Папа и море

Папа попробовал. Он бродил туда-сюда среди скал и пытался по-новому соединить проводки у себя в мозгу. В конце концов ему стало казаться, что все детали у него в голове перепутались и скачут, как горошины в стручке. Вот и всё, чего он добился.

Лапы набрели на протоптанную тропу, которая вилась по низкой, выжженной солнцем траве среди валунов. Идя по ней и пытаясь связать мысли заново, папа вдруг подумал, что эту тропу, наверное, протоптал смотритель маяка. Ему ведь приходилось много ходить одним и тем же путём. Когда-то давно. Он ходил к утёсу точь-в-точь как папа сейчас. Тропинка кончилась, впереди было только пустынное море.

Папа подошёл к обрыву и посмотрел вниз. Скала в этом месте игриво перепрыгивала от одной кручи к другой – танцующие изгибы и красиво обрывающиеся линии до самого низа. У подножия утёса вскипали брызги, вода тяжело поднималась и опускалась, билась о скалу и отступала, как гигантское, пробирающееся ощупью существо. На воду падала тень, и она казалась очень тёмной.

У папы задрожали лапы и закружилась голова. Он быстро присел. Но не смотреть вниз не мог: там было огромное море, глубокое-преглубокое, совсем не похожее на игривые волны вокруг причала на его родном берегу. Папа отодвинулся подальше и заметил под самым обрывом небольшой выступ. Сам не зная почему, он начал двигаться к этому гладкому выступу, торчащему из скалы, круглому и чуть-чуть вогнутому, будто стул. Спустя мгновение папа оказался в тайном месте, отрезанный от всего мира – вокруг только небо и море.

Здесь, наверно, сидел смотритель маяка. Часто сидел. Папа прикрыл глаза, вокруг всё было головокружительно большим, горошины отчаянно загремели в голове. Смотритель маяка приходил сюда, когда поднимались особенно большие волны. Он глядел, как парит в штормовом небе чайка, а пенные брызги клубились под ним и перед ним, как снежное облако. Круглые капли-жемчужины долетали до него и застывали на миг в воздухе, прежде чем исчезнуть в чёрном грохоте…

Папа открыл глаза и вздрогнул. Он прижался спиной и лапами к камню, в трещинах росли маленькие белые цветочки – подумать только, цветочки! А в самой широкой трещине поблёскивало что-то рыжее, ржавое. Ключ, тяжёлый железный ключ.

И тут у папы в голове наконец что-то щёлкнуло. Конечно, это же ясно как день! Смотритель маяка приходил сюда, чтобы побыть в одиночестве, подумать и поразмышлять. Именно здесь он и оставил свой ключ, чтобы папа нашёл его и вступил во владение маяком. Торжественно и не без помощи магических сил папа был назначен владельцем и хранителем маяка.

– Ты его нашёл, как хорошо! – воскликнула мама.

– А где он был? – воскликнул Муми-тролль.

– Трудно сказать, – таинственно ответил папа. – Мир полон чудес для того, кто готов открыть им своё сердце. Что, если ключ принесла мне большая белая чайка…

– Ха! – сказала малышка Мю. – На шёлковом шнурке под звуки оркестра, да?

Папа поднялся по ступенькам и вставил ключ в замок. Медленно, со скрипом массивная дверь открылась, и за ней была только чернота. Малышка Мю молниеносно вскочила, но папа успел ухватить её за собранные в пучок волосы:

– Нет уж, на этот раз первым буду я! Я теперь хранитель маяка и должен всё осмотреть.

И он растворился во тьме, а следом за ним и Мю.

Мама медленно подошла поближе и осторожно заглянула внутрь. Маяк был пустым, как прогнивший ствол, и нутро его снизу доверху заполняла большая и ветхая витая лестница. Ступеньки трудно взбирались вверх, карабкались вдоль стены сужающейся спиралью, скрипели и попискивали под лапами Муми-папы, он был уже едва различим. В толстых стенах виднелись небольшие окошки, сквозь которые просачивался дневной свет. Каждое прикрывала большая и неподвижная птичья тень. Птицы глядели на незваных гостей.

– Просто сейчас облачно, – шепнул Муми-тролль. – Когда нет солнца, всё всегда кажется мрачным.

– Да, конечно, – согласилась мама. Она шагнула через порог и остановилась. Внутри было сыро и очень холодно. Земля между лужами влажно чернела, перед порогом лежало несколько досок. Мама поёжилась.

– У меня есть для тебя сюрприз, – сказал Муми-тролль.

Мама взяла серебряную подковку и долго смотрела на неё.

– Какая красота, – проговорила она. – Замечательный подарок. Подумать только, бывают такие маленькие лошадки…

– Пойдём внутрь, мама! – радостно вскричал Муми-тролль. – Пойдём и поднимемся до самой башни!

Наверху в дверном проёме стоял папа в незнакомой шляпе с мягкими висячими полями и помятой тульёй.

– Как вам нравится? – спросил он. – Нашёл на гвозде за дверью. Это, должно быть, шляпа смотрителя маяка. Заходите же, заходите! Здесь всё в точности как я и представлял.

Круглая комната была большой, с низким потолком и четырьмя окнами. Посередине стоял некрашеный стол, дальше несколько пустых ящиков, возле печи – узкая кровать и маленький комод. Железная приставная лестница вела к люку в потолке.

– Там светильник маяка, – объяснил папа. – Вечером я его зажгу. Правда, белые стены – это красиво? Столько места, и так свободно и просторно. И если выглянуть из окна – тоже простор и воля! Верно?

Он посмотрел на маму, и она засмеялась:

– Ты прав, дорогой. Здесь просто невероятно просторно и вольно!

– Кто-то здесь буянил, – заметила малышка Мю. Пол был усыпан осколками стекла, над ними на белой стене красовалось жёлтое масляное пятно – масло натекло на пол и застыло там лужицей.

– Кто же разбил свой фонарь? – мама с удивлением подняла с пола медное донце фонаря, закатившееся под стол. – Ему ведь потом пришлось сидеть в темноте…

Она погладила стол. Поверхность его была испещрена сотнями, если не тысячами мелких насечек, всегда по шесть в ряду, а седьмая поверх и поперёк. Седьмая? Это ведь, наверное, неделя. Много-много одинаковых недель. Кроме одной. В ней было всего пять насечек. Мама пошла дальше, прикасаясь к кастрюлям и кружкам, читая на пустых ящиках: «изюм из Малаги», «шотландский виски», «хлеб финский обычный»; приподняла одеяло и увидела под ним простыни. Комод она не открывала.

Остальные с интересом наблюдали за ней. Наконец папа спросил:

– Ну?

– Ему было очень одиноко, – сказала мама.

– Может быть… Но тебе-то здесь нравится?

– По-моему, здесь уютно, – ответила мама. – В этой комнате можно жить всем вместе.

– Именно! – подхватил папа. – Я насобираю на берегу досок и сколочу нам всем кровати. Я смастерю дорогу и причал, о, сколько же здесь дел!.. Но сначала нам надо поднять наверх вещи, похоже, пойдёт дождь. Нет-нет, ты ничего не понесёшь! Ты останешься здесь спокойно обживаться.

У дверей малышка Мю повернулась и сообщила:

– Я буду спать на улице. Без кровати. Кровати – это глупости.

– Спи, – согласилась мама. – Можешь зайти внутрь, если пойдёт дождь.

Оставшись одна, мама повесила подкову на гвоздик над дверью. Потом подошла к окну и выглянула наружу. Она переходила от окна к окну, и отовсюду виднелось только море, море и крикливые ласточки. Земли видно не было.

В последнем оконном проёме нашлись химический карандаш, несколько мотков верёвки и нож. Мама покрутила карандаш, рассеянно нарисовала на подоконнике цветочек и красиво заштриховала листья, ни о чём особо не думая.

Папа стоял возле печки, сунув голову в трубу.

– Тут гнездо! – крикнул он из трубы. – Поэтому и не разгорается.

– А в гнезде кто живёт? – спросила мама.

Папа высунул чёрную от сажи голову.

– Какая-то бестолковая лысуха, – сказал он. – Но её нет дома – наверное, улетела на юг.