Страница 2 из 3
Все. Формальности почти завершены. Теперь обломки робота полиция привезёт на фирму, и наши специалисты выяснят, чем это Р-16-го разорвали на куски. Роботов этого поколения уничтожить вовсе не просто, мы их делали с высокой степенью надежности. Против одиночного выстрела оболочка корпуса устойчива, да и против очереди тоже. Понятно, что использовали взрывчатку. Но зачем?
Известить хозяина об уничтожении его робота и о порче дома – полиция взяла эту невеселую миссию на себя.
Я спросила офицера – могу ли я узнать о ходе расследования, однако полицейский пообещал известить фирму, когда расследование будет завершено. Мне это не очень-то понравилось. У нас было всего пять Р-16 на весь город, если остальных тоже подорвут, то я, чего доброго, останусь без работы. Нет, конечно, хватает четырнадцатых и даже пятнадцатых, но их не сравнить с Р-16-м.
Р-16 – это универсал. Мы вообще-то готовили их, как компаньонов и нянек. Он может возиться с детьми и присматривать за пожилыми людьми, выгуливать собак и беседовать о Моцарте, Я сама гуляла с Р-16 под ручку по нашим кабакам, и, надо сказать, нас ниоткуда не выставили. Вот возлюбленного моего за робота пару раз принимали. Выражение лица у него, что ли, соответствующее? Или сыграл свою роль тот факт, что мы вздумали развлекаться в двух шагах от заведения «Ревнителей морали»? Моралисты роботов не любят. Они даже на кухонные автоматы кидаются, если охранники не досмотрят. И контора у них неподалеку от места преступления… Может, это их рук дело?
***
Я возвращалась в машину с какими-то сумбурными мыслями. Я знала, что девяносто девять горожан из ста посчитали бы меня безнадёжной идиоткой, но робоналадчики и одинокие дамочки меня бы поняли. Р-16 слишком похож на человека, хотя человеком не является. Привязываешься к нему, не хуже, чем к собаке. Ну, чего врать, я сама настраивала трех из пяти наших роботов, и жили они у меня, мерзавцы, на квартире. Правда, соседи написали шефу кляузу на мое аморальное поведение, но мусор у меня выбрасывался регулярно, цветы поливались систематически, и свеженькие салатики я вкушала каждый день.
Черт, я не посмотрела характеристики – это ж кого из них грохнули?! Лица-то у них у всех одинаковые. Характер разный. Мне скажут, какой может быть характер у робота? Может. Вон Додика никто на выезды брать не хочет! А за что? Милейшее существо!
Я уже минут десять сидела в автомобиле, а «милейшее существо» все еще не появлялся. Ну, чем можно заниматься в доме, в котором тебе ничем не приказывали заниматься?! Осветительные линии чинить?
– Додик, ты где?! – рявкнула я в переговорник.
Переговорное устройство – это часть нашей фирменной одежды. Так получилось, что в штат фирмы шеф набрал девушек, а на охране решил сэкономить. У нас всего четыре охранника, те, что осуществляют наружное наблюдение. Так что, Р-15-е – это наше все: водитель, грузчик, охранник, подсобный рабочий. Конечно же, не новенькие, только что с конвейера, а списанные, изрядно помотавшиеся по клиентам.
Надо сказать, что купить робота обслуживания могут себе позволить очень немногие, и все они проживают не в нашем городе. В нашем городе роботов берут в аренду, иногда – с правом последующего выкупа. Погибший Р-16 не был выкуплен, он все еще числился за нашей фирмой. Поэтому я полагала, что шеф назначит свое, служебное расследование. Конечно, Р-16 был застрахован на немаленькую сумму, но чтобы выколотить свои страховые деньги, надо доказать, что гибель робота не связана со служебной халатностью сотрудников фирмы.
***
Когда Додик, наконец, появился, он показался мне чуть более рассеянным, чем обычно. Я понимаю, что приписывать роботам человеческие свойства смешно, но мы все так делаем. Все, я имею в виду, наладчики.
Просто Додик выглядел так, словно одновременно сажал несколько самолетов в аэропорту Донецка и просчитывал шахматную партию.
– Звонила секретарша, – сообщил Додик. – Сказала, что шеф подписал тебе десять дней отпуска.
Вот сволочь! Хочет меня убрать подальше! Небось, уже с кем-то закрутил! А я, чтоб глаза не мозолила! И даже не мне велел сообщить, а Додику. Боится, что я скажу что-нибудь, подходящее к случаю. А я таки скажу! Заморочил голову девушке и в кусты?! Вот говорила же мне подружка из отдела рекламы – не связывайся с вышестоящими, не делай из них вышележащих!
– С которого числа у меня отпуск? – поинтересовалась я, пока Додик сдавал машину назад, стараясь при этом не задеть полицейские автомобили.
– С сегодняшнего дня.
Думаю, Додик не понял, почему я перешла на украинский. Ругаться на украинском языке – одно удовольствие. Выражение: «щоб ты крячкою сив» трудно перевести дословно. Чтоб ты сел, как утка? Как-то не так звучит, не эффектно.
– Ты же хотела в отпуск? – встрял Додик, когда я, наконец, перестала воспроизводить идиоматические выражения и перевела дыхание.
– Да, но кто мне теперь оплатит сегодняшний вызов, если я уже в отпуске? Кто мне оплатит моральный ущерб от созерцания останков Р-16?!
Ненавижу начальство! Зачем путать личные дела с бизнесом?
– Стой!
Додик так резко ударил по тормозам, что я опять чуть не влетела в лобовое стекло.
– Я таки добьюсь, чтоб он мне оплатил сегодняшний день! Конечно, ремонта и наладки не было, но я хотя бы проведу служебное расследование. Давай вон к тем баракам!
***
Мы заехали на тротуар, потому что, не смотря на разрисованный цветочками щит «Кафе Яблонька», стоянки там не было. Машины были. Автобусы, которые привозили людей с кладбища. Кафе «Яблонька» зарабатывало на хлеб с маслом обслуживанием поминок. Два приземистых одноэтажных здания спереди огораживал забор из сетки. Судя по звукам, кафе еще и содержало подсобное хозяйство, потому что, где-то рядом, кукарекали петухи и гоготали гуси. Мы прошли сквозь группу траурно одетых людей, которые жадно ловили несущиеся сквозь раскрытую дверь ароматы наваристого борща и жареной рыбы. Траур трауром, но в предвкушении поминального обеда народ явно глотал слюнки.
Заказать, что ли поминки по Р-16-му? Хороший был робот!
Два зала в кафе были уже готовы к приему посетителей, официантки таскали груженые подносы на последние столики.
– У вас можно перекусить? – спросила я ближайшую девушку в фирменном фартучке.
– Извините, залы заказаны, – ответила она. – Если хотите, можете сесть во дворе под навесом.
Мы с Додиком вышли из полутьмы зала и направились к пластиковому столику. Теперь только сетка забора и куст вьющихся роз отделял нас от тротуара, где толпились участники поминок. Но через минуту их, наконец-то впустили в зал, и мы с Додиком остались одни. С нашего столика очень хорошо был виден особняк напротив и две полицейские машины, все еще стоящие у его ворот.
Пересмотрев меню, я решила, что кофе с печеньем, это как раз то, что может позволить себе девушка, которая думает о своей фигуре.
Когда официантка подошла, чтобы принять заказ, я показала ей купюру, заранее вынутую из сумочки.
– Скажите, сегодня у ваших соседей напротив шума не было?
Девушка посмотрела вначале на купюру, потом на меня.
– Сегодня нет, а вечером, часов в девять, вроде бы петарды запускали. Я вчера была во вторую смену, поэтому слышала. Обычно там всегда тихо.
– А машин не было видно?
– А машины обычно не с центральных ворот подъезжают. Гараж выходит на соседнюю улочку, поэтому нам отсюда не видно.
Она получила свою купюру и принесла кофе с тремя печеньками. Додик очень внимательно смотрел, как я отщипываю крошки от печенья и вдруг спросил:
– Ты же вроде худеть собиралась?
Я чуть не поперхнулась крошкой. Вот так, болтаешь языком в девичьей компании, думаешь, что говоришь по секрету, а тут тебя роботы подслушивают!
– С чего это тебя заинтересовал объем моей талии? – спросила я напрямик.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.