, прижавшуюся к нему мягкую грудь, теплое бедро под своей рукой. Мужчина замер, когда Кора пошевелилась с сонным бормотанием. Нежная рука улеглась на его голую грудь, а пальчики ноги коснулись мощной голени.

Потом Кора затихла, ее дыхание замедлилось в устойчивом ритме сна. Ее тепло начало расплавлять скованность тела мужчины, пока мышцы не расслабились, и Эшвин не начал наслаждаться давлением теплого тела, лежащего рядом.

Ни один из его домашних кураторов не хотел подобного. Даже те, кто воображал себе влюбленность, были больше заинтересованы в постельных развлечениях.

Эшвин всегда задавался вопросом, как эти женщины могли заниматься самообманом, полагая, что хотели чего-то большего, чем эндорфины и удовольствие от интенсивного секса, каждый раз выдавая себя, когда сбегали от него и проскальзывали обратно в собственные постели.

Эшвин никогда не обвинял их. Честно говоря, мужчина даже ценил это, избавляясь от необходимости просить их уйти.

Солдаты Махаи могли обходиться минимальным количеством некачественного сна в течение продолжительных периодов времени, которые бы критически навредили обычному человеку. Но даже он иногда нуждался в отдыхе.