Страница 17 из 157
Необычайно жаркий май подходил к концу, когда над Москвой разразилась короткая, но редкая по силе гроза, которую Ридан с таким страстным упорством догнал километрах в пятидесяти к востоку от столицы.
* * *
Около часу ночи лимузин профессора рявкнул у ворот.
Анна и Наташа не спали. Это было горячее время, когда советские люди в возрасте от одиннадцати и чуть ли не до пятидесяти лет сдавали экзамены, оценивали знания, приобретенные за год.
Наташа была маленьким, невзрачным дичком, когда лет десять тому назад, судьба в образе сердобольной тетки, работавшей в столовой ридановского института, забросила ее из родной деревни в столицу: нужно было подкормить отощавшую девятилетнюю девчушку, - а дальше - "видно будет".
Шустрая и сметливая, Наташа быстро освоилась в новой обстановке и стала деятельным помощником почти всех работников интутского "цеха питания" кухни и столовой. Вскоре она стала появляться в квартире профессора, помогая уборщице или официантке приносившей завтраки и обеды из столовой.
Увидев ее однажды, Ридан вдруг насторожился, ласково поговорил с девочкой, потом расспросил о ней тетку-повариху... Появление Наташи поставило перед ним важную проблему.
- Она совсем еще не тронута культурой. Это дикий человеческий детеныш, - говорил он в тот же день дочери. - Но какой бойкий, смышленый и симпатичный. И подумай, Анка - она неграмотна. Ей учиться нужно, а не картошку чистить на кухне. Слушай-ка. А что, если мы возьмем ее к себе? Пусть живет у нас. Обучим ее грамоте, воспитаем, определим в школу, сделаем из нее настоящего культурного человека. Давай возьмем?..
Ридан хорошо понимал, что замысел этот имел и другой смысл. Есть восточная поговорка: "очень хорошо - тоже нехорошо". Вот и у Ридана было так. Он был хорошим отцом, Анна - хорошей дочерью. Пожилой человек и дочь-подросток - разве это семья? Что тут говорить - семьи не было. Не хватало того множества незаметных беспокойств, участий, оценок, сочувствий, конфликтов и огорчений, - которые обогащают красками и тонами жизнь обыкновенной семьи, как скрипка окрашивает обертонами и делает прекрасным простой звук струны.
Профессор не ошибся. Понемногу Наташа стала настоящим членом семьи; Анна обрела младшую сестру и воспитанницу, Ридан - вторую дочь. Совсем иной стала жизнь в доме. Уже не глухое безмолвие, так угнетающе напоминавшее о смерти жены, встречало профессора на пороге всякий раз, когда он возвращался из своих лабораторий домой. Нет, теперь он еще издали слышал живые девичьи голоса, смех, песню, иногда - спор. И даже тишина в комнатах перестала быть мрачной, наполнилась иным смыслом; она говорила о сосредоточенности, о напряженной работе мысли там, за дверями, и это бодрило и радовало Ридана.
И вот Наташа уже переходила в последний класс школы. Трудно было бы узнать в этой изящной, хорошенькой девушке прежнюю маленькую замухрышку, как ее называли тогда - "цыганочку". Между тем все основные черты остались в ней - такая же была она тоненькая, смуглокожая, быстроглазая. А смешные косички, когда-то торчавшие в разные стороны, теперь гордо венчали ее задорное личико тяжелым черным венком.
В эти дни перед экзаменами (Анна сдавала за третий курс консерватории) девушки работали упорно и методично, строго соблюдая распорядок дня, намеченный вместе с отцом. Сейчас программа была нарушена: Ридан еще не вернулся, и девушки решили дождаться его, продолжая занятия.
Они сидели в столовой, за большим столом, обложившись книгами и тетрадями. Из открытых настежь окон тянуло ароматом каких-то цветов и мокрой после дождя земли.
Шум автомобилей, проносившихся по мокрому асфальту переулка, то и дело отвлекал внимание Анны; она начинала тревожиться Уже три часа, как отец уехал, а по рассказам Славки она знала, что погоня за грозой иногда связана с немалым риском.
Наконец на улице прозвучал знакомый сигнал. Вот хлопнула внизу дверь и раздался голос профессора. Напевая, он быстро шагал по лестнице.
- Приехал! - облегченно вздыхая и закрывая книгу, сказала Анна. - Ну, Ната, держись. Наукам конец!
Ридан установил правило: в редкие часы, когда они встречаются, никаких занятий, никаких дел; эти часы должны быть временем отдыха, движения, игр.
Профессор шумно влетел в комнату, стал в позу и, властно подняв руки, начал дирижировать, продолжая напевать:
Мы покоряем пространство и время,
Мы молодые хозяева земли...
Девушки, привыкшие к бурным налетам профессора, оживились, весело подхватили песню полным голосом.
Нам песня жить и творить помогает...
переделывал Ридан на свой лад.
Тем временем книги исчезли со стола. Наташа, продолжая петь, доставала из буфета чайную посуду.
- Внимание! - прервал вдруг Ридан. - Кто из вас завтра экзаменуется?
- Завтра - никто. Послезавтра...
- Прекрасно! Я вас обеих арестую. Принудительные работы на час, не больше Договорились? Нужно поставить один опыт.
Он лукаво взглянул на Анну. Она поняла:
- Гроза помогла?
- Ну конечно! И на этот раз, кажется, блестяще помогла. Вот сейчас увидим... А какой разряд мы со Славкой поймали! Чуть ли не в голову. Барабанные перепонки - вдребезги! Зрительные нервы - на кусочки!.. Жаль, что вас не было когда я уезжал, я бы вам зубрить не дал, взял бы с собой... Ну, давайте скорей закусим, действуйте тут, а я пойду подготовлю кое-что... По местам! - скомандовал Ридан и скрылся в своей лаборатории.
Минут через десять все сели за стол.
- Как кончим питаться, - говорил Ридан, - идите вниз, будите Тырсу и принесите трех кроликов. Номера восемьдесят четыре, восемьдесят пять и восемьдесят шесть. Они в наголовниках, с электродами.
- Не даст, Константин Александрович, - сказала Наташа. - Ни за что нам не даст без записки. Помните, я ходила за совой? Так ведь не дал.
Она положила перед профессором блокнот и карандаш.
- Не было такого случая, - промычал Ридан, отправляя в рот половину бутерброда.
- Ну, смотрите! - всплеснула руками Наташа. - Вы же сами тогда возмущались Тырсой...
Ридан мычал и отрицательно мотал головой.
Анна, не подозревая подвоха, выступила на защиту: