Страница 30 из 58
Одевшись, Кира бессильно присела прямо на влажный пол. Она чувствовала себя ужасно. Голова кружилась, по-прежнему подташнивало. Так давал о себе знать стресс, долгое напряжение нервов и наркотик, помимо воли Киры влитый в ее организм. Яд продолжал действовать, и это сказывалось на всем. Кира по-прежнему не помнила своего имени и адреса, хотя многие обстоятельства прошлой жизни всплыли в ее памяти.
Она лихорадочно искала какую-нибудь зацепку, которая позволила бы ей хоть что-нибудь вспомнить! Но не могла.
Что-то кололо ей ногу сквозь карман джинсов. Она сунула туда ладонь и извлекла прямоугольник из плотной серой бумаги — визитную карточку. Телефон не говорил ей ничего. Подпись гласила: «Марк Дмитриевич Краснов. Президент нефтяной компании МИНОС».
Кто это? Слабо зашевелилось воспоминание. Это знакомый ей человек. Он как-то связан с Дианой… А кто такая Диана? Но вместо Дианы припоминался только невыносимо яркий свет прожектора и невыносимо яркий голос, словно бы декламирующий стихи.
Как могла эта карточка оказаться в кармане обрезанных джинсов Георгия? Вряд ли она захватила ее, когда бежала через черный ход! Но не память, а нечто, стоящее за памятью, какое-то пост-видение показало ей: Георгий роется в ее сумочке. Роется не целеустремленно, не ищет нечто определенное. Просто шарит. Быть может, ревнует ее и не доверяет ей? Да, эта догадка верна. Вот он выуживает серый прямоугольничек визитки, читает надпись и удивленно приподнимает брови. А визитку прячет в карман джинсов… Тех самых поношенных, истертых джинсов, которые Кира через два дня обрежет огромными тупыми ножницами по колено и будет носить, затянув ремешком!
Теперь следовало найти телефон. И еще одно — определить, где же она, черт возьми, находится? Вряд ли можно попросить помощи у постороннего человека, объявив ему нечто вроде: «Спасите меня, я здесь!»
Телефон нашелся на столике в кухне. Серебристая «моторола»-раскладушка явно принадлежала не Витьку. Судя по сверкающему кулончику-цветочку, прицепленному к телефону, ее хозяйкой являлась обожавшая всякую блестящую мишуру девочка Кристиночка… Крыська, как ее называл Витек.
Еще одно дело сделано. Ну-с, теперь не худо бы выйти на улицу и определить, где стоит этот дом. Спросить у прохожего. Прочитать табличку на стене или на собачьем ошейнике!
И Кира вышла из дома, потом по тропинке, усыпанной белым песочком, — за ворота. Но там не было видно ни души, улочка была пуста в оба конца, и ни случайного прохожего, ни собаки с ошейником не наблюдалось. Дом стоял на отшибе. Кира решила было двинуться дальше по улице, но услышала вдруг за спиной знакомый звук. Все ясно. Идти стоит не к домам, а туда, откуда доносится звук подходящей электрички и мелодично-монотонный голос станционной вещуньи.
Станция оказалась дальше, чем Кира могла предположить. Очевидно, в чистом и прозрачном осеннем воздухе звук разносился очень хорошо. Только через двадцать минут быстрой ходьбы девушка вышла к небольшой платформе. Деревянная будочка, выкрашенная в ядовито-желтый цвет, походила на дачный туалет, но по фасаду была украшена доской. А на доске неведомый живописец изобразил покосившуюся елку, гриб под ней, домик величиной с гриб и надпись: «Пос. Болотное».
Осчастливив себя этим сакральным знанием, Кира пустилась в обратный путь. Странно, но ей не пришло в голову захватить мобильник с собой на станцию. Почему? Сидела бы сейчас на платформе и названивала Марку Дмитриевичу… Но она ведь вышла из дома только на минутку, надеясь на прохожего…
Кире не пришло в голову обратиться к дежурной по станции, которая не пребывала в стрессе после тяжелых испытаний и вполне могла бы вызвать для девушки «скорую помощь» и милицию, да и хотя бы самого министра Шойгу Сергея Кужугетовича! Почетная железнодорожница на пенсии Татьяна Сергеевна Волосюк стрессов в жизни не имела, зато у нее была непутевая племянница. Девчонка отбилась от рук, стала выпивать и гулять направо я налево. Увидев из окошка шатающуюся, растрепанную Киру, Татьяна Сергеевна глубоко вздохнула. Вот и еще одна пропащая душа! Но выйти и поинтересоваться, не нужна ли девушке помощь, дежурная по станции не сподобилась. Не то нынче время, чтоб кому попало помощь предлагать. Тут самой бы в живых остаться!
Обратная дорога далась Кире тяжелей. В голове то и дело смеркалось, шум ветвей над головой казался гулом пламени, сердце то колотилось, как у испуганного кролика, то отмеряло удары, вообразив себя метрономом.
— Мадам, вы куда? Постойте, мадам, разделите нашу компанию!
Люди, которые вышли наперерез Кире из невысокого березнячка и обратились к ней с галантным предложением, не могли показаться опасными даже в полумраке, не то что ярким утром. Это были обычные добродушные работяги, мужики лет по сорок, похожие друг на друга, как братья. Впрочем, быть может, они и были братьями. Вчера жарили шашлычки на вольном воздухе, у дачного мангала, поддали чуть больше нормы и сегодня, с утра пораньше, сбежали от нудящих жен, чтобы на воле, в рощице, опохмелить жаждущие организмы с помощью заначенной четвертушечки. Они вовсе не хотели обидеть или напугать бабенку, которая торопилась куда-то по своим делам, просто ее неровная походка показалась им вполне понятной и близкой, и они решили пригласить ее для прогулки к поселковому магазину и дальнейшего совместного угощения.
Но Кира вряд ли сейчас была в состоянии разобраться в ситуации. Приближающиеся мужчины показались ей потенциальными убийцами, опасными, как бешеные псы. Она попыталась убежать — но ноги не слушались, казались ватными, как во сне, как уже когда-то с ней было. А преследователи не отставали, их веселые голоса, которые казались Кире издевательскими, звучали все ближе и ближе… И вот в ту секунду, когда преследователи уже должны были настичь ее, Кира отпрыгнула к обочине дороги и подняла кол, выпавший, очевидно, из ограды.
— Не подходите! — крикнула она, и глубоко запавшие, темно-серые, как грозовое небо, прекрасные глаза ее сверкнули бешенством. — Вон! Я… Я убью!
— Мадам, да мы только… — попытался объяснить один мужичонка, но другой, который был, может быть, трезвее, а может быть, рассудительнее, потянул товарища за рукав.
— Брось, Антоха, пошли отсюда. Пошли, я тебе говорю! Не видишь — она больная на всю голову! Не ровен час, кинется этой дрыной!
— Дык ведь…
— Пошли, я сказал!
Друзья свернули на боковую улочку и вскоре скрылись из вида. Кире это последнее усилие досталось дорого. Последние метры, отделявшие ее от ворот, она прошла за десять минут…
— Да. Я слушаю. Говорите же! — Напряженность молчания на той стороне связи все отчетливее передавалась Марку через мембрану его мобильника. — Говорите!
— Мне… Мне плохо… — Казалось, что слабый женский голос звучал откуда-то очень издалека.
— Как вас зовут? И где вы находитесь?
— Меня зовут… не помню. Ничего не помню. Говорить трудно.
— Откуда вы звоните? И почему — мне?!
— Да отключи ты тр-рубу! Сумасшедшая какая-нибудь, много их теперь развелось! Ты чего, девять один один? — вмешался было Саша Эрберг. Но взгляд Марка быстренько заставил его примолкнуть.
— Постарайтесь сосредоточиться и сказать: откуда — вы — звоните! — почти прокричал он.
— У меня в руках… визитка. МИНОС какой-то… Марк… Я нахожусь… Это называется поселок Болотное… Помогите, мне трудно дышать… не могу больше…
— Это Кира? — Марк мгновенно понял, с кем говорит. Он давно уже почуял неладное. — Кира! Кира Морозова! Ответь мне, Кира! Кирочка! Это я — Марк. Слушай меня внимательно. Сосредоточься! Через двадцать пять минут я при… — Бритвочка зуммера обрезала незримую нить, связующую их голоса. А может быть, и жизни!
Элементарный определитель номера говорил сейчас мужчине больше, чем страницы сивиллиных[2] книг. Он судорожно повторил набор высветившихся на голубом экранчике цифр. Еще и еще раз. Бесполезно! Платиновые лезвия длинных, как одиночество, гудков подбирались к его артериям. А сердце наконец-то узнало, что такое перебои. Оно вдруг споткнулось, и заколотилось, и сжалось.
2
С и в и л л а — прорицательница.